– Все бедную Кику обидеть норовят, Кика слабенькая, больная. А все хотят её обидеть, да верёвочку отобрать. Жалко вам верёвочку? Верёвочка хорошая, тоненькая, Кика бы её так ловко на шею набрасывала блудным, да топила бы потом в болотце. А вы злые, отобрали, поклевать хотели, злые вы, вот уйду я от вас к себе на болотушку, как вы тут без меня то будете? Скушно станет, заплачете. – Слушай, Кика, – решил уточнить своё Липа, пока она не ушла, – Ты не видела случаем в ближних местах лучи, которые по воздуху летают? – Видела, конечно видела, как не видеть-то, если они мелькают сверху туда-сюда. Это недалеко отсюда. Их тут много. Да зачем они вам? Ну их, со мной-то веселее. А вы куда идёте? Можно, я с вами? А лучи тут были, недалеко. Возле болотца, прямо рядом. Пойдём, покажу. А ты ведь домовой, беленький, да? Я давно хочу замуж за домового выйти, в избе жить, в тепле, кашку пшённую кушать. У тебя есть пшено дома? Я тебе сказки буду рассказывать, песни петь, волосики твои расчёсывать, у тебя их много. Дай за ручку тебя подержу, как тебя зовут? Имя своё скажи мне… а я тебе песенку спою. Ну её, эту ворону, пойдём со мной до болотца, тут рядом, там водица тухленькая, тёпленькая, я тебя помою, спинку потру, пойдём… Глава 31 Глава 32 Маргоша не выдержала этого многословного бормотания, резко оборвала разговор: – Крух! Ну всё, хватит песни свои петь, иди одна на своё болотушко вонючее, мы улетаем! Крух! Кра! И, развернувшись спиной к ноющей Кике, развернула крылья, закрывая от неё Липу, принялась грубо командовать: – Крух! Липа, очнись! Крух! Приди в себя, быстро! Врёт она всё. Морок на тебя опять наводит! Делай скорее петлю, летим дальше, а то скоро уже день кончится! Узел сделай хорошо, как сделаешь, попробуй затянуть. А после – распусти, потом ещё раз, и тогда только полетим. Быстрее, а то скоро стемнеет! Когда будем в воздухе, не вздумай хвататься за верёвку! Липа, помотав головой из стороны в сторону, перевёл взгляд на Маргошу, и медленно ответил: – Да, Маргоша, сейчас я соображу, спать охота, давай приляжем, поспим часок, усталость такая пришла, я спать хочу. Ворона подошла к кормышу вплотную, и резко, одним движением хлопнула крыльями ему по голове, да так неожиданно, что кормыш вздрогнул, и, дико вытаращив глаза, испуганно воскликнул: – Ты что делаешь, Марго? В ушах зазвенело! С ума сошла? Маргоша хлопнула крыльями ещё раз, теперь ударив его, но не сильно, по плечам: – Крух! Крух! Быстро просыпайся! Нам улетать нужно! Всё! Время вышло! Крух! Вяжи узел! Быстрее! Крух! Липа засуетился, схватил с земли мокрую ещё верёвку, сложил узел в петлю, потрогал примотанный на ноге футляр с картой, ответил: – Я готов, подходи! Маргоша подскочила к нему, и пока Липа накидывал петлю, и затягивал, сзади подкралась лохматая кикимора, и снова завела своё убаюкивающее бормотание: – Хорошие мои, возьмите кикиморку с собой, я вам сказочки буду рассказывать, песенки петь, ну возьмите, что вам, жалко? Ворона захлопала крыльями, оттолкнулась лапами от земли, и путешественники снова оказались в воздухе. А за их спиной Кика, с искажённым от злобы лицом, кричала им вослед, потрясая кулачками: – Злые, злые! Бросили Кику одну! Жалко им стало с Кикой поиграть! Злыдни! Кике скучно одной на болотце! Эх, вы, не могли с Кикой поплавать, рыбки покушать. Ну и ладно, летите себе, а я пойду к водяному в гости схожу. Поди не будет сегодня толкаться да обижать Кику. Всё, ухожу… А Маргоша, резко взмахивая крыльями, поднималась к вершине скального утёса. Вот уже перед лицом Липы оказался барельеф лысой головы, с выражением лёгкой усмешки, спрятавшейся в коротеньких усах, переходящих в бородку, и через мгновение они уже приземлились на самом верху. Почувствовав под ногами твёрдую землю, кормыш сдёрнул петлю с вороньего клюва, и осмотрелся по сторонам. Вершина скалы представляла собой окраину старого хвойного леса, в котором стволы древних елей были не меньше двух-трёх обхватов. Вокруг каждого дерева было обширное, свободное от кустарника и молодых побегов пространство, а земля под ними – плотно покрыта опавшей хвоёй. Маргоша, пролетев между этими великанами, приземлилась на приличном расстоянии от края скалистого обрыва, и теперь вразвалку прохаживалась по прогалине, осматриваясь вокруг: – Крух! Старый лес, даже древний. Земля иголками вплотную забита! Крух! Червячка не найдёшь! Крух! Слушай, Липа, я поднимусь повыше, местность осмотрю, а ты пока найди укрытие. Тут, похоже, не́чисти всякой полно! Крух! С высоты зорко посмотрю вокруг, может домик увижу, Галот сообщал, что он не очень далеко от обрыва. А ты поищи норку какую-нибудь, нужно