Пурпурно-оранжевая гротескная маска на комоде привлекла ее внимание. Она фыркнула, прочитав надпись на обратной стороне: «Маска Сфинкса». Должно быть, вот это он и надел, желая скрыть воссоединение с Марией от шпионов Сфинкса. Эдит пожалела, что ее не было рядом и она не могла отсоветовать уродливую штуковину. Конечно, были и более красивые маскировки. Каким бы умным он ни был временами, Сенлин обладал талантом подрывать собственные интересы. Если только это не входило в его намерения. Она не стала льстить себе, углубляясь в подобные размышления. Перед тем как покинуть корабль этим утром, Эдит спросила Байрона, что следует искать, если она заглянет в комнату Сенлина. Олень сказал, что делать этого нельзя ни в коем случае, но если она решила бросить вызов Сфинксу и здравому смыслу, то вполне может поискать коробку сигар. Там, завернутые в табачные листья, спрятаны посыльные Сенлина. «И если ты настолько глупа, чтобы найти их, то я не думаю, что есть какой-то смысл оставлять их там и дальше», – сказал Байрон. Заметив коробку из-под сигар на углу комода, капитан открыла крышку. Она была пуста, если не считать нескольких крошек табака. Эдит не понимала, что это значит, но ей стало не по себе. Забрал ли гонцов он или кто-то другой? Она почти час обыскивала комнату. Отодрала вентиляционные крышки и заглянула в отверстия. Сняла картины и осмотрела их заклеенные обоями спинки. Сняла постельное белье, вытряхнула одеяло и разобрала каркас кровати. Вывернула каждый ящик и тщательно проверила каждую нижнюю сторону. Единственным открытием была старая книга, спрятанная под стопкой сложенных жилетов, озаглавленная «Трилобиты и другие древние членистоногие». Эдит узнала ее по репортажам, воспроизведенным Байроном: та самая, которую уронил ход-убийца. Она пролистала том, увидела какие-то цифры, нацарапанные на внутренних полях, несколько симпатичных схем уродливых моллюсков и множество плотных абзацев, которые тянулись страница за страницей. Ничего примечательного не бросилось в глаза. И все же, если Сенлин спрятал книгу с глаз долой, она заслуживала более тщательного изучения. Эдит с радостью обнаружила, что томик как раз уместился во внешнем кармане ее шинели. Она была разочарована тем, что поиски больше ничего не дали. Опрятность комнаты подсказывала, что Сенлина застигли врасплох, причем в другом месте. Но стояла ли за его исчезновением полиция, ходы или герцог, Эдит так и не узнала. Она вернулась в вестибюль и застала мистера Сталла на посту. – Вы нашли то, что искали? – спросил консьерж с подчеркнутой озабоченностью. – Еще нет. – Эдит положила на пюпитр банкноту в десять мин. Глаза мистера Сталла округлились от удовольствия. – Вы уверены, что никто не заходил в его комнату с тех пор, как он исчез? – Капитан, единственное, в чем я могу быть уверен, – это то, что я сам наблюдал. Но в «Бон Ройяле» много рук, много ключей и много хрустящих банкнот. Она положила на стол вторую банкноту: – Если мистер Пинфилд вернется, скажите, что я хотела бы поговорить с ним. В одной утренней депеше капитану «Авангарда» Сфинкс объяснил важнейшую функцию Пелфийского кольцевого удела. Пелфия была для Башни блоком предохранителей. Назначение предохранителей, которые местные жители иногда называли «свечами» из-за их приятного сияния, состояло в том, чтобы защитить электрические системы, разбросанные по всей Башне, от скачков напряжения. В основном предохранители не давали лампочкам взрываться каждый раз, когда молния оказывалась свирепей обычного. Но вместо того чтобы создать еще одну разновидность неприятного труда, которую, несомненно, навязали бы несчастному ходу, Сфинкс ухитрился сделать регулярную и быструю замену предохранителей источником веселья для местных жителей. В своей записи для Эдит Сфинкс описал увеселительную поездку, во время которой пассажиры перемещались в железнодорожном вагончике по украшенному рельсовому пути через множество увлекательных поворотов и изгибов и в конечном итоге оказывались у цели: большого шпиля, утыканного распределенными по ячейкам предохранителями, часть которых нуждалась в замене. Другая система представляла собой ряд кабинок под названием «Блуждающие огоньки», которые Сфинкс описал как своего рода «катарсический теневой ящик», обеспечивающий минутное развлечение после того, как пользователь снова включал сработавший автоматический выключатель. Сфинкс признал, что эгалитарный характер обслуживания предохранителей делает их уязвимыми при неправильном обращении. Пелфийцы даже не осознавали до конца ту жизненно важную услугу, которую оказывали Башне. Они знали только, что им нравятся красивые пятна света на улицах и что они наслаждаются развлечениями, заменяя