Эдвард предложил мне пересесть к нему за первую парту. Немного подумав, я согласилась. Частенько, сидя на последней, за разговорами студентов и студенток я не слышала лектора. Останусь без сплетен? Ничего страшного. И так все дни после начала занятий говорят об одном и том же – помолвка Оттаны Нурв и Торуса Хорна. Где бы я ни оказалась: в столовой, в библиотеке, в конюшнях или шла по коридору, везде шептались о предстоящем грандиозном событии. Две богатейших семьи королевства, два ария, два древних бывших магических рода соединяли своих наследников. Оттана стала истинной королевой школы. Она не ходила по коридорам, а плыла, окрыленная собственной исключительностью, а еще – роскошным звездным сапфиром, окруженным россыпью бриллиантов, на пальце. Не знаю почему, но меня это страшно раздражало. Нет, я не ревновала, мне не нравился Хорн, я не желала его внимания. И никогда даже мысли не допускала, что могу быть с ним. Мне просто претила фальшь, лживое лицемерие, пронизывающее этих двоих. Может быть, Оттана действительно любила Торуса, но насчет Хорна я знала точно – он ее не любит. Меня злило то, что в их мире подобное считается естественным. Любовь – это подарок. Не всем везет его получить. Это огромная удача, редкое небывалое счастье, полюбить. Тысячи семей живут вместе, воспитывают детей, внуков, стареют и умирают в одном доме, дай боги испытывая друг к другу симпатию или приязнь. А ведь бывает и ненависть. И это не мешает их детям поступать точно так же, и точно так же выбирать пару не по велению сердца, а по тяжести кошелька или громкому титулу. Странные… Хорн против Оттаны не производил впечатление счастливого жениха. Увидев меня в коридоре, он только сжал губы и надменно вскинул голову, словно норовистый жеребец. Я улыбнулась и отвела глаза. Это его выбор, никто насильно в храм не тянет. Лично с Оттаной же столкнулась в столовой. Мы одновременно подошли с подносами на раздачу. Я на полшага раньше. Сначала я хотела притормозить и уступить дорогу, а потом подумала: «В бездну покорность!» и проскользнула вперед. Оттана раздраженно зашипела. – Уйди с дороги, нищенка. Ты мусор, таких как ты не должно быть не то, что в нашей школе, но и на свете. Я поставила поднос и развернулась к девушке. Раздражение, которое нарастало постепенно с начала занятий, достигло верхнего предела, и я поняла, что не сдержусь. – Многоуважаемая ария, – ласково заговорила я, – если вы не хотите, чтобы ваше прекрасное кольцо превратилось в отдельно лежащие на полу камни и кусок золота, не приближайтесь ко мне. Оттана побледнела. Оказывается, не такая уж она и смелая. Она испуганно завела левую руку за спину, пряча драгоценное кольцо. – Не поможет, – фыркнула я, отвернулась и принялась медленно набирать поднос. Я отошла на приличное расстояние, и лишь тогда Оттана набралась мужества открыть рот. – Завидует, – пояснила девушка своим подругам, – ей никто никогда не предложит замуж. В лучшем случае станет любовницей, в худшем… – Оттана понизила голос, и я не разобрала последнюю фразу, зато услышала их громкий смех. Сердце сжалось, я вдруг поняла, что злые слова Оттаны ранят гораздо больнее, чем я могла предположить. *** Через месяц после начала занятий я получила письмо от бабушки. Сначала даже не поняла от кого оно. Я ждала вестей от Кассана, но он не писал. Я волновалась за него, и когда принесли конверт, не глядя оторвала край. Увидев дорогую розовую бумагу с гербом и водяными знаками, изрядно удивилась. «Дорогая внучка, – начала читать ошеломленно, – прости, что не писала тебе так долго. Я была раздавлена известием о казни сына и о лишении нашей семьи дворянского титула и пребывала в глубоком горе»… «Все шесть лет?» – скептически подумала я. Далее шло описание, как ей было тяжело, но чем больше читала, тем больше убеждалась, что не смерть сына ее расстроила, а потеря приставки ария. В конце письма бабушка писала, что сожалеет о том, что отказалась от меня, что в ее жизни кроме меня никого нет и она жаждет прижать меня к своей груди перед смертью. У нее остался дом в Шалире по адресу… Я быстро пробежала глазами, ничего мне не говорившее название улицы и номер дома. Она там будет находиться еще месяц. Если я смогу ее навестить, то бабушка будет очень