Когда новый кормыш вырастает до взрослого, вся община начинает искать для него дом. Поиски жилья – это очень, и очень важный момент в жизни юного кормыша, вернее будет сказать, что это – самый главный этап в его долгой жизни. Идеальный вариант – жильё близко к месту проведения посиделок, если позволяет общее количество лиц на собрании. Если же их уже предельное количество, то молодому кормышу будут искать место в соседней общине. Самым удачным заселением считалось – когда он попадал в семью, где в ближайшее время должен был родиться ребёнок, в таком доме юный кормыш мог провести достаточно долгое время, и окончательно повзрослеть. А всё остальное уже зависело только от него самого. Места обитания кормышей (в старину и сейчас) Давным-давно кормыши жили вместе с людьми, и не скрывались. Может, они были и до людей, но об этом никто не знает. В самом начале времён они дружили, и делили очаг совместно – кормыш не занимает много места, и никому не мешает, тем более что они были незаменимыми помощниками, когда у людей появлялись детёныши. Тут уж кормыша было палкой не отогнать, дай поиграться с маленьким. Ну и, конечно, кормыш следил за его состоянием, и не позволял случиться беде. А уж дать маленькому рожок со сладким хлебом, вообще не представляло для него проблемы – запищал маленький, а он ему в рот рожок, водичкой сверху подкапает, малыш пососёт немного, и успокаивается. Да и отползать далеко такая нянька не даст – начинает прыгать, лохматиться и смешно бурчать, тут уж мелкий путешественник начинал забавляться, да про всё и забывал. Убаюкивать младенца – в этом деле лучше, чем кормыш, мастера было и не найти – сядет на край люльки, легонько раскачивает её, а сам в это время что-то бормочет дитю в лицо, тот весело лопочет что-то похожее, и спокойно засыпает. Люди считали, что кормыши и младенцы разговаривают на одном языке, поэтому и ладят всегда. Может так оно и было. В тех жилищах, где такой няньки не было, отчаянно завидовали тем, у кого они есть, и старались переманить бесценного жильца к себе. Но тот, как проживал в одном доме, так там и оставался навсегда, и не было ни одного случая, чтоб кормыш уходил из дома, где есть младенец. Похожие существа жили также в лесу, в озёрах и реках. Они также не прятались от людей, но характер у них был другой – могли озорничать, а если были не в настроении, то и навредить. Поэтому люди не дружили с ними, и старались по возможности не вступать в контакт, и вообще обходили стороной те места, где встречались такие недобрые создания. Все отношения между людьми и кормышами испортились, когда из-за прихоти нескольких человек, всех людей начали заставлять поклоняться одному придуманному ими богу, а всех тех существ, которые помогали людям выжить в древние времена, стали преследовать, и под страхом наказания запретили общаться с ними, и даже упоминать о них. Кормышам, и многим другим существам, подобным им, люди перестали давать еду, и запретили нянчить маленьких детей. И тогда кормыши ушли. Но, так как они не могли без человека найти пропитание и жильё, то стали пользоваться своей способностью становиться невидимыми, и потихоньку перебрались назад, проживая теперь тайком. Кормышам было очень тяжело пережить этот разрыв, и они долго жили в печали и унынии. Но, когда стало понятно, что это уже необратимо, а изменить обстоятельства было невозможно, то через некоторое время все привыкли к новым условиям, приспособились как смогли, и стали жить дальше, но в памяти прошлое осталось как безвозвратная утеря, а разрыв совместной жизни – как лишение возможности «жить в раю». Питание кормышей Кормыши не поглощают пищу, так как это делают люди. Имеется в виду – брать кусочек еды в руку, положить его в рот, пережевать и затем проглотить. Да ещё и водой запить. Мохнатые невидимки кушают по-другому. Они осторожно подкрадываются к выбранному явству, долго его рассматривают, обнюхивают, после этого берут в ладошку, и подолгу держат. При этом вид у кормыша становится задумчивый и отрешённый от всего окружающего мира. Потом еда кладётся обратно, на то место, где лежала. Так