их. Как местные блюстители, так и констебли получили приказ охранять систему, и все же Сфинкс не питал иллюзий, что предохранители могут стать мишенью для диверсии. Проблемы в работе предохранителей не только нарушили бы распределение энергии, но и усилили бы поток молний, устремляющийся вверх по хребту Башни. Пройдя по городу, встретившись с королем и изучив «Бон Ройял» в поисках следов Сенлина, Эдит успела забыть о тайной коробке предохранителей Сфинкса. Но, пробираясь по блеклой площади, держа курс на созвездие сапога и возможность спокойно выпить с Джорджиной Хейст, она с удивлением увидела, как из брусчатки внезапно начала вывинчиваться стеклянная крышка люка. Когда колонна поднялась на смазанных шестеренках, Эдит заметила над изогнутой дверью табличку с надписью: «БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЕК: Дар Сфинкса». Поднимающаяся колонна быстро собрала толпу. Когда механизм остановился и дверь в резьбовой колонне распахнулась, человек в мандариновом жилете попытался прыгнуть перед Эдит и нырнуть в открывшуюся каморку. Капитан схватила его за пояс и вытащила обратно. Она повернулась и крикнула толпе: – Я по официальному делу от Сфинкса! Это, казалось, немного успокоило их, по крайней мере настолько, что у нее появилась возможность вглядеться в темноту. Она разглядела только круглое сиденье и ничего больше. Толпа, почувствовав ее нерешительность, была готова снова наброситься на нее, но она им не позволила. Дверь закрылась за Эдит сама по себе, как створка раковины, и капитан обнаружила, что сидит в чулане, который поначалу казался темным, словно склеп. Но затем на стене перед ней проступили тусклые слова. Буквы светились призрачным светом, знакомым ей по лесу фарфорников в Шелковом рифе. НЕ БОЙСЯ ТЕНЕЙ, ПОРОЖДЕННЫХ МОИМ СВЕТОМ. ХОТЯ ИХ ФОРМЫ ИСТИННЫ, ЭТИ ВИДЕНИЯ НЕРЕАЛЬНЫ. ПОТЯНИ ЗА РЫЧАГ, ЧТОБЫ НАЧАТЬ КОЛДОВСТВО. На стене слева от нее такой же мистический свет отбрасывала верхушка крепкого рычага. Эдит потянула за него, и чулан начал вращаться и опускаться в тот же самый миг, когда за ее спиной зажглась электрическая лампочка. Она вздрогнула, увидев сидящую впереди женщину в обрамлении света, и нервно рассмеялась, когда поняла, что это отражение. Хотя зеркало было любопытным. Оно казалось глубже обычного зеркала, как будто Эдит видела отражение внутри отражения или смотрелась в неподвижную воду на дне колодца. Возможно, все дело лишь в игре желтоватого света над головой и ощущении винтообразного погружения в землю, но, когда капитан посмотрела на свое отражение, оно словно бы расплылось. Эдит попыталась сосредоточиться на неуклюжем движителе, который неуклюже свисал с плеча. Из-за этой уродливой штуковины она казалась несбалансированной, как краб с доминирующей клешней. Ее рука из плоти и крови, лежащая на колене, казалась маленькой. Она заметила, что кожа стала странного бронзового оттенка. В зеркале костяшки ее пальцев выглядели как головки заклепок. Она подняла живую руку и растопырила пальцы. Между суставами поднимался пар. Затем она увидела, что ее шея над воротником рубашки превратилась в железную пружину, словно выдранную из ходовой части вагона. Она посмотрела в собственные глаза и увидела, как за чернотой мерцает красный огонек. Чем дольше она смотрела, тем ярче разгорался рубиновый свет. Эдит взвизгнула, когда кабина перестала ввинчиваться в землю и резко остановилась. Дверь открылась сама собой, и яркий свет хлынул внутрь, стирая жуткое видение из зеркала. Когда она снова посмотрела на свое отражение, единственное, что в нем было необычным, – ее безумный взгляд. Выбравшись наружу, Эдит оказалась в коридоре с грубыми каменными стенами и газовыми лампами, привинченными к потолку. У нее подогнулись колени. Она оперлась рукой о стену, пытаясь прийти в себя. Холодная каменная кладка под пальцами успокаивала. – Тяжелая поездка, капитан? – произнес голос, изнуренный временем. Эдит обернулась и увидела невысокого мужчину в синем фраке и золотом кепи. Он стоял на пересечении с другим коридором. – Просто немного кружится голова, – сказала она, выпрямляясь. Чтобы скрыть смущение, она принялась поправлять лацканы мундира и рубашки. – Конечно, – сказал он, а потом подтянул свой широкий черный пояс с оружием. Казалось, он с трудом удерживает эту штуку на узких бедрах. Кобура снова провисла, как только он отпустил пояс. – Могу я показать вам выход? – Будьте любезны, – сказала Эдит. Она последовала за ним по неотличимым друг от друга коридорам, машинально подмечая, когда на пути попадались покрытые резьбой двери других «Блуждающих огоньков». Эдит почти ничего не успевала разглядеть. Она была слишком занята, пытаясь понять, что вызвало ее