– И он ей поверил? – Волета уперла руки в боки. – А с чего бы ему ей не верить? – Эдит подняла свиток на столе, под ним оказалась оловянная кружка. Капитан заглянула внутрь, призадумалась и выпила содержимое. – Я знаю, что ты разочарована, Волета, но… – Я не разочарована. Я не могу в это поверить. В смысле, подумай вот о чем: герцог, можно сказать, похитил ее. А что, если он вынудил ее выйти за него замуж? А что, если он тиран и она боится ему перечить? – Думаешь, она так боится его, что не может воспользоваться возможностью сбежать? – Тон Эдит был скептическим. – Да, именно так! Я видела подобное все время, когда была пленницей в «Паровой трубе». Если некто имеет абсолютный контроль над тобой, легко поверить, что у него абсолютная власть над всем и всеми. Ему нельзя бросать вызов, дерзить или не повиноваться, и каждая возможность побега кажется жестоким испытанием. Мария может даже думать, что защищает Сенлина, прогоняя его. Возможно, она и не скажет правду, пока не освободится. – Но, по твоей логике, единственный способ узнать, хочет ли Мария уйти, – это заставить ее уйти. Хочешь ее похитить? – Нет! Но я действительно хочу поговорить с ней. Нельзя один раз предложить раненому человеку помощь, а потом с важным видом удалиться, хваля себя за доброе дело, которое ты почти сделал. Поверь, от отчаяния иногда бывает трудно распознать помощь, когда она приходит, и принять протянутую руку. Если она действительно счастлива, я это пойму. – Так вот какой ты себя чувствуешь? – спросил Байрон у Волеты. – Раненой? – Речь не про меня, – нахмурившись, сказала Волета. Она задумалась, правда ли это. – Мы уже зашли так далеко, мы уже так много страдали, чтобы оказаться здесь. Глупо оставлять доброе дело наполовину сделанным. – Риск для Волеты и впрямь относительно минимален, капитан, – заметил Байрон. – Она может опозориться и навлечь позор на всех нас… – Эй! – Но, – с нажимом продолжил олень, – Пелфия – достаточно спокойный удел, и Ирен будет присматривать за ней. – Не думаю, что мы вообще понимаем, в чем тут риск, – сказала Эдит, скрестив руки; узел из плоти и металла казался символом ее недовольства. – Но я полагаю, что ты права, Волета. Мы слишком далеко зашли. – И еще, – сказал Байрон, поднимая палец. – Я только что научил ее выплевывать хрящи в салфетку. – Я могу плеваться хрящами, как лорд! – радостно объявила Волета. – Как леди, – поправил Байрон. – А мы можем услышать остальное? – спросила Волета. – Что «остальное»? – спросила Эдит. – Послание Сенлина. Выражение лица капитана, казалось, говорило о том, что она совершенно забыла о диктофоне, хотя все еще держала его в руке из плоти и крови. – Я думаю, новая встреча с Марией вызвала у Сенлина некоторое… волнение. Им овладели разнообразные эмоции, и, по-моему, он был бы раздосадован, узнав, что кто-то еще услышал его бессвязные речи и обещания. – Он ведь очень ее любит, правда? – спросила Волета с некой гордостью. – Да. Да, ты права, – сказала Эдит и сунула диктофон в карман. На орудийной палубе Байрон дунул в рожок, и тот издал короткую, резкую ноту. – Неправильно! – крикнул олень. Ручка чайной чашки сломалась в толстых пальцах Ирен, и безухий сосуд со звоном и грохотом упал на стальной пол. – Пожалуйста, будь осторожна, Ирен! – прошипел Байрон. – Этот набор был подарком от короля Бахерала. Ему больше ста лет! На карточном столике, который накрыли для чаепития, Пискля, любимая белочка-летяга Волеты, дважды обежала сахарницу, взобралась на гору сандвичей без корочки, а затем набросилась на вазу с узким горлышком и опрокинула ее. Не обращая внимания на рассыпанные цветы, Волета сосредоточилась на горке взбитых сливок, балансирующей на плоской поверхности ее ножа для масла. Ей удалось пронести нож до середины пути между горшочком для сливок и кусочком тоста, когда капля соскользнула и шлепнулась на скатерть. Пискля подбежала и принялась вылизывать беспорядок. Генеральная репетиция, к вящей радости Байрона, превратилась в полный хаос. В конце концов, именно в этом и состоял смысл учений, и особенно рожка, который, по его словам, привнес в происходящее столь необходимый элемент тревоги. Он сыграл еще одну мрачную ноту. Ирен сердито посмотрела на него. Униформа гувернантки была неудобной и тесной. Галстук и парчовый нагрудник уже испачкались в чае. Она так часто наступала на юбки, что казалось, совсем скоро упадет ничком. Она вернулась к чайной тележке, чтобы взять другую чашку и налить новую порцию. Байрон поднял книгу перед носом и начал читать с раскатистой интонацией лектора. Книга называлась «Букварь инженю», и Волета не сомневалась, что ее автор был садистом. – Сценарий номер пять: вы присутствуете на торжественном приеме, который включает в себя закуски, подаваемые из буфета. Вы и только