Но Андерссону в предприимчивости не откажешь — деятелен, что тут скажешь. Пушки устанавливали еще на обоих берегах Вуоксы восточнее города, ближе к озеру. И объяснение тут простое — на Ладоге виднелось множество парусов, будто к городу торопился десант, но прибыть не успел вовремя. И в любой момент струги могут войти в реку. — Всерьез приняли нашу мистификацию, ведь сами жители уверены, что эта долгожданная помощь из Новгорода. В чем-то они правы — подмога пришла, но сушей, и отнюдь не сюда, а к князю Мышецкому. Стефанович вздохнул — во вчерашнем донесении Данила Тимофеевич ему отписал, что шведов подловили на реке в засаду, побили сотню ратных людишек, захватили припасы разные и десяток «посудин». Свеи, оплошав в узости, прорвались вперед — им устроили «калитку» для бегства к Ладоге как раз на этот случай. А там уже стояли стрельцы и новгородское дворянское ополчение, отправленное князем Одоевским — четыреста конных и пеших воинов против двухсот судовой рати у шведов. А если учесть, что у самого князя имелось три сотни «служивых» и ополченцев, то в исходе начавшейся баталии можно не сомневаться. Но хрен знает, на что способны русские князья сейчас, в этом времени — и при тройном численном перевесе они битвы ухитрялись вдрызг проиграть с великим срамом. Хотя сейчас вряд ли прогадят момент — первые успехи всегда вдохновляют войска и действуют на них благотворно. И он негромко приказал, прекрасно зная, что услышат. — Послезавтра с утра мы атакуем всеми силами этот лагерь, пока шведы тут не укрепились. Нужно поторопить мушкетеров, Фридрих, полковник Штиллер должен их успеть привести, кавалерия уже на подходе. Да, а ты Петр Андреевич, отправь нарочного князю Мышецкому, если он победил, то пусть передаст от меня, чтобы Данила Тимофеевич поторопился прибыть сюда с ратниками. Надо все силы стягивать в кулак. — Немедленно выполню, ваше величество. Фон Клюгерт, ставший при нем вроде помощника начальника штаба и командира драбантов, королевских телохранителей, или бодигардов (ничего тут не поделаешь — жуткий «кадровый голод», каждому приходится исполнять множество обязанностей) поклонился и пошел отдавать распоряжения. Все же дворянин, пусть и младший сын, лишенный наследства, но образование получил, воспитан соответствующе, и главное — в подданство перешел добровольно, решив до конца жизни остаться на его службе. — Исполню повеление твое, государь, гонца к князю Мышецкому немедленно отправлю! Поклонился низко и Безобразов, недавно назначенный думным дворянином, и по совместительству начальником штаба и канцелярии. Чин немалый в придворной иерархии, обычному дворянину при московском царе попасть на столь высокое место в Боярской Думе практически невозможно. А он сам пусть с разбором, но многих выдвинул, причем «резко» — такие вещи во все времена ценились. Все эти прижившиеся в Карелии «москвичи» теперь здесь и останутся, и семьи перевезут, с чадами и домочадцами, и всей дворней. Поместий их новый царь лишит, но так он здесь всех вотчинами наделит — лесами, озерами, речками и болотами с камнями. А вот деревеньки дворянству не даст, самому люди нужны. Ничего, пустоши живо заселятся, по русским землям идет Смута, и народец толпами на север бежит, спасая свои жизни и имущество. А тут сразу под льготы попадут, и со временем все хозяйства с прибытком будут, только трудиться нужно, руки прикладывать. Стефанович прикусил губу, осмысливая сложившуюся ситуацию. Он пока опережал шведского воеводу в быстроте действий. После разгрома отряда губернатора Кексгольма, как выяснилось из допроса пойманных в лесу немцев, началась переброска мушкетеров на противоположную сторону озера. Для этой цели предназначался «военно-морской флот», которым он обзавелся совершенно неожиданно. Новгородцы прислали две большие палубные «ладьи», совершенно непохожие на те лодки, которые он видел на рисунках. Нормальные такие кораблики, вполне европейского типа (непонятно какого), с двумя мачтами, с полудюжиной двух-трех фунтовых пищалей на каждом. А к этим доморощенным морякам он испытал симпатию, хотя те имели совершенно бандитские морды, или, что вернее — пиратские. — Ничего, завтра все решится, мы нападем с утра, а «корветы» атакуют шведские лодки, как туман сойдет — а то на камни могут нарваться. А теперь и отдохнуть можно — до вечера масса