рада, так как жить ей осталось не так уж много. Я медленно сложила письмо, задумчиво уставившись в окно, через которое вдалеке виднелся прекрасный величественный город. Нет, не поеду, – категорически заявила сама себе, сунув конверт в карман. Неделю я его носила с собой, словно заряженный мушкет, готовый выстрелить. Мысли о том, что бабушка умирает, а я такая черствая, лелеющая свои обиды, не давали уснуть. Она единственная моя родственница, мне нужно быть добрее. Дедушка со стороны папы умер еще до моего рождения, а мама и вовсе была сиротой. В конце концов я решила, что смогу в выходные ее навестить. Гехард на горизонте не появлялся уже давно, да и откуда он узнает о том, что я вышла из школы? Рано утром я пробралась через забор и направилась в сторону порта. Там взяла наемную карету и назвала адрес бабушкиного дома. На мне было новое платье, кожаные добротные ботинки, я тщательно заколола волосы, привела в порядок руки. И пусть у меня не было украшений, бабушке не будет за меня стыдно. Сердце колотилось, как ненормальное. Как меня встретят? Что я скажу? Я понравлюсь старушке, она примет меня? А вдруг Марта ошиблась и не так поняла бабушкино письмо? А вдруг… она полюбит меня и у меня будет семья? Тревожные мысли теснились в голове, но это не мешало мне рассматривать красивые трех и четырехэтажные особняки, выстроившиеся по обе стороны широких улиц столицы. Где-то в этих прекрасных домах с садами и фонтанами живут мои одноклассники. Устраивают вечеринки, встречаются с друзьями, пьют чай по утрам из тонкого изящного фарфора, едят пирожные, лежащие на серебряных блюдцах. Подобных тем, которые я часто чинила в кузне. Наверное, когда-то и у нас был огромный красивый дом в столице. И пусть я никогда в нем не была, я верю, он был самым роскошным. Карета остановилась перед средних размеров домом, с запущенным садом. Я отдала положенные двадцать медяков кучеру и подошла к калитке. Дом был пуст и тих. Может быть, все еще спят, и я рано приехала? – Есть кто-нибудь? Я постучала бронзовым молоточком, висящим над ручкой. Через минуту дверь распахнулась, на пороге меня встретила молоденькая девушка в переднике. – Я Дениза Крей, – произнесла немного дрожащим голосом, – приехала к герре Крей, я ее внучка. – Конечно, – радостно, даже как-то слишком, заулыбалась девушка, словно увидела что-то расчудесное, – проходите, мы вас ожидаем с большим нетерпением. Я не обратила внимания на странные слова горничной, торопливо ступила в гостиную и закрутила головой. Дом был прекрасен. Раньше. Остались красивые витражи на окнах, орнаменты на потолке и стенах, когда-то дорогие, а сейчас вытоптанные ковры на полу. На всем лежала плотная вуаль запустения и уныния. Через несколько минут я увидела, как сверху по широкой мраморной лестнице спускается дама. Никто бы не посмел назвать ее старушкой. Я во все глаза глядела на величественную высокую женщину в темно-зеленом бархатном платье. И это моя бабушка? Почему же она не смотрит на меня, если так сильно хотела увидеть? Я повернула голову по направлению ее взгляда, и в ту же секунду кто-то меня схватил за руки и крепко зафиксировал. Я даже не успела ничего предпринять. Обернулась – трое высоких мужчин стояли за спиной. – Она ваша, – раздался сверху холодный надменный голос, и я подумала, что бабушке до смерти еще далеко, как до солнца. Потом шею сжали и сознание погасло. Когда я немного пришла в себя, мы куда-то ехали в карете. Руки были связаны, я полулежала на твердой кушетке, в голове мутилось, тошнота подступала к горлу. Хотела повернуть голову и посмотреть с кем еду, но карета дернулась, я ударилась виском и опять отключилась. Второй раз очнулась, когда мы уже стояли. У дверей кареты разговаривали двое. Бабушка и… я похолодела. Голос Велира Хорна я узнаю где угодно. Я сцепила зубы, чтобы не завыть от раздирающей душу боли. Опять предательство, и от кого? От самого близкого человека! – Теперь, надеюсь, я получу назад свой титул? – Не сомневайтесь, ария Брианна Торн, – вкрадчиво произнес судья, – сегодня же подпишу бумаги. Ария Торн? Она возвратила девичий титул? Конечно, возвращать титул Креям никто не собирается. – Тогда, прощайте, – стук каблуков удалялся, вместе с ним и моя последняя надежда на