повторяется несколько раз. Если эту пищу человек оставил специально для кормыша, да ещё и произнёс при этом хорошие слова для него, то тот будет находиться рядом очень долгое время – такая еда очень вкусная и сытная. Можно даже сказать, что, в некотором роде они питаются человеческими чувствами и эмоциями. Знающие люди всегда кладут для них под кровать кусочек хлеба на блюдце, и маленькую рюмку с водой, ну а если приходится уезжать на долгое время, то оставляют кушанье побольше, в разных местах дома. Оставляют, чтобы «домовичок» не ушёл из дома, так как тот при долгом их отсутствии может решить, что хозяева переехали жить в другое место. Также очень вкусной считаются остатки еды с дней рождения и поминок, потому что эта еда всегда наполнена смыслом её появления. Но так бывает не всегда. Часто, да и в основном, пропитание кормышу приходится добывать – ведь редко кто из людей верит в их существование, и станет сознательно подкармливать, поэтому деваться мохнатому некуда, и он добывает пищу для себя самостоятельно. Но любая еда ему не подходит. Не идёт в употребление, например, забытый на полке бутерброд, никому не нужен нечаянно потерянный кем то, завёрнутый в газету кусок колбасы. И нет ничего вкуснее остатков засохшего уже куска пирожного, оставшегося со дня рождения, или пары блинов, приготовленных для своей семьи хозяйкой в выходной день. Но это бывает не часто, так что по ночам кормыш выходит за ежедневной добычей – остатками ужина, спрятанными от детей конфетами, или сидит подолгу возле чашки с кормом домашнего питомца – эта еда всегда даётся с любовью. А бывало и так, что кормыш не мог найти еды уже целый год, начинал хворать, с трудом передвигался по дому, и почти терял способность хорошо прятаться. Тогда на ближайших посиделках к нему плотно прижимались несколько самых сытых сородичей, и в таком положении долго ждали, когда их голодный братец придёт в себя. Если такое состояние дел с питанием продолжалось и дальше, то всё собрание начинало подыскивать бедолаге новый дом – без постоянного жилья кормыш погибал. Досуг кормышей Когда у кормыша всё в порядке, он сытый, и твёрдо уверен, что не останется без еды ещё долгое время, то он может найти время и для развлечений. Если пожелает, то поможет найти вещь, которую человек долго ищет – предмет или случайно упадёт, или просто проявится при осмотре, и сделает это обязательно, если его вежливо попросят об этом. Из баловства может отвлечь громким звуком – человек вдруг неожиданно слышит звонок входной двери, пойдёт открывать, но окажется, что в гости никто и не просился, или рядом с ним раздастся чей-то громкий крик, хотя в доме никого нет. А то ни с того, ни с сего хлопнет дверка шкафа, или начнут разлетаться в разные стороны лёгкие предметы – носки, листы бумаги, газеты – это всё и есть проделки невидимого народца. Любит развлекать маленьких детей – они в раннем детстве способны видеть кормыша, и заливисто смеются, когда тот начинает корчить им смешные рожицы. А самое любимое развлечение, это пугать кошек любого возраста – котят, взрослых. Но они только рады такому партнёру – начинают носится по дому как угорелые, шипят, выгибают спину, вздыбливают шёрстку, хотя на взгляд со стороны, на том месте, куда направлено их внимание – совершенно никого нет. На самом деле кошки понимают их, и даже могут общаться с маленьким народцем. Из всех животных кормыши могут общаться с кошками и воронами. Они друг друга очень хорошо понимают. Эту троицу объединяет одно – они очень любят играть. Если удаётся увидеть ворону, или кошку, которые ведут себя неожиданно – играют с каким-нибудь предметом, или катаются с горки, можно не сомневаться – где-то рядом то же самое делает кормыш. Глава 4 Глава 5 Ещё одно, что эти маленькие существа обожают, это – читать интересные книжки, но только, если её уже прочитал человек. Кормыш не знает букв, и не умеет читать или писать, как люди, он, если можно так выразиться – «слизывает» впечатления, и чувства, которые появились у человека, когда он читал эту книжку. Если же эта книга новая, и её ни разу не раскрывали, то тут он ничего