времени, главное шведов не насторожить раньше срока… До присоединения Новгорода к Москве, там строили множество кораблей разных типов. Ди и пиратствовали жители «Господина Великого Новгорода» веками, и отнюдь не только на речных ушкуях — можно поинтересоваться, откуда взялись ворота в Соборе Святой Софии… Глава 30 — Где этот королевский любимец⁈ Куда пропала эта бестолочь со всеми хаккапелитами и рейтарами, которые нужны здесь⁈ Ларс Андерссон пребывал вот уже три дня в ярости и в беспокойстве. Кавалерия полковника Бойе бесследно пропала в карельских лесах вместе с ротой наемников и без малого сотней повозок. От второго отряда, что нижним рукавом Вуоксы пошел тоже нет никаких известий, а ведь нынче вечером должны были по дороге к Кексгольму подойти, и соединиться с южным осадным отрядом. И это странное «молчание» стало не на шутку беспокоить командующего. Ладно, один отряд запоздал, на войне все бывает, однако «пропажа» сразу двух, по три сотни умелых воинов в каждом, не могло быть случайностью. И причина тут в русских, что воевали не как обычно, а дерзко и нагло, и не лезли в бой, а били, как все подлецы, не имеющие понятия о дворянской чести, исподтишка, предпочитая как разбойники, нападать по ночам или в предрассветной, туманной дымке. И тут же исчезали, стоило им дать отпор — трусливо бежали в леса, где и прятались. Шведы пытались их преследовать, но каждый раз бесплодно, возвращаясь с потерями. Единственная дорога была в несколько рядов перегорожена засеками, которые прикрывали стрельцы и лучники. И стало ясно, что через столь обширные лесные заграждения, отряд Тенне Йоренссона, просто не смог пройти. И скорее отступил, чтобы отправиться южнее, и соединиться с другим «пропавшим» воинством. В том, что русские смогут уничтожить хаккепелитов и рейтар с ландскнехтами не верилось — не стрельцам и плохо вооруженным и необученным мужикам это совершить. — Нет, но эти схизматики не желают честно воевать, — пробормотал Андерссон, до слуха донеслись далекие выстрелы. У стрельцов оказалось несколько дальнобойных мушкетов, из которых с рассвета и до заката, стреляли по шведам из разных мест. Это сильно нервировало — ведь попадали часто, особенно когда стреляли по группам или по немногочисленным лошадям, что особенно раздражало. Их поначалу пытались преследовать, но враги исчезали в лесах, а шведы и немцы в запарке попадали в замаскированные силки и капканы, их осыпали стрелами из-за кустов. Но чаще гремели заряженные дробом стрелецкие пищал, которые больше ранили людей, ведь старались стрелять по ногам. Теперь в лес ландскнехты не совались без крайней нужды, только решались на сбор валежника, и схизматики осмелели, стали вести себя с непостижимой наглостью. Каждую ночь осажденный гарнизон устраивал вылазки, а из леса одновременно нападали мужики, безжалостно резали караульных и спящих. А на первых порах доставалось тем, кто ходил по нужде в кустики — таких находили с голой задницей и перерезанным горлом — даже вскрикнуть не успевали. От постоянных ночных бдений шведы и немцы осунулись, они недосыпали, враг надоедал больше гнуса, и уже откровенно пугал своей настойчивостью. Терять каждый день по два-три десятка воинов Андерссон не желал, но сделать ничего не мог — чтобы очистить окрестности от вездесущих разбойников, нужны хаккепелиты, а они как раз и не пришли… — Где ваш отряд, комендант, куда делись всадники и повозки⁈ Я жду хаккепелитов и рейтар — где они бродят⁈ Вопрос был не нужен, но Ларс задал его с тихой яростью, чуть ли не брызгая слюной. Выглядел королевский фаворит жалко — одежда превратилась в лохмотья, лицо распухло от укусов гнуса, грязный до омерзения, с валившимися щеками и безумно блестящими глазами. — Все погибли, господин командующий — мы попали в засаду по вине Бойе — он разрешил сложить оружие и доспехи по повозкам, чтобы было легче идти. На нас напали наемники Штиллера, с ними были русские, снаряженные как ландскнехты, в касках и кирасах, с мушкетами. А еще пушки, с десяток — они стреляли по нам в упор картечью. А там навалились стрельцы с бердышами и мужичье с копьями, луками и топорами. Йоренссон отвечал горячечно, с каждым словом его голос накалялся. Видимо, от лесных странствий он обезумел, раз смеет так с ним говорить. Нет, не совсем одурел — вину старательно на Бойе перекладывает, словно он сам