Миссис Сингх, открывшая им, была в сари. За ее спиной бормотал телевизор. Гарди показала свою карточку, и Найджел вошел следом. Квартира, благоухающая карри и сандаловым деревом, казалось, перенеслась в сердце Лондона прямо из Индии. Отец и сын вместе смотрели трансляцию церемоний. Они поднялись одновременно. Найджел заметил у них под ногами великолепную тигровую шкуру, наверняка стоившую небольшое состояние. Гарди дала ему понять, что лучше будет снять обувь, и он нехотя разулся, сняв заодно и носки, чтобы никто не увидел дырку на большом пальце правой ноги. – Мистер Сингх, – спросил он без предисловий, – почему вы скрыли от нас, что знаете миссис Биглет? – Вы меня не спрашивали. Гарди смотрела на Шандара. Молодой человек явно не знал, что на миссис Биглет напали. – Где вы были в прошлую субботу во второй половине дня? – Здесь, дома, с женой и сыном, – удивленно ответил Аман. – Вы подтверждаете? – спросил Найджел, резко повернувшись и устремив на миссис Сингх взгляд, не более приветливый, чем дуло пистолета. Бедная женщина дернула головой. – Вы подтверждаете? – повторил он мягче. – Да, сэр. Мы всегда проводим выходные всей семьей. Кстати, в тот день соседка заходила к нам выпить чаю. Найджел записал имя и фамилию соседки. – Это будет легко проверить, – заметил он, с облегчением узнав, что она живет в квартире напротив. – Вы Шандар, не так ли? – вмешалась, в свою очередь, Гарди, сверяясь со своими записями. – Бывшая ученица миссис Биглет уверяла нас, что вы блестящий исполнитель, просто виртуоз. Молодой человек опустил глаза на свои длинные руки с гибкими нервными пальцами. – Музыка – вся моя жизнь. – Вы играете здесь? Я не вижу инструмента. – Он в соседней комнате. – Можно посмотреть? Шандар провел их в комнату, полностью обитую пробкой для звукоизоляции. Гарди заметила матрас, брошенный прямо на пол в углу, накрытый простым одеялом, раскрашенный деревянный сундук и маленькую этажерку с книгами. Целую стену занимали диски. Напротив стояло пианино и электронная клавиатура с наушниками. – Вы занимаетесь здесь? – Еще три раза в неделю хожу репетировать на настоящем концертном рояле. – Можно спросить, сколько вам лет? – Пятнадцать. Они вернулись в гостиную. – Шандар болезненно робок, – объяснил его отец. – Мы готовы были предпринять любые усилия, чтобы он смог исправить этот недостаток с миссис Биглет. Говорят, она лучший коуч для подготовки к конкурсам. Ее отказ нас глубоко разочаровал. – Шандар совсем пал духом, – тихо сказала миссис Сингх. – По какой причине она отказала? – Она утверждала, что боится обрезать крылья его таланту… Гарди пролистала свой блокнот назад до беседы с мисс Травимор. – По словам одного из наших свидетелей, вы сильно поссорились с миссис Биглет, – сказала она, повернувшись к Сингху. – У нас было серьезное объяснение, да. Но без перехода на личности. Я никогда не позволяю себе оскорблять людей. – Вы рассердились? – Скорее, очень огорчился. – Вы пытались ее уговорить? Приходили еще? – Нет. Миссис Биглет недвусмысленно дала мне понять, что ее решение окончательное и обжалованию не подлежит. Найджел хлопнул дверцей и рванул с места. – Побереги нервы, – посоветовала Гарди. – Подумаешь, сели в галошу. – Кроме шуток! – фыркнул Найджел самым нелюбезным тоном из своего репертуара. – Даже если это Аман Сингх, – заметила Гарди, – во что я абсолютно не верю, – остается слишком много вопросов. Как он ухитрился проникнуть в дом, не оставив следов на снегу, и, главное, как смог выйти, если дверь и окно были заперты изнутри? Эта версия просто тупиковая. – Надо бы всё-таки копнуть эту историю с запахом хищника, – буркнул Найджел. – Ты о своих носках? – прыснула Гарди. – Как ты думаешь, можно синтезировать запах большой кошки? – продолжал Найджел, пропустив насмешку мимо ушей. – Тигра, льва, пантеры, не важно. Так пахло в гостиной миссис Биглет. – Ты хочешь сказать, как духи? – Ну да, чтобы распылять. Типа спрея. – Мне это ничего не говорит. Где ты думаешь найти что-то подобное? В магазине шуток? Нас заносит не в ту степь, тебе не кажется? И ты не мог бы ехать не так быстро? Стиснув зубы, Найджел затормозил так, что взвизгнули шины. – Садись за руль, так будет лучше. 32 Элиот и Фергюс назавтра после первой попытки усовершенствовали свой аттракцион – это оказалось очень просто, достаточно было подумать. Теперь они предлагали, с хронометром в руке и всего за один фунт, не довольствоваться селфи, а снимать себя на видео в течение минуты молчания с машущей рукой королевой. Результаты были куда трогательнее. Некоторые не могли продержаться минуту, их разбирал смех, но большинство сохраняли серьезность, граничащую с печалью. Они стояли, невозмутимые, застыв по стойке «смирно», как часовые у ограды дворца. Дети, бессознательно подражая, имитировали движение взад-вперед маленькой ручки в перчатке. Элиот боялся, что их деятельность не вполне законна, и время от времени озирался, поглядывая на оба конца аллеи, не появятся ли полицейские. – Кончай, Элиот! – тихо сказал ему Фергюс. – Распугаешь клиентов. Где написано, что мы не имеем права? Нигде! И знаешь почему? Потому что мы это только что придумали! Элиот вынужден был с ним согласиться. Его отчасти заразила профессия матери, которая никогда не переходила улицу в неположенном месте. * * * Усатый денди в твидовом пиджаке и шотландском килте представился и предложил платить мальчикам сорок фунтов в день сверх их заработка, если они будут оставлять каждому клиенту его карточку и просить прислать видео. Он настаивал на том, чтобы это были ролики на одну минуту, а не просто селфи. И сам тоже снялся с величайшей серьезностью: торжественно позировал с телефоном в вытянутой руке, другой держа у груди фигурку. Он был похож на египетского жреца повадкой и на офицера колониальных войск – усами. – Я не против, – сказал Фергюс, косясь на банкноты, – но ничего не могу обещать. Откуда нам знать, что люди будут делать с этими роликами. – Молодой человек, я готов рискнуть. А вы ведь ничего не теряете, насколько я понимаю? – Ладно, я за. А ты, Элиот? – Я тоже, – ответил Элиот, но не так уверенно. Тем временем заработки их росли сверх всяких ожиданий. Они по очереди отпускали друг друга съесть сандвич с кока-колой и заканчивали день в сумерках, пересчитывая на скамейке у Серпентайна монеты и банкноты и каждый раз не веря своим глазам при виде вырученной суммы. Фергюс ликовал. Они считали последнюю выручку, которая оказалась больше всех предыдущих.