не сможет понять. Метод чтения у него очень интересный – кормыш просто усаживается на выбранный томик сверху, и долгое время сидит, закрыв глаза, впитывая содержимое романа, или сборника стихов. Может пойти на улицу прогуляться, без разницы днём или ночью. Как правило, далеко от своего дома не уходит – не любит оставлять без внимания своих «подопечных», считает, что без его внимания они не справятся. Во время уличных прогулок кормыш любит наблюдать за людьми. Если делает это долго, и не отрываясь, то человек может догадаться, что на него кто-то смотрит, или у него обязательно появляется ощущение, что происходящее в этот момент – он это «уже где-то видел», или что «такое со мной уже раньше было», но на самом деле рядом с ним в этот момент находился кормыш, который впитывал его настроение. Этот народец запросто общается с воронами, и они прекрасно понимают друг друга, очень любят поболтать о том, о сём. Эти беседы можно даже заметить со стороны – вороны очень осторожные птицы, и, завидя постороннего, сразу взлетают, уходят на другую полянку. Но иногда они не трогаются с места, если даже человек приблизился к ним почти вплотную. Это значит, что в этот момент как раз и происходит разговор между вороной и её знакомым кормышом. А вот с собаками согласия у кормышей нет, особенно с домашними. Такая дружба если и возникает, то очень и очень редко. Один кормыш на посиделках как-то рассказывал, что он долгое время дружил с одичавшей кавказской овчаркой. И это очень удивило его собеседников, так как было известно, что эта порода довольно сердитая, и очень сильная, но такой факт остался в памяти – кормыши не врут. Враги кормышей Хоть кормыши и мирный народец, и по характеру очень добрый, среди окружающих есть те, кто может со злым умыслом доставлять им страдания, и даже делать это специально. Во-первых – это слабые и злые люди. В основном это те, кто не в силах самостоятельно справиться со своей жизнью, и никак не могут навести в ней порядок. А чтобы не думать об этом, они принимают внутрь себя одурманивающие их разум разные жидкости, или специальные лекарства, даже могут поджигать определённые растения, чтобы вдыхать потом этот дым. Они делают всё это, чтобы выдавить из своего сознания те мысли, которые мешают им веселиться, но при этом у них на короткое время появляется способность видеть разных существ, о которых обычно лучше не знать вовсе. И эти существа, заметив, что человек их увидел, сразу же начинают окружать его, разговаривать с ним, притворяясь при этом совсем другими, чем они являются на самом деле. Могут притвориться пушистой белкой, маленьким пауком, или даже белым гусем. Да кем угодно они умеют притворяться. Но человек начинает считать их своими добрыми приятелями, и не замечет, что те уже дают ему приказы, что делать дальше. На самом деле эти существа питаются чувствами злобы и разрушения, только так они могут существовать, поэтому и разыскивают таких людей. Эти отношения, как правило, заканчиваются тем, что человек сам превращается в такое же существо, и уходит к ним. Но пока ещё жив, он может видеть и кормышей. А они мешают ему, так как просят от человека добрых чувств, и хороших эмоций. И если говорить точнее, то начинается борьба между злыми сущностями и кормышами. Злые не могут сами нападать на них, и заставляют делать это человека, а тот по их командам начинает злиться ещё больше, принимается выживать пушистых из дома, всё глубже погружаясь в мир злых существ. Кроме таких людей есть ещё дикие особи из леса, это – дальние родственники кормышей, которые с самого начала последней эпохи, как обитали в лесу, так там и остались, а с человеком вместе никогда не жили, и со временем просто одичали. Они могут напасть на одинокого кормыша, и причинить ему вред. Места, где они обитают, обычно известны, и все стараются обходить их стороной. Кормыши называют их «скользюки», так как у них очень короткая, и всегда мокрая шерсть. Кроме леса скользюки могут жить в тихих речках, озёрах, и ещё в болоте. Питаются они эмоциями страха. Люди в давние времена тоже их видели, но называли «лесовиками», «лешими» и «водяными». Очень редко так случается, но иногда бывает, что появляются плохие кормыши, которым начинает нравится питаться злобой и безумием человека. Люди называют их словом «чёрт». Кормыши зовут их «кладомары». Много беды могут принести окружающим эти всегда недовольные создания. Им нельзя доверять – они хитрые, и постоянно врут. Единственное преимущество маленького народа перед ними, это то, что кладомары из-за своего скверного характера теряют способность их видеть. Сами они могут становиться невидимыми, но если кормыш прячется, то его они не увидят никогда. В случае, если всё-таки кладомар увидит кормыша, то братцу конец, чёрт обязательно убьёт его, и будет громко хохотать при этом. Но они не живут подолгу, потому что тёмные настроения рано или поздно загораются внутри их настоящим огнём, и тогда в таком доме возникает пожар. В таком пожаре всё, что есть внутри стен, сгорает до рассыпчатого пепла. Есть ещё один тип кладомаров – подземные. Они обитают в пещерах и глубинных горных ходах, а иногда по ночам, выходят наверх, и ищут сущностей одного рода с кормышами. Ищут, конечно же, только с одной целью – напугать, насладиться страхом жертвы, и затем…, но лучше об этом не говорить. Так что у кормышей на свете достаточно врагов. Они редко когда вступают в бой, предпочитая укатиться от неприятностей подальше, превратившись в пушистый шар, но это только вводит врагов в заблуждение, и они считают этот маленький народец слабым и трусливым. Кормыши вполне могут постоять за себя, а когда собираются вместе не менее, чем трое, то превращаются в грозную силу, и ей мало кто может противостоять. Глава 6 Глава 7 ГЛАВА 2. Посиделки Однажды поздно ночью, на краю города, в огромном заброшенном здании с белыми колоннами, проходили очередные посиделки кормышей, обитавших в жилом квартале неподалёку. Во внешнем облике дома, где проводились собрания, ясно просматривались формы архитектурного стиля позднего классицизма, где всегда использовалась такая характерная деталь, как колонный портик. В остальном внешние стены и углы его строительной конструкции были предельно просты – ровная поверхность. Ярким элементом фасада здания, слева и справа от четырёх белых колонн выделялись утопленные внутрь стен ниши, в которых стояли белёные скульптуры мужчины и женщины, одетые в рабочие спецовки. К этому дню их побелка совсем потускнела, и фигуры покрывала лишь въевшаяся пыль да голубиные потёки. Это здание никогда не было жилым домом, а много-много лет тому назад, в течении длительного времени здесь каждый день собирались люди разных возрастов, объединяясь по интересам в несколько компаний. Ну, и конечно же, тут был кинозал, и библиотека – в не очень давние времена люди смотрели много кинофильмов, и очень любили читать. Вскорости после завершения строительства, произошёл один случай - студент, гостивший у родственников, увидев эти колонны, отметил вслух: «Ну, прямо Одеон какой-то!». Название с тех пор «прилипло», и местные жители впоследствии только так его и называли – Одеон, по наименованию древнегреческого здания, в котором давным-давно греки проводили певческие и музыкальные состязания. Посиделки кормыши устраивали на втором этаже в комнате, где когда-то давно музыканты проводили свои репетиции, и в воздухе ещё явственно чувствовались задор и веселье молодых трубадуров. Этой ночью собрались все, кто мог и должен был прийти. Появлялись постепенно – все обитали в разных местах квартала, хлопоты по дому у каждого были свои, и поэтому назначенное время сбора разрешало прибывать постепенно – не ранее девяти вечера, но и не позднее полуночи. Первым прикатился Липа. Именно прикатился, всё дело в том, что кормыши не бегают, а на ногах могут только неторопливо ходить, и чтобы быстро переместиться из одного места в другое, они занимают положение, которое люди называют «колесо» – растопыривают в разные стороны руки-ноги, при этом их шёрстка распушается шаром, затем в действие приводится всё – мех, конечности, и – шар начинает катиться. Причём очень быстро, и в любую сторону. Заметить это движение совершенно невозможно – мех