спрятаться. – Маргоша, вон, недалеко, видишь, пень поваленный? – и Липа указал лапкой вглубь чащи, – Видишь? Пойдём посмотрим. Подойдя ближе, путешественники увидели вывороченный из земли кряж вековой ели, упавшей от сильной бури, и по всей видимости, давным-давно. Ствол уже превратился в сгнившую от непогоды труху, а плотные корневища ещё сохраняли форму скрюченной гигантской лапы, у основания которой и образовалась глубокая яма. – Крух! Да тут целая пещера! Давай, тут и прячься, а я уже полечу с осмотром, ну и поужинаю заодно. Крух! И взмахивая крыльями, Маргоша поднялась над елями, а Липа поспешил спуститься под корневище. Казавшаяся на первый взгляд небольшим углублением в земле, яма оказалась настоящей пещерой, как её наугад и назвала Маргоша. Вглубь, в сторону завалившегося когда-то ствола вёл глубокий ход. – «Либо медведь, либо барсук жильё себе оборудовал. Дальше не пойду, подожду здесь» – с этими мыслями Липа присел с краю, и затаился. В тот же самый миг у кормыша появилось ощущение, что кто-то смотрит ему в спину. Он быстро обернулся – перед ним на корточках сидел леший. Вид у него был страшный – угрюмый старик с длинной бородой и спутанными, грязными волосами грязно-рыжего цвета, одетый, как показалось Липе, в просторный латаный-перелатанный балахон. Под балахоном была видна густая свалявшаяся шерсть. Леший угрюмо смотрел на кормыша горящими глазами. Затем он так же молча поднялся, и Липа поразился его росту – он был заметно выше людей, с которыми ему доводилось встречаться. Пещерное чудовище шумно вздохнул, и из его нутра послышалось невнятное утробное клокотание, завершившееся неким подобием слов: – Х-х-х-то? Кормыша затрясло от страха, но он понял, что хозяин норы задал ему вопрос – «Ты кто?». – Меня Липа зовут, я – кормыш. Живу далеко отсюда, в городе, это место, где много домов, в которых люди живут. Сюда прибыл по делу. Дело у меня важное. Добрался по небу. Мы прилетели вдвоём с Маргошей, это так птицу зовут. У неё большой и острый клюв, она сейчас вернётся, и у неё ещё есть длинные и острые когти на лапах, и она может ими волка на куски разорвать. Маргошу все боятся. Она сейчас придёт. Леший долго молчал, потом ткнул себя грязной лапой с длинными когтями в грудь, и прорычал – «Хр-р-ияп». Липа кивнул головой, и скороговоркой ответил: – Понял. Очень хорошо. Ты Хрияп, я – Липа. Вот и познакомились. Так ты тут живёшь? Леший нетрывно смотрел ему в лицо, и медленно кивнул головой несколько раз. – Ты один тут живёшь? Тут из-за спины Хрияпа послышался чей-то голос: – Пути! Тойди! Пути, пути! Тойди! Леший тронулся со своего места, опустил лапы вниз, и опираясь на них, на четвереньках начал двигаться на Липу. Кормыш, пятясь назад, вылез из норы, отошёл на несколько шагов от мёртвого пня, леший вышел следом, и из-за его спины появился ещё один, такой же лохматый и с длинной бородой, забитой еловыми иголками и мелкими кусочками древесной коры. Липа перевёл взгляд с одного на другого, и, перепугавшись ещё больше, выдавил из себя вопрос: – Так у вас там целый дом? Хрияп показал рукой на своего товарища, и прорычал: – Мугра! Дрожащим голосом кормыш уточнил: – Я понял, ты – Хрияп, он – Мугра. Так? Хрияп кивнул головой. Кормыш приложил свою лапу к груди: – Липа. Леший медленно повторил за ним: – Л-ы-ы-па. В этот момент с шумным хлопаньем рядом приземлилась Маргоша. Увидев, что явной угрозы нет, принялась разглядывать необычную пару: – Крух! Да тут целая компания нашлась! Ребята серьёзные, сразу видно! Крух! Липа, ты как тут? – Да нормально всё. Они вроде бы мирные. Познакомились вот сейчас. Это – Хрияп, а это – Мугра. Это лешие. Мои дальние родственники. Так Пакус на посиделках рассказывал. Разговаривают только еле-еле, видать одичали тут совсем. Лешие стояли молча, и не сводили глаз с кормыша. Маргоша по какой-то причине их особо не привлекла. Ворона встряхнула перьями: – Крух! Родственники – это хорошо. Липа, а я нашла домик Камнила. Надо двигать туда. Полетели? Верёвка у тебя? – Подожди, Маргоша, надо как-нибудь с ними по-хорошему попрощаться. Они вроде добрые, а у нас тут друзей нету. Липа подошёл к лешим, потрогал лапкой каждого из них за плечо, слегка поклонился, и сказал: – Прощайте, друзья, нам нужно уходить. Мир вам, и долгих лет в норе под корнями. Спасибо за добрый приём. Лешие осторожно, стараясь не причинить вреда, повторили движения Липы, и по очереди потрогали его за плечо. И суетливо принялись что-то толковать: – Бр-рум. Л-ы-ы-п-а. Обернувшись назад, начали показывать пальцами на полусгнивший пень с гигантскими корнями, затем, повернувшись, на Липу: – Тут ж-э-и-ви. Липа снова поблагодарил их поклоном: