– Намного хуже. Джина разрывалась между нами. Мне казалось, и я разрываюсь на части. Наконец мне пришлось уйти. – Да. – Мы ждали год. Я пытался писать. Диона работала на двух работах. Никто из нас не проходил коррекцию, но в то время это не имело значения. Я ни разу ничего не отправил в печать. Устроился работать в другую компанию. Правка газетных публикаций. Диона сказала, что хочет, чтобы я вернулся. Я сказал, она мне нужна. Но нам не удавалось воссоединиться. Что-то мешало. Всякий раз. – Да. – Развод уже стал почти окончательным. Джина приняла это плохо. Диона хотела отправить ее к корректологу. Я сказал нет. Я сказал, пусть остается собой, пусть сама справится с этим. Диона сказала, Джина ей было семь Диона сказала Джина много говорила о смерти. Я сказал да но она слишком мала чтобы знать что-то об этом, это просто любопытство, пусть ее. Повзрослеет. – Да. Он мог просто дотянуться, взять ее за руку, развернуть. Как это делают голыми руками. Без ничего. Сейчас неплохо бы заплакать. – Я слушаю, – сказала Надин. – Развод. Оставалось две недели, и он прошел бы утверждение суда. Слушание без строгих формальностей, без явки в суд, все активы мы уже поделили. – Я разводилась так же, – заметила Надин. – Она возила Джину ко мне на выходные. Мы так решили. Мы не хотели причинять ей боль. Надин не сказала ничего, чтобы подбодрить его. Даже при всей своей бесчувственности она почувствовала приближение чего-то неприятного. – Тогда случилась поломка самоуправляющей трассы. Автобус. Их автобус. Несильное землетрясение в долине разорвало сетку самоуправляющей трассы. Они влетели в подпорную стену, и в них врезались семь машин. Джина умерла сразу. Диона тоже, через день. Глаза Надин округлились. Ее словно лихорадило. – Боже мой, – выдохнула она. Она пятнает его чистоту. Ей нравится погружать в это пальцы, перемешивать гумус. – Я пережил все это в одиночестве. Не пошел на коррекцию. Бродил по округе, как зомби. Думаю, я действительно любил Диону. Не ожидал ничего столь окончательного. Джина пришла поговорить со мной перед сном. Я был в восторге. Я отказывался от коррекции, потому что считал, что это оскорбит их, Джину и Диону. Я создал в их память небольшое святилище и жег в нем благовония. Я писал стихи и сжигал их. Спустя несколько месяцев я на время вернулся к работе. Прежде я уже встречался с Голдсмитом. Я начал подниматься. Из этой трясины. Он помог мне. Он рассказал, что в детстве видел своего отца, мертвого отца. Он объяснил мне, что я не схожу с ума. Надин медленно покачала головой. – Ричард, Ричард, – сказала она с обязательным сочувствием. В его голове было тесно от мыслей. Там было его настоящее «я» и что-то вроде Голдсмита и того прежнего Ричарда Феттла и всех его воспоминаний в поезде. От этого столпотворения ему захотелось полежать в темной комнате. – Нам следует прогуляться, – решительно сказала Надин. – После такого тебе нужно выйти и сделать что-то энергичное – зарядку. Она протянула ему руку. Он взялся за нее и встал, громко хрустя суставами. – Ты никогда никому не рассказывал, – сказала она, когда они спускались по лестнице с третьего этажа. – Нет, – согласился Ричард. – Только Голдсмиту. – Он отстал на шаг и осмотрел ее шею. 47 В испытательной лаборатории Карл подготавливал индукторы. Дэвид и Кэрол работали со специальными арбайтерами, проверяя и перепроверяя все соединения и пульты, прежде чем привести сюда Голдсмита. Мартин внимательно следил за приготовлениями, не вмешиваясь и не говоря ни слова, но давая почувствовать свое присутствие. – Стоишь над душой, – сказала ему Кэрол, катя стол с оборудованием мимо пульта управления. – Моя привилегия, – сказал он, коротко улыбнувшись. – Ты ничего не ел. – Она разместила стол, сунула руки в карманы и подошла к нему, чтобы насмешливо отчитать. – Ты слишком много работал. Бледненький. Тебе понадобятся силы для исследования. Он серьезно смотрел на нее. – Нам нужно поговорить. – Он сглотнул и посмотрел в сторону. – Прежде чем мы приступим. – Полагаю, ты имеешь в виду – за едой. – Ага. Мне кажется, здесь все готово. Кроме Альбигони. Ласкаль должен был привести его… – Можно начать без него. – Я хочу, чтобы он был здесь в качестве нашей страховки. Если его энтузиазм иссякнет… Мимо прошел Карл, и Мартин замолчал. Этот аспект исследования не касался остальных. – Обед, – предложила Кэрол. – Поздний обед на пляже. Сейчас довольно прохладно. Надень свитер. Мартин поднял голову и увидел, что в галерею на двадцать мест с видом на амфитеатр входит Ласкаль. За ним вошел Альбигони. Мартин кивнул им и повернулся к Кэрол. – Хорошая мысль. После того как Голдсмита уложат и введут ему нано. Отчасти из суеверия, отчасти памятуя о некоторых гипотезах, Мартин всегда настаивал на том, что объекты триплексного исследования не должны видеть или узнавать тех, кто с ними работает. Он считал, что с точки зрения впечатлений исследователя лучше входить в Страну со свежим восприятием, как незнакомцы. Поэтому, когда их пациента привезли на каталке, вместе с Мартином