— Ну и пусть! — сказал Тишка. — Пусть Хумми, пусть Бумми или даже Фрумми. Все равно самый настоящий класс — это купаться в море, а не в озере. — Полундра! — закричал вдруг Петька Бондя, указывая на окно Тишкиного дома. Там появилось сердитое женское лицо. Вся компания мигом покинула двор и, пробежав по улице, ворвалась в лес. Поселок был расположен на границе, у Японского моря, в десяти километрах от бухты Терней, и находился он в самом центре лесоразработок. Человек уже давно проник в эти края и сумел обжиться здесь, но лес все еще не терял своего дикого, первобытного вида. Вековые деревья теснили друг дружку так, словно шла между ними борьба не на живот, а на смерть за обладание лишним кусочком земли, лишним клочком воздуха. Стеной стояли высокие мачтовые, в несколько обхватов, сосны. Корни их, враждуя, переплетались между собой в почве, как пальцы, и с силой ломали друг друга. И, если дерево не выдерживало напряженной схватки, оно заваливалось набок. Тропинка пошла под уклон, и ребята влетели с размаху в высокую, по колено, сырую траву. Они побежали, высоко поднимая над ней ноги. Валенца сплеча рубил гибким хлыстом голубые головки колокольчиков и кричал: — Эх… эх! Голова с плеч! Внизу пахло гнилью, а сверху тянуло сухим смолистым воздухом. — Ну что же, ребята, мы до вечера застрянем в этой канаве? — сказал Тишка. — Забирай левее! Валька, брось ты махать-то зря! Полезай выше! Валенца пригрозил ему кулаком, но все же свернул влево. Там на мальчишек надвинулись коричневые, с черными пятнами утесы. Это были отроги Сихотэ-Алинского хребта. Сам он лежал намного западнее, а сюда, к морю, дотягивались лишь его каменные щупальца. Они были покрыты растительностью. Цепляясь корнями за расселины, упорно тянулись к свету кедры, ели и густой кустарник. Корни деревьев, как сверла, буравили камень и ломали его, пробиваясь к почве. Путь их был отмечен извилистыми трещинами. Мальчишки полезли наверх. Добравшись до ровной площадки, побежали, лавируя между деревьями. Скоро ребятам стало жарко, и они сняли рубашки. Тишка сделал руки кренделем и натужился, показывая, какие у него на груди мускулы. Пусть полюбуются. — Не хвались, кума, — сказал Бондя и тоже натужился. Гришук и Валенца последовали их примеру. Тишка увидал, что мускулы у приятелей ничем не отличаются от его: такие же упругие коричневые бугорки. Тогда он крикнул: — Ну вот и остановились! Что, вам время не дорого, что ли? Эй, вы… Голос Тишки зазвенел от обиды, и эхо подхватило его последние слова. Оно отразилось от скал, ушло к морю и вернулось снова, чтобы замереть у самых вершин деревьев. Лес ни на минуту не умолкал. Долбил дятел, куковала кукушка. Далеко в лесу визжала пила паровой лесопилки. Стучали топоры дровосеков, а временами лес наполнялся странным шумом. Словно паровоз на полном ходу врезался в чащу, ломал деревья и останавливался, выпуская с жалобным, стонущим звуком пар. Это умирало дерево, сваленное дровосеком. Но и после этого лес не умолкал. Жизнь торжествовала. Через полчаса к лесным звукам прибавился шум морского прибоя. А когда мальчишки прошли еще с полкилометра, этот шум уже подавлял собой все. Ребята вышли к морю. Оглянувшись, они увидали сквозь стволы пихт синеющие вдали круглые, словно покрытые щетиной лесистые вершины. Глубокие пади, разрезая горы в различных направлениях, сбегали к долине, которую мальчишкам не было видно. — Вот он, наш Морской Черт! — сказал Валенца. Ребята подошли к обрыву и заглянули вниз. Над водой висели рыжие, с прозеленью отвесные скалы. Мутно-зеленые, с белой паутиной лены валы воинственно налетали на камни и, дробясь, как стекло, откатывались назад. И только после этого до мальчишек долетал звук хлесткого удара волны. — Ты брось, Валька, врать! Его отсюда и не видно совсем. До него еще топать да топать. — Это ты, тетеря, не видишь, а я ясно вижу. Вон он: черный, с двумя рожками и хвостом. — А что это такое Морской Черт? — спросил Гришук. — Это камень такой. Очень на черта похож. — Он тебе расскажет, ты его послушай! Это ведь Валенца — он врет в три коленца. — Э, да перестаньте вы тут галдеть! Посмотрите-ка лучше сюда. Кто это вчера говорил, что хорошая погода целый месяц будет? Посмотрите-ка. Далеко справа и море и часть