– Хорошо, – сказала Гвенллиан. – Ненавижу лжецов и трусов. И немедленно принялась карабкаться обратно на дерево. Блу повернулась к Ною, но он исчез. Возможно, он пропал раньше, чем Гвенллиан заговорила; как и в случае с его появлением, трудно было в точности определить момент, когда он исчезал. Мозг Блу уже переписал все секунды по соседству с исчезновением Ноя. Отстранение от занятий казалось полузабытым сном. Что было реально? Вот это. Кухонное окно со скрипом распахнулось, и Джими крикнула: – Блу! Тут твои парни, и у них такой вид, как будто они ищут, где похоронить труп! «Опять?» – подумала Блу. 6 Когда Блу залезла в черный «Шевроле» Ганси, то обнаружила, что Ронан, со свежевыбритым черепом, готовый к бою, уже угнездился на заднем сиденье, задрав ноги. То, что он сидел сзади, а не на своем обычном «троне» впереди, намекало, что у парней какие-то проблемы. Вместо Ронана на пассажирском месте рядом с Ганси сидел Адам, в белой футболке и чистом рабочем комбинезоне, спущенном до пояса. Ганси – в школьной форме и с наэлектризованным выражением лица, которое испугало Блу, – был за рулем. Его широко раскрытые глаза блестели, словно по ту сторону радужки горела спичка. Блу уже видела Ганси таким оживленным, но только когда они были вдвоем. – Привет, Джейн, – сказал он, и его голос был бодрым и насыщенным, как и взгляд. Трудно было не увлечься этим Ганси; в своем напряжении он одновременно источал силу и вызывал беспокойство. «Не глазей»… слишком поздно. Адам застукал ее. Блу отвела глаза и деловито принялась подтягивать высокие сапоги. – Привет. Ганси спросил: – Ты можешь съездить с нами? Или у тебя дела? Уроки? – Никаких уроков, меня временно вышибли. – Да ладно, – сказал Ронан с явным восхищением. – Сарджент, ну ты оторва. Блу неохотно стукнулась с ним кулаками. Ганси многозначительно наблюдал за ней в зеркальце заднего вида. Адам развернулся в другую сторону – направо, а не налево, так что теперь ему приходилось смотреть на Блу, выглядывая из-за кресла. Это выглядело так, как будто он прятался, но Блу знала: Адам просто хотел повернуться к ним здоровым ухом, а не глухим. – А за что? – Выхватила у одного парня рюкзак и высыпала всё содержимое ему же на капот. Честно, я не хочу об этом говорить. – А я хочу, – заметил Ронан. – А я нет! Я этим вовсе не горжусь. Ронан похлопал ее по коленке. – Я буду гордиться вместо тебя. Блу устремила на него испепеляющий взгляд, но впервые за весь день почувствовала, что ей удалось обрести опору. Не то чтобы обитательницы дома номер 300 на Фокс-Вэй не были ее семьей – к ним уходили ее корни, и ничто не могло этого преуменьшить. Но в этой другой семье, собравшейся в машине, ощущалось нечто новое и могучее. Они все росли и привыкали друг к другу, как деревья, которые вместе тянутся к солнцу. – Так что случилось? – Ты не поверишь, – сказал Ганси по-прежнему холодным и необыкновенно вежливым тоном, который намекал, что он раздражен. – Вообще-то изначально я собирался заехать к вам и поговорить с Артемусом о Глендауэре. Но Ронан решил иначе. У него другие планы на наш вечер. Гораздо более рациональное использование нашего времени. Ронан подался вперед. – Скажи, папочка, ты злишься, что я облажался или что прогулял школу? Ганси ответил: – По-моему, лажей можно считать то и другое. Тебе так не кажется? – Не надо, – попросил Ронан. – Это так вульгарно звучит в твоем исполнении. Машина сорвалась с места, и Адам понимающе взглянул на Блу. Его лицо гласило: «Да, они уже некоторое время так разговаривают». Блу испытала странную благодарность за этот беззвучный обмен мыслями. После неприятного разрыва (а они вообще были парой?) Блу убеждала себя, что Адам слишком обижен или смущен, чтобы оставаться ее другом. Но он пытался. И она пыталась. И, казалось, всё шло нормально. Но она любила лучшего друга Адама и