не при делах. Но так с другой стороны и прав — он назначен комендантом Корелы, а в бою надлежало командовать полковнику. — Где Клаас и все его люди? Неужели… Слова застряли в глотке, теперь Андерссон ужаснулся — лучшие его воины, каждый из которых десяти русских стоили, погибли. В такое категорически не верилось, но мрачное лицо Тенне Йоренссона, его кивок, подтвердил эту догадку, а потом послышались хриплые слова: — Всех побили, а вот обозников не тронули. Со мною из болота только ландскнехт с рейтаром вышли, говорили, что чуть ли не половина хаккепелитов королю нашему изменили. А вдоль дороги капканов с силками множество поставили. Ждали нас там долго, подготовились хорошо, господин командующий. Не иначе как измена, предатели русским все рассказали задолго до того, как мы из Выборга вышли. Андерссон задумался — самого грызли «червячки сомнения» за последние дни, а тут короткий рассказ несостоявшегося коменданта расставил все по своим местам. Подозрения, к несчастью, стали оправдываться. Похоже, что их заманили в Корелу как западню, и отсекли все пути назад, перекрыли их засеками, везде снуют разбойники. Но ничего, можно отправиться обратно на лодках, пусть их будут ждать на реке, но войска много, можно прорваться. И лучше бы сделать это сразу — но король будет сильно недоволен таким конфузом. Так что стоит на неделю задержаться, обстрелять город из батарей, зря, что ли, пушки ставили на позиции… Пики отлично отражали кавалерийские атаки, пока всадники не получили пистолеты в больших количествах. А как только мушкетов и пороха стало с избытком, то средневековые ландскнехты попросту исчезли со своими длинными копьями, сгинули в небытие, как и рыцари в миланских доспехах… Глава 31 — Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро… Владимир пробормотал знакомую с детства по советскому мультфильму присказку. И весьма верную, если отнести ее к наступлению на противника, что не спал толком четыре ночи, люди задерганы ночными вылазками и нападениями извне партизан, были при этом измучены работами, ставя тяжелые осадные пушки для обстрела города. Ларс Андерссон поступал правильно, на основании нынешнего состояния военного дела — взять Корелу в «два огня» тяжелыми орудиями и постараться зажечь дома, либо их разрушить. Вот только здесь крылась ошибка — в случае сильного деблокирующего удара оба вражеские группировки не могли помочь друг другу — они разъединялись рекой, посреди которой на двух островках находились сильные укрепления. А с одной стороны реки осаждать город бесполезно — он будет иметь связь, и получать помощь от своих войск с противоположной стороны Вуоксы. Так что продолжение осады бесполезно, ведь внезапное нападение окажется успешным, в чем Стефанович уже не сомневался — он прекрасно видел в бинокль, что происходит. Вся «южная группировка» будет вскоре уничтожена, так как помощь ей шведский командующий просто не успеет оказать. — Сейчас Уве должен показать, что не зря чин полковника получил! Да и своих вояк отлично вымуштровал, а ведь два месяца тому назад под «сено-солома» ходили, — непроизвольно вырвался смешок. Многим мужикам с пищалями тогда было невдомек, какая у них нога будет правая, а какая левая — стрельцы строевую службу, подобно КМБ, не проходили. Да и служили с тем, что могли прикупить или раздобыть. Так что пищали и одежда отличались исключительным разнообразием — о регулярной армии и речи быть не могло. Но стоило за стрельцов крепко взяться умелым рукам, перевооружить и снарядить, так они сейчас мало в чем уступали вчерашним наемникам. И это Стефанович сейчас видел в мощную оптику. На недостроенный шанец, не имеющий с тыловой стороны серьезной линии укреплений — там даже пушки не поставили — надвигалось три небольших прямоугольника. В каждой из рот было всего по сотне стрелков, но только восемь десятков мушкетов. Потому проблема восполнения потерь решалась быстро — не имеющий мушкета стрелок просто забирал оружие у раненого или убитого товарища и вставал в строй, благо хорошо стрелять все умели, так как «начальные люди» сурово взыскивали за нерадение. Впрочем, проблем такого характера и не было — жалование ландскнехты и стрельцы хотели получать полностью, к тому же плохо обученные солдаты погибали в первую очередь, и никто по этому поводу не огорчался. — Рейтары и хаккепелиты в