суши были словно срезаны ножом. Мальчишки увидали ровную серую полосу тумана, которая, не двигаясь, не приближаясь и не удаляясь, закрывала от глаз полмира. Здесь у них светило солнце. Оно хотя и плавало в молочной дымке, напоминая собой яичный желток, но парило так сильно, что даже пот проступал на коже. А вот в десятке километров отсюда, в тумане, было и холодно и сыро. — Уже мыс Первенец закрыло. Ну, теперь прощай хорошая погодка! — Вот не везет! В прошлом году весь август гнилым был. И в этом году то же самое выходит. — Да бросьте вы ныть-то! Сюда туман только к ночи дойдет. Успеем еще. А ну, давай вниз! — И то верно. Нужен нам этот туман, как собаке барабан. Эх, хоть два денька, да наши! Катай веселей! — А ну, подбавь пару! — Эй, эй!.. 2 С суши вход в бухту Морского Черта закрывали обточенные водой позеленевшие крупные камни. Многие из них потрескались и осели, заваливая естественные проходы к морю. Дорожка с горы круто заворачивала, огибая скалы, и выходила прямо на узкую песчаную полосу, отделяющую воду от камней. Бухточка была очень маленькая. Горы и несколько суженное устье защищали ее от излишних порывов ветра. Здесь было и жарче и тише, чем у бурых скал, где волна била прямо в лоб. — Да поглядите же наконец на Морского Черта! Он соскучился без нас. — А он совсем даже на черта не похож. Просто черный камень, — сказал Гришук. — Вот еще! Тоже приехал свои порядки наводить! Раз тебе говорят, что это Морской Черт, значит верь, а то… — Да не приставай ты к нему, Валенца! Эй, Гришук, раздевайся! Тишка уже снимал штаны. Остальные, побросав рубашки, разлеглись на песке. — Чем это так пахнет? — спросил Гришук. — Чем! Морем. Не понимаешь, что ли? Тишка с сожалением посмотрел на белобрысого мальчишку. Тоже человек!.. Не знает, чем море пахнет. И он с особым удовольствием набрал в легкие просоленный морской воздух. У него даже защипало в ноздрях, настолько здесь вода была насыщена подом. Эх, и хорошо, же! Тишка пихнул ногой почерневшие, выкинутые морем гниющие водоросли. Ишь, сколько их здесь! А еще больше вон там, поправее, где кончается песок и начинается противная осклизлая галька. Там на дне — целый лес водорослей. А что, если взять да и показать этому «сачку» самое интересное? — Эй, Гришук, поди-ка. Тишка повел его вдоль берега. — Вон, — говорил Тишка, указывая на тухлую, выброшенную морем рыбу. — Наблюдай. Вон, — сказал он, ткнув пальцем в засохшие розоватые морские звезды, полузасыпанные галькой. И, видя на лице Гришухи удивление и восторг, он разошелся окончательно и подвел его совсем близко к воде. — Вон. Тише только, — показал он на красневшие между камней в воде похожие на апельсины шарики. — Это морские ежи. Он поднял гальку и бросил ее в море. Вода замутилась, побежали круги, а когда они исчезли и дно опять стало ясным, морских ежей уже не было. Только в самой глубине между камней краснели какие-то пятна. — Эй вы, рыболовы! Кончайте там… Твой черед пришел, Тишка, фокусы показывать. А ты, Гришук, иди сюда! — крикнул Петька Бондя. Тишка зло оглянулся. Ну вот, опять цирк начинается. А, да шут с ними! Все равно ведь купаться придется. Он ступил в воду и остановился. О чем это еще они там болтают? — Ну и благодать! Лучше этого места нет на свете. Тихо. Здесь никто никогда не бывает, — сказал Бондя. — А почему не бывает? — спросил Гришук. — А потому, что далеко. Да еще говорят, что тут настоящие черти водятся. — Ну да, нужна им твоя бухта! Им разгуляться тут негде. Она даже не на всех картах указана. Откуда им знать-то про нее? — крикнул Тишка. — А что, ребята, смех смехом, а есть все-таки морские черти? — Разевай рот: сейчас тебе прямо туда впрыгнет. — А ты все еще не в воде? Эй, Тишка, коли сдался, шевелись живее! Полезай в воду, поищи морских чертей. Тишка нехотя вошел в воду, присел на корточки, шлепая по маленьким волнам ладонями, а затем, выпрямившись и тотчас изогнувшись, нырнул. В желтоватой воде мелькнуло его тело. Вот он вынырнул, обновил в легких воздух и опять нырнул. Потом, показавшись на поверхности, бросил в лежащих мальчишек горсть мокрого песку. Злость его прошла, и горький осадок от того, что он сегодня неудачно начал день, тоже исчез. Тишка очень любил плавать, и чувство превосходства в этом