скрывала это. Ощущение спокойствия немедленно покинуло Блу, сменившись тем самым чувством, которое посетило ее за секунду до того, как она вытряхнула рюкзак одноклассника ему же на капот. Все эмоции слились в белую пелену. Нужно было как-то с этим справляться. – Ганси, чувак!!! Они все вздрогнули, услышав в открытое окно этот крик. Машина остановилась на светофоре неподалеку от главных ворот Агленби. На тротуаре стояла кучка ребят с плакатами. Ганси неохотно отсалютовал им тремя пальцами, вызвав очередной залп радостных возгласов. Вид всех этих парней в школьной форме немедленно всколыхнул неприятное чувство в душе Блу. Это было давно сдерживаемое, многоголовое ощущение, которое складывалось из предубеждений, личного опыта и зависти, но Блу старалась не обращать на него внимания. Не то чтобы она признала, что ее отрицательное мнение о «Воронятах» ошибочно. Но знакомство с Ганси, Адамом, Ронаном и Ноем усложняло сценарий. В те времена, когда она считала, что имеет право презирать их всех с высоты морального превосходства, было гораздо проще. Блу вытянула шею, пытаясь прочитать надписи на плакатах, но парни держали их как попало, в основном развернув в сторону от дороги. Она задумалась, превратилась бы Блу Сарджент, ученица Агленби, в Блу Сарджент – участницу акции протеста. – А что их не устраивает? – спросила она. – Жизнь, – ответил Адам сухо. Блу узнала одного из парней, стоявших на тротуаре. У него были черные волосы, которые незабываемым образом стояли дыбом, и кеды, буквально кричавшие о том, сколько они стоят. Генри Чень. В последний раз она видела его, когда ездила на тайное свидание с Ганси. Подробности Блу не помнила, за исключением того, что суперэлектромобиль Ченя сломался на дороге, он отпустил шуточку, которую она не сочла смешной, и напомнил ей обо всём, чем она отличалась от Ганси. Это был не лучший финал свидания. Генри явно вспомнил и ее, потому что широко улыбнулся и указал двумя пальцами сначала на себя, а потом на Блу – «я за тобой наблюдаю». Коллекция смешанных чувств пополнилась новыми образцами. – Как это называется, когда говоришь «ты», но имеешь в виду всех вообще? – спросила Блу, подавшись вперед и по-прежнему смотря на Ченя. – Обобщенное «ты», – ответил Ганси. – Кажется. – Да, – подтвердил Адам. – Во выпендриваются, – сказал Ронан. Трудно было понять, имел ли он в виду Ганси и Адама с их знанием грамматики или учеников Агленби, которые стояли на улице с самодельными плакатами. – Ну конечно, – ответил Ганси, по-прежнему холодно и раздраженно. – Упаси боже, чтобы молодые люди выражали свои принципы с помощью публичных, хотя и тщетных протестов. Ведь они могут прогуливать уроки и судить других, сидя на заднем сиденье автомобиля! – Принципы? Главный принцип Генри Ченя – чтобы о нем напечатали большими буквами в школьном бюллетене, – сказал Ронан и оскорбительно передразнил Генри: – Четырнадцатый? Восемнадцатый? Меньше курсива, больше жирного! Блу увидела, что Адам одновременно усмехнулся и поспешно отвернулся прочь, чтобы Ганси этого не заметил, но было слишком поздно. – И ты, Брут? – спросил Ганси. – Досадно. – Я ничего не говорил, – возразил Адам. Загорелся зеленый свет, и машина покатила прочь от парней с плакатами. – Ганси! Ганси! Ричард, чувак! Это был голос Генри; даже Блу его узнала. Сзади никто не ехал, поэтому Ганси притормозил и высунул голову в окно. – Чем могу помочь, мистер Чень? – Э… у тебя задний борт открыт. Легкомысленное лицо Генри приобрело какое-то сложное выражение. Бодрая улыбка не вполне сошла с него, но за ней что-то крылось. Блу вновь ощутила неуверенность; она знала, что представлял собой Генри, и в то же время совершенно этого не знала. Ганси бросил взгляд на приборную доску в поисках предупреждающего сигнала. – Да нет… а. И произнес с той же интонацией, что и Генри: – РОНАН.