видение и почему оно так ее расстроило. Прошел год с тех пор, как Сфинкс заменил потерянную руку конечностью собственного изготовления, и за это время у нее бывали тревожные мысли – она чувствовала себя уродливой, бросающейся в глаза и неловкой, но не боялась всерьез, что теряет себя или превращается в заводной кошмар. Да она и не превращалась… И все-таки… Что же изменилось? Ее рука, конечно. Вот что изменилось. Когда она увидела свой прежний движитель лежащим на верстаке Сфинкса, в душе ее что-то сдвинулось, как сувальды в замке. А потом она увидела мертвые механические чудеса на чердаке у Сфинкса, и… – Позвольте мне просто отметить, какая это честь – познакомиться с вами, – сказал ее пожилой проводник. – Но я не думаю, что нас друг другу представили, – сказала Эдит. – Ну я-то знаю, кто вы, капитан Уинтерс. И поздравляю вас с вашим невероятным судном. Помощник блюстителя Луис Осмор, к вашим услугам. – Помощник блюстителя? – Да, конечно. Я наблюдаю за Кругом уже пятьдесят два года, – гордо сообщил он. – Большое достижение. – Ну, мой отец был сапожником, так что я думаю, что достиг многого. Хотя я уже начал беспокоиться, что служу мертвому хозяину. Приятно знать, что он вернулся. – Луис Осмор говорил так весело, что Эдит невольно улыбнулась. Помощник блюстителя велел ей быть осторожнее на лестнице, и, пока они поднимались из лабиринта коридоров, он прибавил: – Надеюсь, это облегчит набор новых рекрутов. Молодые люди в наши дни не хотят тратить время на служение мифу. Они не видят в этом никакого смысла. Он открыл дверь на верхней площадке лестницы, и Эдит с некоторым удивлением обнаружила, что смотрит на безухую ламу, зверя в карусели Придворного Круга. Она поняла, что стоит в дверях белой пирамиды. – А какой в этом смысл? – спросила Эдит, чувствуя, что он ждет вопроса. Помощник блюстителя Луис Осмор дернул свой ремень вверх и, когда тот снова сполз вниз, сказал: – Закончить начатое, разумеется. Глава восьмая Всякий раз, когда я стою на крыше и смотрю вниз на людей на улицах, мир становится безупречно осмысленным. Орен Робинсон из «Ежедневной грезы» «Надежда и гордость» был скромным пабом с видом всем на зависть. Внизу ревели улицы Пелфии, но до крыши долетал лишь приглушенный ропот. Эдит обнаружила, что Хейст уже сгорбилась за стойкой с дюймовым остатком пива в стакане. Стойку соорудили из длинных досок, которые, казалось, всю предыдущую жизнь служили палубным настилом воздушного корабля. Доски были испещрены пятнами смолы и усеяны головками гвоздей, но все это содержалось в чистоте бдительным пожилым барменом. Оставалось всего несколько свободных мест. Большинство заняли коридорные в расстегнутых ливреях и повара с накинутыми на плечо фартуками. Пара горничных в форменных платьях стояли у изгиба стойки, потягивая темно-коричневый портвейн и смеясь. Хейст с восторгом приветствовала Эдит. Она хлопнула ладонью по табуретке рядом с собой и сказала с легким озорством в голосе: – Я не была уверена, что ты придешь. Я подумала, что лестница тебя напугает. Чтобы добраться до пивной на крыше, Эдит сначала пришлось пройти через нечто вроде работного дома. На поручнях сушилось белье, увлажняя и наполняя ароматом воздух. Большинство квартирных дверей были распахнуты настежь, и за ними виднелись комнаты, полные женщин, чинивших, стиравших и гладивших простыни. Младшие дети играли на ступеньках, а старшие складывали готовую работу на лестничных площадках. – Думала, я ханжа, которая не захочет взбираться на вершину этого старого штыря? – Эдит посмотрела на содержимое стакана Хейст, решила, что это, по всей видимости, стаут, и подняла палец, показывая, что будет пить то же самое. – Вовсе нет, совсем нет. Ты мне сразу понравилась, как только я тебя увидела, – сказала Хейст с улыбкой, от которой румянец на ее щеках стал еще заметнее. Эдит догадалась, что она допивала не первый бокал. – Итак, начнем. Давай-ка обойдемся без пустых любезностей. Как поживает команда? Как там Сфинкс? – С моей командой все в порядке. А Сфинкс есть Сфинкс. – Достаточно расплывчато! Он не любит раскрывать карты. Любитель тайн, дыма и зеркал, – сказала Хейст, взмахнув рукой, как фокусник на сцене. – Он хитрый говнюк и к тому же спас мне жизнь, – сказала Эдит и поблагодарила бармена за пиво, которое он поставил перед ней. – Ты честна, когда трезва. А я-то уже предвкушала, как напою тебя! – Хейст подняла стакан, и они чокнулись. – Честно говоря, я так давно не получала вестей от Сфинкса, что уже начала сомневаться, не померещился ли он мне. – Она откинулась назад и выпятила золотую грудь. – Но потом я вспомнила об этом! Как они меня называют, Гарольд? – крикнула она бармену. – Скажи ей, как они меня называют!