деле над приятелями отодвинуло на задний план все остальные добрые и недобрые его чувства. — Эй, Тихон, давай-ка на долготу! Покажи свой класс. Нырни на долготу. На долготу так на долготу. Разве ему это трудно? Тишка набрал в легкие побольше воздуха и погрузился под воду. Схватившись за большой камень, чтобы не всплыть, он стал считать про себя до тридцати… Вот уже и всё. Как быстро! А воздуха могло бы хватить еще и до пятидесяти. Ну, с них довольно. Все равно ведь сами-то они столько не продержатся. — Что же это ты так быстро? — крикнул ему Валенца. — Все хитришь! А ну-ка, пусть теперь и Гришук лезет в воду. Вместе с ним ныряйте. Посмотрим, кто из вас дольше просидит. Он подмигнул Петьке Бонде и захохотал. Ну и до чего же скверный парень этот Валенца! Нет, надо будет завтра заставить его сдаться и взять под свою власть. Тогда-то он узнает, где раки зимуют. Но и об этом Тишка подумал без злобы. Скорее даже снисходительно: как думает очень могущественный человек о каком-нибудь жалком пройдохе. Тишка подождал, пока Гришук входил в воду. Белобрысый мальчишка с красными руками окунулся, смешно зажав уши пальцами. Совсем как девчонка, только и оставалось еще ему завизжать. Ну что же, посмотрим, на что ты годишься! Тишка приготовился. Взглянув друг на друга, мальчишки раздули грудные клетки и затем, сказав вместе: «Раз, два, три!..», скрылись под водой. Тишка, схватившись за камень, сразу же открыл глаза. Он увидал, что Гришук тоже держится за камень и смотрит на него. Мутно-желтая вода искажала очертания их тел, и они казались друг другу раздутыми до отвращения. Гришук сидел на самом дне. Он удобно положил большой камень себе на ноги и, прижимая его к животу, поглядывал на Тишку выпученными главами. А тот еле держался за камень. Пальцы срывались с его скользкой поверхности. Плотная соленая вода выталкивала тело наружу. А ноги, так те даже совсем высовывались из воды. Ну, да черт с ним, с неудобством-то! В другой раз можно поудобнее устроиться. А сейчас нужно поскорее сосчитать до пятидесяти. И, чтобы не отвлекаться, Тишка закрыл глаза и принялся за счет. Досчитав до сорока пяти, он снова открыл глаза. Может быть, Гришук уже давно вылез? Нет, противник его сидел все на том же месте и по-прежнему таращил глаза. Тишка увидал, как у него из ноздрей по временам выскакивали пузырьки воздуха. И вдруг Тишку охватили и страх и злость. Ах ты, жаба! А что, ведь может так случиться, что Гришук его пересидит. Тишка опять закрыл глаза, чтобы считать дальше, но неожиданно почувствовал, что ему пришел конец, что он уже больше не выдержит. И тогда Тишка снова открыл глаза. Он увидал прежнюю картину: Гришук как ни в чем не бывало сидел на дне, и вода шевелила его волосы. Ну и промятый парень! Может быть, он умер? Нет, пузыри все еще вылетают из носа… Эх, как было бы хорошо сейчас двинуть этого ненавистного Гришука в бок! Живо бы выскочил. А то сидит, как идол. Что, если попробовать дотянуться до него ногой и пихнуть? Тишка шевельнул ногой. Но это движение отняло у него остаток сил. В глазах мелькнули красные круги. И Тишка, почти теряя сознание, выпустил камень из рук. Небо показалось ему огненным, когда он, резко оттолкнувшись ладонями от воды, вылетел на воздух. Он часто-часто задышал, и из груди его вырвался слабый стон. Валенца и Петька Бондя при виде его задрали ноги от удовольствия. Они хохотали, катаясь по песку. Тишка же вышел на берег обессиленный. Значит, опять его разыграли? Подсунули опытного пловца. И кто бы мог подумать, что такой «сачок» так ловко ныряет? Наверное, выучился на своем озере плавать. Хумми, Хумми. Вот тебе и Хумми! Тишка взялся за штаны. Теперь стоит наплевать на все и сейчас же уйти от них. Пусть остаются без верного товарища… А тот, водяной, все еще сидит? Ну, уж это прямо уму непостижимо! Тишка обернулся к морю. Ребята тоже посматривали туда, ухмыляясь и подмигивая в сторону Тишки. И вдруг в воде произошло волнение. Все — и Тишка, и Валенца, и Петька — сейчас же подбежали к краю берега. Из воды выскочила голова Гришука. У него были все такие же опостылевшие Тишке вытаращенные рачьи глаза. Гришук моргнул, словно не понимая, в какой стороне находится берег, и поплыл, ошалело и бестолково размахивая руками.