Его огромные кулаки вцепились в прутья и потрясли в попытке вырвать из пазов. Красный Бык! Фенелла была права! Я в страхе отпрыгнула к влажной стене, и тут моя растянутая лодыжка снова подвернулась, и я уронила фонарь. Я бросилась на колени, ощупывая пол расставленными пальцами. — Держись подальше от решетки, — прошептал Колин. — Он схватит тебя! Не ориентируясь в направлениях, я ползала по полу, боясь, что в любой момент меня схватят за запястье. Прошла целая вечность, когда моя ладонь скользнула по фонарю. Я сомкнула пальцы вокруг него… подняла… надавила на выключатель большим пальцем… ничего. Я встряхнула его, постучала ладонью… ничего. Фонарь сломался. Я была готова разрыдаться. Рядом со мной во мраке раздалось шуршание. Я не осмеливалась шелохнуться. Я сосчитала до десяти. Послышался скребущий звук — и загорелась спичка. — Были у меня в кармане, — гордо похвастался Колин. — Все время. — Иди медленно, — сказала ему я. — Вон туда. Следи, чтобы спичка не погасла. Когда мы пятились прочь от калитки в туннеле и лицо Тома Булла начало таять в темноте, его рот зашевелился и он пробормотал единственные слова, которые я когда-либо от него слышала: — Где моя детка? Его слова отлетели, словно ножи, от каменных стен. В ужасающем молчании, которое последовало за этим, мы дальше и дальше двигались по туннелю. Когда догорела первая спичка, Колин зажег следующую. — Сколько их у тебя? — спросила я. — Еще одна, — ответил он и зажег последнюю. Мы преодолели часть пути, но до подвалов еще было далеко. Колин высоко держал последнюю спичку и медленно шел впереди. — Умница, — сказала я. — Ты нас спас. Внезапный порыв холодного воздуха погасил спичку, и мы снова погрузились в черноту. — Продолжай идти, — подстегнула его я. — Вдоль стены. Колин замер. — Не могу, — сказал он. — Боюсь темноты. — Все в порядке. Я с тобой. Я не позволю ничему случиться. Я толкнула его в спину, но он не сдвинулся с места. — Нет, — отозвался он. — Не могу. Я бы могла пойти без него, но была не в состоянии бросить его здесь одного. И вдруг я осознала, что каким-то образом даже в темноте слабо вижу белое лицо Колина. Секунду спустя я обратила внимание, что коридор наполняется усиливающимся светом. Я увидела Доггера с большим фонарем над головой. Из-за его спины боязливо выглядывала Порслин. Когда увидела, что я в безопасности, она бросилась ко мне и чуть не раздавила в объятиях. — Ох, я донесла на тебя, — сказала она. 30 — И Доггер, видите ли, уже запер дверь в фонтане. Она открывается только снаружи, так что Том Булл не мог выбраться. — Хорошая работа, Доггер, — заметил отец. Доггер улыбнулся и уставился в окно гостиной. Даффи неловко поерзала на диване-честерфильде. Отец оторвал ее от книги, настояв на том, чтобы она и Фели обе присутствовали при беседе. Это выглядело почти так, будто он гордится мной. Фели стояла у камина, притворяясь, что ей скучно, и то бросала быстрые жадные взгляды на себя в зеркало, то жеманничала перед сержантом Грейвсом. — Все это дело с хромцами такое интригующее, — заметил инспектор Хьюитт. — Твои записи оказались в высшей степени полезными. Я слегка надулась. — Я верно понял, что они проводили крещения в Канаве примерно с XVII века? Я кивнула. — Миссис Булл хотела окрестить своего ребенка на старый манер, а ее муж, вероятно, запретил ей. — Так и было, — вмешался сержант Грейвс. — Он рассказал нам. Инспектор бросил на него сердитый взгляд. — Она отправилась в Канаву с мисс Маунтджой, доктор Киссинг видел их вместе. Могли присутствовать и другие хромцы. Я точно не знаю. Но что-то пошло не так. Они окунули ребенка, держа за пятку, как требует традиция хромцов, когда случилось что-то ужасное. Ребенок выскользнул и утонул. Они похоронили его в Изгородях и поклялись хранить тайну. Во всяком случае, думаю, что так и было. Сержант Грейвс кивнул, и инспектор бросил на него такой взгляд! — Миссис Булл сразу же придумала обвинить Фенеллу. В конце концов, она тогда проходила мимо фургона на дороге. Она вернулась домой и сказала мужу Тому, что их ребенка украли цыгане. И он поверил ей и верил до сих пор. Я сделала глубокий вдох и продолжила: — Фенелла гадала миссис Булл на празднике на прошлой неделе, сказала ей обычную чепуху, какую говорит всем: что в ее прошлом что-то похоронено и это что-то хочет выйти наружу. Только в этот момент, когда я произносила эти слова, в мое сознание обрушились слова Фенеллы: «Сказала ей, что в ее прошлом что-то похоронено; сказала, что оно хочет выйти наружу, хочет, чтобы все исправили». На самом деле я записала эти слова в свой дневник, не понимая их значения. Она могла узнать о предполагаемом похищении ребенка Буллов лишь позже, потому что уехала из Канавы до того, как начался трагический обряд крещения. Миссис Булл, для подтверждения своей лжи, должно быть, подала заявление в полицию. Том из-за своих сомнительных делишек наверняка держался подальше от полиции. Миссис Мюллет ведь проболталась, что у него были проблемы с законом. Как жаль, что я не могу попросить инспектора подтвердить мою гипотезу, особенно в части, касающейся Тома Булла, но я знаю, он не захочет — не сможет — сказать мне. Может, в другой раз… В любом случае Фенеллу почти наверняка выследили и допросили власти, расследуя пропажу ребенка: выследили, допросили и обелили. Это кажется очевидным. Так что, когда миссис Булл на празднике неожиданно забрела в ее палатку, должно быть, это было все равно как если бы судьба прислала ее туда для правосудия. «В вашем прошлом что-то похоронено; оно хочет выйти наружу, хочет, чтобы все исправили», — сказала ей Фенелла, но она имела в виду не ребенка, она подразумевала обвинение миссис Булл в похищении! «Месть — это моя работа», — сказала Фенелла. Воистину месть! Но не без цены. Наверняка эта женщина узнала фургон Фенеллы на празднике. Что могло заставить ее войти в палатку? Мне в голову приходила только одна причина: чувство вины. Возможно, по мнению миссис Булл, ее ложь мужу и полиции начинала рушиться… Возможно, каким-то странным образом она верила, что новая стычка отразит любые растущие подозрения со стороны Тома насчет ее вины.