и Кэрол за ширмой в задней части амфитеатра оставались Дэвид и Карл, которым, возможно, пришлось бы присоединиться к команде исследователей, если возникнут трудности. Голдсмит был в больничной рубашке. В правой руке и шее уже торчали внутривенные трубки. Он молча лежал на каталке, настороженный и наблюдал. Заметив Альбигони в обзорной галерее, Голдсмит поднял левую руку в коротком приветствии, опустил ее и отвернулся. Альбигони широко раскрытыми глазами уставился на амфитеатр. Ласкаль осторожно взял его за руку. Они сели, и Альбигони прищурился, потирая обеими руками переносицу. Марджери и Эрвин приложили к виску Голдсмита магнитные пластины. Мартин услышал, как он сказал: – Удачи. Если что-то случится и я не вернусь… Спасибо. Уверен, вы сделали все возможное. – Никакой опасности нет, – сказал Эрвин. – Тем не менее, – двусмысленно сказал Голдсмит. Марджери включила индуктор поля. Через несколько минут Голдсмит задремал. Глаза его были закрыты, губы несколько мгновений шевелились в странной рефлекторной молитве, которую Мартин наблюдал у каждого погруженного в сон пациента, с которым когда-либо имел дело, – лицо спокойно. Морщины разгладились. Он словно помолодел на десять лет. Марджери и Эрвин подняли его на кушетку для триплекса и зафиксировали ремнями руки, бедра, голову и грудную клетку. Мартин запросил время. Женский голос диспетчера операционной произнес: «Тринадцать ноль пять тридцать три». – Все показатели в норме, – сказала Марджери. – Он в вашем распоряжении, доктор Берк. – Давайте начнем полную МРТ черепа, – сказал Мартин, выходя из-за ширмы. – Дайте мне четыре вероятных локуса. Дэвид и Карл подняли изогнутую полую трубку, заполненную сверхпроводящими магнитами, и вставили ее в пазы с боков от головы Голдсмита. Дэвид провел быструю проверку подключений Голдсмита, прежде чем подсоединить кабель. Затем под слабое гудение оборудования Дэвид провел серию прикидочных сканирований головного мозга и верхнего отдела спинного мозга Голдсмита. – Настенный экран, – запросил Мартин. Диспетчер амфитеатра опустил над кушеткой дисплей, и Мартин принялся надиктовывать расшифровки серии МРТ-сканирований. Красные круги в гипоталамусе обозначали предложенные компьютером вероятные места проведения исследований, намеченные на основе прежних опытов. Координаты семи из этих позиций были переданы в подготовительный контейнер для наноустройств, где задавалось размещение нано по отношению к узловым точкам индуцированного поля; каждое крошечное устройство будет знать, где оно расположено, с точностью до нескольких ангстрем. Карл снял стальную крышку с подготовительного контейнера и достал из него прозрачный пластиковый цилиндр. Мартин взял у него цилиндр и быстро осмотрел. Предательский радужный блеск на медицинском нано говорил о том, что оно не первой молодости. Этому контейнеру было уже больше года, но он еще годился для работы и имел должный серовато-розовый цвет. Мартин вернул цилиндр, и Карл присоединил его к емкости с физраствором. Серые облака прокинов моментально сделали идеально прозрачную жидкость мутной. Когда цилиндр опустел, Марджери удалила его, вставила флакон с питательным раствором и выдавила ее в физраствор, пока Эрвин подсоединял трубки к шее Голдсмита. Самый обычный зажим не позволял «заряженному» нано физиологическому раствору течь по трубке. Кэрол и Дэвид опорожнили второй цилиндр с наноустройствами во вторую емкость с физраствором. Это были прокины с лекарственными препаратами; из руки они попадут к сердцу и постепенно изменят метаболизм тела, осторожно погружая его в глубокий сон без сновидений, чего нельзя было достигнуть применением успокаивающего поля. Прокины также несли блокаторы иммунной системы – для контроля реакцию на наноустройства, когда те проникнут в шею Голдсмита. Кэрол подключила соответствующую трубку к руке. Сняла зажим. Физраствор с взвесью нано потек в руку. – Снизить напряженность поля до базового уровня, – сказал Мартин. Диспетчер панели управления выполнил приказ. Мартин с любопытством поглядел в лицо Голдсмиту, выискивая признаки общей анестезии. Приподнял его веко. – Дайте ему еще пять минут, затем запускайте главную дозу. Он отступил от пациента и окинул взглядом галерею. Сложил кружок из большого и указательного пальцев. Альбигони никак не отреагировал. – Какой жизнерадостный человек, – пробормотал Мартин, обращаясь к Кэрол. Та последовала за ним за ширму. – Обед, – предложила она. – У нас не меньше часа. Остальные могут присмотреть за ним. Мартин вздохнул и посмотрел на свой планшет. Чуть вздрогнул от сдерживаемого напряжения. – Можно сейчас, можно потом. – Исследователь должен быть настроен надлежащим образом, – назидательно напомнила она и пристально посмотрела на него. – Нужно спокойное и ясное мышление. – Фауст никогда не расслаблялся, – сказал Мартин. – Не мог себе этого позволить. – Он мотнул головой в сторону обзорной галереи и с некоторым недоумением заметил, что стекло стало непрозрачным. – Альбигони пугает меня. Он ведет себя как зомби.