атаку пошли, ваше величество! Фридрих и без бинокля хорошо видел, что происходит. От стороны Ладоги из леса вырвалась многочисленная кавалерия — в бой была брошена вся сотня обученных всадников, еще одна сотня должна была, по меньшей мере, пару месяцев обучаться. И с другой стороны, уже от Вуоксы, с гиканьем и криками вылетали две конные сотни дворянского ополчения, за которыми торопились стрельцы. Из Новгорода все же успели отправить подкрепление, и оно уже поучаствовало в победном бою. А за мушкетерами валили толпами ополченцы — тех вывели в поле для численности, солидности. Еще три сотни должны произвести дополнительное впечатление на противника, которого и так было вдвое меньше, к тому же застигнутого врасплох. От лесной опушки залпом грянули орудия — маленькие ядра были не сколь эффективны, а эффектны. При попадании в человека они оставляли изломанный и окровавленный труп, в кирасе настоящий пролом. Именно пушечная пальба потрясла шведов — наемников на этом берегу не было. Надо отдать врагу должное, солдаты пытались построиться, лихорадочно заряжая мушкеты, а канониры пытались развернуть пушки. Однако нарочитое пренебрежение к русским за эти несколько дней вялотекущей осады сыграло пагубную роль — да и бессонница сказалась. — Расслабились шведы — а за такое всегда наказывают! Так всыпь им 'горяченького, Уве, всыпь хорошо, чтобы обгадились! Владимир скривил губы в зловещей ухмылке — врага застигли, как говорили в его мире, со «спущенными штанами». Мушкетеры буквально выкашивали суетящихся шведов слитными залпами, и подходили все ближе. В рукопашную они не пойдут — их задача убивать на расстоянии. — Все, государь, пошла рубка! Имать ли в полон шведов? Сдаются вон там справа, даже за оружие не схватились. — Конечно, брать, боярин, зачем нам ожесточать противника. А не захочет их выкупить мой брат Карл, так мне верноподданные нужны, или невольники — кто какую для себя выберет долю. Владимир пожал плечами, не кровожадный он был от природы, а за эти дни если и проявлял жестокость, то рационально. Ведь мягкость правителя обычно дорого обходится ему самому — при нынешних нравах и необразованности сельского населения, сплошь неграмотного, и полуграмотных горожан, которых не столь много, гуманность не полезна, вредна. Так что все хорошо в меру, и даже горькое лекарство приходится принимать… Победа была одержана полная и практически бес потерь — убито и ранено всего полсотни человек. Зато у шведов убыли на семь сотен, если с нестроевыми сосчитать. Оружия захвачено немало, особенно добротных мушкетов — тех вышло почти две сотни, еще на две роты хватит. Десяток пушек, много холодного оружия, порох и всяческие припасы тоже немаловажно значили. Но что обрадовало — почти сотня всевозможных лодок. Теперь шведам обратного хода по Вуоксе не было… Вуокса — там где река превращается в озеро… Глава 32 — Осаждающие сами превратились в осажденных, с отрезанными путями коммуникаций. Вот что значит пренебрегать логистикой — она есть кровеносные сосуды, артерии войны. А теперь моего коллегу Андерссона, надеюсь это не предок датского сказочника — ожидает масса плохого, и ничего хорошего. Запаса продовольствия на недельку — остальное либо в реке, или нам досталось, выгрузить все припасы на берег не удосужились, но ведь могли хотя бы береговыми батареями прикрыть. Не стали, понадеялись на «авось», и наступила расплата за самонадеянность. Владимир усмехнулся — он не понимал, как можно, начиная осаду вражеской крепости, проявлять такое преступное легкомыслие. Или в Стокгольме не без оснований полагали, что оставшись в одиночестве, брошенная царем Василием Ивановичем и московскими боярами, Корела не будет сопротивляться. Ошибочка вышла — нашлись союзники, к тому же сами действовали с самого начало энергично, опережая противника на пару ходов. А потому сейчас совсем иной расклад, чем вышел в реальной истории — шведский экспедиционный корпус вляпался в самое дерьмо, и теперь эти полторы тысячи солдат обречены, если останутся у стен крепости хотя бы на сутки. А они останутся, ибо выбор у Ларса Андерссона только между трех проблемных вариантов, один хуже другого. В первом нужно бросить все, и уходить через леса пешим порядком, гарантированно потеряв половину войска, если не больше — на дорогах засеки, к тому же ночью начнется переброска