спасение. Какое уж тут спасение, если для бабушки титул дороже внучки. Дверца кареты отворилась, я сделала вид, что еще нахожусь без сознания. Меня подхватили на руки. – Несите в красную комнату, – в повелительном голосе судьи я различила предвкушение, – я вскоре подойду. Я немного приоткрыла глаза. Меня нес крепкий мускулистый мужчина, из-за широкой груди, в которую упиралось мое лицо, почти ничего не было видно, лишь мелькала зелень кустов и деревьев, затем проем двери и вот мы поднимаемся по лестнице. Сзади шел еще кто-то, значит, мужчина не один. Вряд ли я с ними всеми справлюсь, зная лишь формулу раскаленных пуговиц, решетки и ножа. Меня внесли в комнату и аккуратно положили на кровать. Я чуть приоткрыла глаза. Комната, действительно, отсвечивала красным. То ли красные шторы, то ли обои, то ли все вместе – это придавало ей этакий угрожающе кровавый вид. – Просыпайся, красавица, – а вот и судья пожаловал. Я окаменела, сильнее зажмурив глаза, – я знаю, что ты не спишь, Дениза. Не хотелось бы пока применять другие методы для подъема. Пощечины, например. Я тут же села прямо, сжав кулаки, намереваясь защищаться хотя бы так, голыми руками. Величественный и прекрасный Велир Хорн собственной персоной, в судейской, расшитой золотом мантии, стоял у кровати и с усмешкой смотрел на меня сверху вниз. Наследник был прав, как на свою добычу. – Эта женщина, действительно была моей бабушкой? Или она обманула меня даже в этом? – я предполагала, что меня ждет, поэтому задавать вопросы «Зачем вы меня похитили?» или «Где я, и что со мной будет?» было бессмысленно. А этот вопрос меня волновал. – Да, – кивнул судья, – я же говорил, что у каждого есть своя цена. У твой бабушки она была грошовая – титул. – Ясно. – Ты неплохо держишься, – уважительно произнес мужчина, – где же истерики, слезы? – А они помогут? – Нет, – отрезал Хорн. Его настроение резко поменялось. Глаза хищно сузились. Он склонился над кроватью, и я сжалась в комочек, стараясь казаться меньше. – Жаль, что у меня сейчас мало времени, – прошептал он плотоядно, обжигая дыханием, – не знал, когда ты приедешь, поэтому не оставил на тебя время. Сейчас мне срочно нужно быть во дворце на важном процессе. Я облегченно выдохнула. – Но не переживай, вечером я приеду и тогда займусь тобой ближе. У меня большие планы. Видя, что я никак не реагирую, судья выпрямился. – Крон и Бут, вы остаетесь охранять за дверью. Отвечаете головой. Микур, Гехард со мной. Я скосила глаза, бывший одноклассник стоял у двери. Что же он молчит, не язвит, не оскорбляет, как это делает обычно? Или боится перед судьей рот раскрыть? – И да, – Хорн остановился, – металла нет во всем крыле, решетки на окнах каменные, засов на двери деревянный. Не знаю, что ты умеешь, это так, на всякий случай. Судья уже был у двери, когда я решилась. – Постойте! – он удивленно обернулся. – За что вы убили моего отца? На лице Хорна расцвела снисходительная усмешка. Глаза сощурились, полные губы изогнулись. Он даже помолодел, став удивительно похожим на своего сына. Ну просто копия. Меня затошнило. – Как за что? – издевательски переспросил он. – Фредерик Крей убил наследника престола и покушался на короля. – Чушь, – резко оборвала судью, – вы сами намекнули Эдварду, что виноваты в смерти принца Ромула. – О, – Хорн заинтересованно подошел ближе к кровати, – у вас с мальчиком такие близкие отношения. Он рассказывает государственные тайны простой… – судья скривился, – …подружке. Я молча угрюмо смотрела Хорну в лицо ожидая, когда он прекратит паясничать и, наконец, ответит на мой вопрос. – Ты никогда этого не узнаешь, – надменно произнес он, холеное лицо вмиг утратило привлекательность, превратившись в жуткую маску, – я убил принца или твой отец, уже не важно. Тебя должно интересовать другое, – неуловимым гибким движением он снова склонился надо мной, шлейф золотой мантии взметнулся вихрем за его спиной, – как ты будешь стонать подо мной, рожать детей, послушно выполнять мои приказы. И тебе нужно будет очень постараться, чтобы в наших детках проявилась магия, тогда, может быть, я от тебя отстану. В странном отупении я смотрела, как мужчина выходит из комнаты, дверь закрылась, потом послышался глухой стук, словно уронили бревно. Задвижка?