Роман выругался про себя. Слишком много произошло, чтобы ее не напугать. Да, он знал, убийство девушки как-то связано с внешностью Эви. Постойте. Роман подошел к кровати и взглянул на Эви полыхающим взглядом. — О чем ты? Он был с тобой в кафе? — Он наблюдал за ней с другого конца кафе, Роман, — вмешалась Лалура с упреком. — Это не свидание, так что остынь. Роман моргнул, одновременно удивленный и пристыженный тем, что Лалура догадалась. Роман ревновал. Он снова выругался про себя. Нужно быть осторожней. Эви была способна вывести его монстра из себя от малейшей провокации. Тот факт, что Чарльз Уорд находился в одном помещении с Эви, не говоря уже о том, что наблюдал за ней, не слишком успокаивал. Чарльз оказался ближе, чем думал Роман. Если ему удалось это, то что еще он мог натворить, находясь под непосредственным наблюдением Романа? — Милорд, могу я принести вам и леди чай? Ромашку? — предложил Джексон позади. Эви тут же выпрямилась на кровати и подняла руку, словно ребенок в классе. — Эй, извините, — произнесла она, — но какого черта он все время называет тебя милордом? Стоявшая рядом Лалура, хрупкая и в тоже время сильная, схватила трость с наконечником в виде лебедя, прислоненную к стене рядом. Отступила в сторону, слегка прихрамывая. Роман подумал, что ранее она никогда не пользовалась тростью. Ведьма старела все быстрее, и Роману совсем не хотелось об этом думать. — Джакс, пойдем, — проскрипела она, жестом приглашая Джексона следовать за ней. — Думаю, нам пора. Мне нужно приличное кресло, а ты упоминал о своем чудесном чае. Кусок пирога тоже бы не помешал. Думаешь, справишься? Дэвид и Джексон оба пошли вперед, бережно подхватив старую ведьму под локти и провожая к двери. Джексон принял все, как должное. — Для вас, мисс Шанталь, все что угодно, — мягко произнес он. Все трое вышли в холл и закрыли за собой дверь. Роман и Эви остались наедине. — Эви, нам нужно поговорить о некоторых важных вещах, которые отошли на второй план после нападения и убийства, — произнес Роман, понимая, что лучше всего говорить сразу и в лоб. — Что, например? — настороженно спросила Эви. Роман слышал, как у нее участилось сердцебиение, чувствовал легкий прилив адреналина в крови. Большая ошибка. При мысли о ее крови внутри него просыпалось странное голодное и агрессивное животное. А он не неоперившийся вампир, поэтому смог подавить зарождающуюся внутри ярость, хоть не так легко, как должно было быть. Роман опустил взгляд на толстый плюшевый ковер под ногами, направился к очагу у противоположной стены. — Думаю, Джексон, возможно, прав, — мягко ответил он. — Чай может помочь. Прислонился к каминной полке, опустил голову и закрыл глаза. — Держи себя в руках, — пробормотал он. Позади него, на маленьком кофейном столике, стоявшем в центре большой спальни, появился сервировочный поднос с дымящимся чайником. Роман услышал, как Эви замерла позади него. Она пыталась переварить все, включая это последнее доказательство того, что магия существует. Наконец, Эви вздохнула: — Иногда мне все еще кажется, что я сплю. Роман оглянулся на нее через широкое плечо. Эви уставилась на чайник с потерянным выражением лица. Она выглядела такой красивой, уязвимой, сидя здесь, что у него разрывалось сердце. — Это не сон, Эви, — пробормотал он. Выпрямился и снова повернулся к ней, указав пальцем на пустой очаг. В котором мгновенно вспыхнуло пламя — идеальное, ровное, подходящий источник света и тепла. Пламя весело потрескивало в тишине, Эви уставилась на него, должно быть, все еще ошеломленно осознавая действительность. — Нет, — пробормотала она. — Я знаю, что нет. — Эви, — начал Роман, медленно идя к столику с чайником и чашечками. Поднял чайник, налил немного дымящейся жидкости в одну из чашек и подошел к ней. — Выпей. Поможет. Эви взглянула на чашку и произнесла: — Нужны сливки, — а потом посмотрела на него. Роман уставился в эти самые прекрасные янтарные глаза и едва не рассмеялся. Если бы он мог читать ее мысли, то понял бы, что она хотела сливок. Вместо этого ему пришлось пробираться сквозь эти дебри, как человеку. Роман взглянул на кружку, и та автоматически наполнилась густыми белыми сливками, составляя идеальную смесь с черным чаем. Лалуре тоже нравилось. Роман готов был поспорить, у Эви с ведьмой много общего. — Спасибо, — прошептала она, забирая у него чашку. — Не за что. Это не кофе, который как я знаю, ты любишь гораздо больше, но, возможно, чашка чаю со сливками избавит тебя от приступов паники. Эви замерла, с трудом сглотнула, посмотрела на него. — Как ты узнал о моих приступах паники? — спросила Эви, слегка заколебавшись. Роман моргнул, быстро соображая. — Кажется, у тебя как раз перед моим приходом начинался именно такой приступ. — Он узнал о ней не только это, наблюдая за ней несколько дней. И кое что вытащил из головы Лалуры, войдя в хозяйскую спальню… слава богу. — Я понял все по твоему сердцебиению, и… почувствовал запах кофе в крови. — Ложь, хоть и не вся. Эви, казалось, все обдумывала. — О, — наконец отозвалась она, продолжая пить чай. — Иногда они повторяются. Еще с детства. Но на самом деле от кофе не становится хуже. — Эви еще глотнула чая и улыбнулась. — Это хорошо. — Рад, что тебе понравилось, — произнес он, имея в виду именно это. Затем отступил, глубоко вздохнул и произнес: — Ты хотела знать, почему Джексон называет меня милордом. — Словно ты король или какой-то повелитель, — заметила Эви, опуская чашку. — Потому что я на самом деле он и есть. Молчание растянулось на несколько ударов сердца. — Ты кто? — Я его король, Эви. Фактически, я правлю как суверен над всеми вампирами и их Потомками на планете. — Роман помолчал, перевел дыхание, успокоился и продолжил: — Я правлю уже в течение очень долгого времени. О чем бы ни думала тогда Эви, она замолчала от такого признания. Ее лицо было непроницаемо, и Роман отдал бы все на свете, лишь бы суметь выхватить из ее головы хотя бы малейшую мысль. — Как долго? — наконец спросила она почти шепотом. И тут Роман почувствовал приближение беды. Осознавал, что ответ на этот вопрос может открыть дверь для очень многого. Но надежды не было. Он не мог ей врать. — Три тысячи лет. Снова тишина, в котором набатом усиливался стук ее сердечка. — Плюс… минус.