вы наблюдаете, как другой гость такого же ранга тыкает палец в паштет из лосося, вынимает его и облизывает дочиста. Как вы поступите? Волета подтянула сползающий рукав пышного желтого платья. – Спрошу его, вкусно ли? – Перестань ерзать. Давай. Что, по-твоему, ты на самом деле можешь сделать? – Я не понимаю, почему я должна что-то делать! – А что, если он облизнет палец и снова сунет его в паштет? – Я не знаю, – сказала Волета, поднимая Писклю и отодвигая подальше от сливок. – Я бы предложила ему ложку. – Нет! – Вилку для рыбы? Сегодня Байрон носил пенсне, балансирующее на кончике длинного носа. Волета знала, что очки – всего лишь притворство. Олень раньше хвастался прекрасным зрением, и, кроме того, линзы даже не закрывали его широко расставленные глаза. Волета подозревала, что он носил пенсне только потому, что ему нравилось снимать его, чтобы подчеркнуть укоризненный взгляд, как сейчас. – Ты даже не пытаешься. Нет, то, что ты должна сделать, так это найти горничную или официанта и незаметно попросить их заменить блюдо. – А зачем мне это делать? – Потому что ты не хочешь смущать гостя и не хочешь есть после его пальца. Пожалуйста, перестань дергать себя за платье! – Я чувствую себя так, словно меня проглотил удав! – Это называется корсет, и он должен сидеть очень плотно. – Он дунул в рожок как раз в то мгновение, когда Ирен повернулась с полной чашкой чая, балансирующей на блюдце. Амазонка подпрыгнула, и чашка с грохотом упала на пол. Байрон тихонько фыркнул и быстро двинулся дальше. – Сценарий номер шесть… Волета вскинула руки: – Можно мне на секу… – Сценарий номер шесть: вы – гость в частной гостиной, слушающий, как другой гость играет импровизированный концерт на плохо настроенном клавесине… – А кто это пишет? – прорычала Волета. – И разве такое вообще может слу… Байрон читал дальше, как будто не слыша ее: – Гостья – любительница, играет весьма скверно. – Байрон сделал паузу, чтобы дунуть в рожок. – Через мгновение хозяин начинает дразнить ее насмешками и свистом. Как вы поступите? А теперь подумай, прежде чем отвечать. Как ты могла бы разрядить ситуацию? – Я могла бы освистать хозяина и посмотреть, как ему это понравится, – сказала Волета. – Нет! Ты опять все усложняешь! – Я устала от этой игры. Просто скажи мне, что я должна сказать, и я скажу это! – Это не игра! – закричал Байрон, потрясая раскрытой книгой. – Весь смысл этого упражнения состоит в том, чтобы научить тебя думать о том, как избежать конфронтации, когда она возникает. Меня там не будет, чтобы подсказать тебе, что говорить. – Ты говоришь: «избежать конфронтации». Я называю это бегством от драки. – Волета, моя дорогая, общество только и будет делать, что устраивать перед тобой драки. Оно существует для того, чтобы провоцировать, делать так, чтобы у тебя шерсть дыбом встала. Но если будешь замахиваться на каждого задиру, который возникнет на твоем пути, заработаешь немало синяков и множество врагов. Там, куда ты отправляешься, тебе понадобятся друзья. Понадобятся союзники, которые смогут проводить тебя в привилегированный круг, где обитает Мария. Если хочешь получить хоть какой-то шанс увидеть ее, спасти ее, тебе придется быть сердечной, любезной – и научиться извиняться. Волета глубоко вздохнула, закрыла глаза и после минутного раздумья сказала: – Я думаю, что могла бы аплодировать громче и попытаться выдать все за добродушную шутку. – Прекрасное и благоразумное решение. Очень хорошо! И все, что для этого потребовалось, – секунда серьезных раздумий. – Вытащив часы из жилетного кармана, Байрон с ухмылкой отметил время. – А теперь, по сценарию номер семь, я попросил капитана помочь мне смоделировать, каково это – оказаться посреди шумной вечеринки в полночь. Ирен, тебе, наверное, стоит поставить чашку… Все тридцать две пушки правого борта открыли огонь. От рева взрыва и скрежета отдачи Волета пронзительно вскрикнула. Хотя Байрон и знал, что сейчас раздастся залп, он все равно заблеял, как ягненок. Когда олень посмотрел на Ирен сквозь пелену оружейного дыма, он увидел, что она хмуро глядит на него, но по-прежнему уверенно держит перед собой блюдце и чашку. Он одобрительно кивнул. В ответ Ирен наклонила блюдце – и чашка грохнулась на пол. – Ой, – сказала амазонка. Байрон вздохнул: – Да, пожалуй, я это заслужил. Теперь перейдем к восьмому сценарию… Эдит нашла их час спустя: покрасневшая Волета кричала не своим голосом, а Байрон постоянно дул в рожок. Ирен сидела верхом на стволе пушки, заткнув уши пальцами. Когда капитан пересекала раскинувшуюся на палубе чайную лагуну, под ногами у нее похрустывали плавающие осколки фарфора. Эдит выхватила рожок из губ Байрона так резко, что ей на руку попала слюна. Одного взгляда капитана было достаточно, чтобы Волета замолчала.