войск через Вуоксу на лодках. Соединившись с партизанами, армия просто отрежет путь отступления противнику на северо-запад, и тогда будет не отступление, а самый настоящий прорыв с боем, с крайне сомнительным исходом будущего сражения. При численном перевесе русских, двукратном, при примерно равной вооруженности пехоты, но при серьезном превосходстве в артиллерии и подавляющем кавалерии, итог баталии можно предсказать на 80%. Второй вариант для шведов еще хуже — загрузится на оставшиеся лодки, и дать морское сражение, вернее озерное. А тут практически без шансов — два новгородских «корвета» (так он мысленно называл эти корабли), уже показали мощь своих пушечек, разрушая ядрами дощатые борта шнеков. А ведь есть еще сотня всевозможных лодок с мушкетерами, а с учетом подхода из Ладоги еще десятков ладей и стругов, на которые также сядут абордажные команды со всем стреляющим арсеналом, итог такого сражения можно определить на 90%, если не больше. Да и прорыв ничего не даст — устья речек уже перекрыли, шведам придется высаживаться на берег, и отступать в уже урезанном составе через глухие леса. В третьем варианте засесть в лагере и спешно возвести укрепления, надеясь, что русские пойдут на штурм. Однако дурни перевелись — легче обложить врага со всех сторон и подождать полмесяца, пока у свеев животы от голодухи не подведет. А там все — стопроцентный результат, и потерь не будет — «служивых» беречь от потерь надобно. — Ничего, урок я им сегодня дал — они его живо усвоили, хотя мне это стоило полусотни патронов… Владимир откинулся на спинку кресла — он находился у себя в крепости, в цитадели, где впервые за две недели смог помыться в бане. Днем переправился на лодке, и в городе был встречен торжествующими жителями. Шведы все же начали обстрел города из пушек, но быстро его закончили, причем не из-за приступа гуманизма. Он просто с расстояния триста метров перестрелял всю орудийную прислугу, вернее ту ее часть, что не сообразила, что нужно прятаться. На том обстрел окончился — и началось бегство подальше от стен, на безопасную дистанцию. А вот с его стороны никакого риска — укрытие было сделано заранее, а попасть ядром точно в амбразуру, где засел снайпер, точно найдя «лежку», когда со стен везде видны дымки от мушкетных выстрелов, что-то из разряда фантастики. — Надеясь, Андерссон выводы сделал, и теперь должен учитывать наличие такого оружия, непонятного и крайне убийственного. Владимир покосился на карабин, уже ухоженный — чистил оружие всегда сам, причем в одиночестве. Наступившая ночь была полна звуков, причем таких, что никто из вражеских солдат спать не станет — к утру будут квелые, и ползать как сонные мухи. А ему нужно ждать Уве — тот вел тайные переговоры с капитанами ландскнехтов, что решили сменить «работодателя», как обычно это частенько бывало, когда наемникам не выплачивали деньги, а ситуация становилась для последних крайне опасной. Но обычно дрались хорошо, соблюдая «контракт», блюли собственное «реноме», как показали немцы, попав в лесную засаду. Если хаккепелиты перешли на его сторону, поддавшись на уговоры своих бывших сослуживцев и карел, то ландскнехты полегли там все, лишь пара десятков сложила оружие… — Как только мы выйдем в поле, то все мои соплеменники немедленно передут на нашу сторону, — Уве сиял как начищенная «медяха» — полковник был доволен словно кот, обожравшийся вытащенных из холодильника сарделек. — Нападут сами, только если ваше величество им выплатит ту задолженность, что имеется за шведской короной. Обещают служить вам, мой король, честно три года — если все выплаты будут производиться в срок. Или за определенную долю трофеев. — Хм, губа не дура. И как тебе выдвинутые условия? — Я думаю, их предложения следует принять — шестьсот опытных солдат много чего стоят в полевом сражении. К тому же у них будет убыль в боях, выплаты станут меньше. А воевать нам предстоит долго, ваше величество — на мир с вами король Карл сейчас не пойдет, а только когда понесет достаточные потери. А это будет через год, никак не раньше, и то если мы достигнем определенного успеха в ливонских землях, захваченных шведами вашего отцовского наследия, славного короля Магнуса… Живописный край, но именно здесь постоянно шли ожесточенные войны, как это ни странно — ведь до сих пор он кажется пустынным… Глава 33