кормыша, вдобавок, постоянно меняет цвет в соответствии с окружающими предметами для маскировки. В случае Липы скрываться особо было не нужно – он добрался до Дома собраний через подвал. Дом, в котором он обитал, был построен в стародавние времена, и способы строительства были совершенно иные, чем позже, когда стали применяться бетонные плиты. Раньше таких возможностей не было, фундаменты зданий делались из речных валунов, и отопительные трубы укладывались не в бетонных стандартных лотках, в которых даже кормышу было бы тесно, а проходили в просторных подземных коридорах, которые соединяли все здания этого квартала. Стены этих подземных галерей также были выложены из камня. Всего в посёлке той бригадой рабочих было построено десять таких трёхэтажных домов, а также здание Дома собраний. И во всех этих строениях были довольно глубокие подвалы, которые объединяли здания системой каменных переходов. Все строения создавали один замкнутый квартал с небольшим ответвлением из двух зданий, которые находились вне этого кольца. Вот по этим подземным ходам и прикатился на посиделки Липа. Другие дома в посёлке вокруг этого квартала были уже современными – из бетонных плит. Ожидая в репетиционной остальных, он настроился на восприятие образов и эмоций тех событий, обрывки которых ещё витали в пространстве этой мрачной комнаты. У стены стояло запыленное старое пианино с отломанной передней крышкой, внутри были видны уцелевшие молоточки, с набитыми на их ударные кончики канцелярскими кнопками. По всему помещению стояли хаотично расставленные пюпитры, помосты на некоторых выгнуты до горизонтального положения, и на них ещё лежали грязные нотные тетради. «Студенты бутылки ставили, и еду», – догадался кормыш. Последние несколько лет в Одеоне размещался городской институт, но теперь тут всё пустовало. Он немного сосредоточился, и уловил отзвуки проведения репетиций. Музыканты играли на гитарах, а один из них сидел на вращающемся стульчике, и ухватив руками деревянные палочки, с одинаковыми промежутками бил ими в плотную, гладкую ткань, натянутую на деревянные кастрюли без дна. «Что-то весёлое извлекали из ума, такие довольные были, что до сих пор настроение сохранилось», – подумал Липа. Слышно топая ступнями, в комнату степенно вошли Гек, Кендя с Кучиком, и Пакус. – Как добрались? – спросил Липа. За всех ответил молодой кормыш Гек: – Брели по жутким подземельям. Ему возразил Кучик: – Не придумывай, ничего страшного там нет. – Ну зря ты, там ведь жуть жуткая – темно и крысы, – отпарировал Липа. Обмен фразами остановил Пакус, который пристроился возле пианино: – Помолчите, ещё не все пришли. Воцарилось молчание. Все стали терпеливо ждать – по правилам разговаривать было нельзя, пока не прошло время ожидания. До полуночи было ещё далеко, и если больше никто не придёт – посиделки могли и не состояться. Общее число кормышей, которые могли здесь появиться – девять братцев, а появились пока только пятеро. Это были все, кто проживал в этом квартале. Разговаривать и делиться новостями допускалось только, когда число пришедших достигало шести. Кормыши редко видятся, и каждые посиделки для них, это – праздник, что-то вроде дня рождения у людей. Не прийти, поэтому, могли только те, у кого в доме случились большие неприятности, а кормыш не может покинуть своих подопечных в этих обстоятельствах. Понимая, что значат посиделки для всех остальных, просто так он не станет срывать встречу. Либо – домашние проблемы, и проблемы весомые, либо с самим кормышом что-то случилось. Тут уже возникала опасность для остальных. Какому-нибудь злодею могло стать известно место собрания, и оставаться там было уже опасно. За прошедшие тысячелетия их жизни бывало всякое, поэтому и возникли правила. За дверью послышалось топотание – это тоже входило в правило. Кормыш не мог просто так зайти на посиделки, он обязан был подать о себе знак – а лучше, чем топ-топ ступнёй от братца, придумать было нельзя – этот звук они не могли спутать ни с чем другим. Дверь приоткрылась, и в комнату вошли остальные участники, это были Пипер, Аполодор, Звенеций, и Влас.