– Ваше императорское величество, народ разгромил пять типографий, в которых сегодня были напечатаны материалы с критикой в вашу сторону, действий генерал-губернатора и моих, как московского обер-полицмейстера при организации народного гулянья на Ходынском поле, – чеканя каждое слово, твёрдо ответил генерал-майор Трепов, готовясь про себя к получению отставки. – И какая же критика? – Про «желтую прессу» говорить не буду, но в газете «Новости дня», редактором и хозяином которой является господин Липскеров, вышла статья некоего «Скучающего россиянина», сравнившего слезы императора и императрицы на фотографиях у Ваганьковского кладбища с крокодиловыми. Почти как в пьесе Островского «Волки и овцы», где звучало: «И крокодилы плачут, а всё-таки по целому телёнку глотают». – Что?! – Вот народ и отреагировал так. В общем, редакция и типография данной газеты полностью разгромлены негодующей толпой. Да тут ещё господин Абрам Яковлевич Липскеров – выкрест из польских евреев. Его фамилия означает «житель Липска», это город в Подляском воеводстве. Ещё и это наложилось, – московский обер-полицмейстер сожалеюще развёл руками. – А что Липскеров говорит о статье? – заинтересовано спросил император. – Ничего не говорит. Он пока без сознания в больнице лежит. Ему голову проломили. Но врачи говорят, что всё будет хорошо. – Даже так?! И кто это сделал? – Пока выяснить не удалось, Ваше императорское величество. И если честно, вряд ли удастся. В той толпе, что вышла из трактира на погром издательства, по словам хозяина трактира, чуть ли не все были приезжими. Свою клиентуру из москвичей тот хорошо знает. Так что…, - Трепов тяжело вздохнул. – А кто автор статьи выяснили? – Выяснили, Ваше императорское величество. Пётр Иванович Кичеев, сорок пятого года рождения С шестьдесят седьмого по семьдесят девятый год совершил несколько преступлений, в том числе убийство. Провёл два года в тюрьме и три в ссылке. Дважды за составление подложных денежных документов направлялся в Сибирь, откуда сбегал. В последний раз инсценировал самоубийство, содержался в психиатрической лечебнице. – И этот псих и убийца – писатель?! – удивлённо произнёс император. – Да, такой писатель. С семьдесят шестого года пишет стихи, поэмы, очерки, выпустил несколько сборников. Сотрудничал с «Русским курьером», потом с «Русскими ведомостями». Последнее время пишет для газеты «Новости дня». Сегодня с утра Кичеев помещён в психиатрическую лечебницу. Соседи вызвали полицию, когда он рано утром начал громить свою комнату. – Да… А остальные издательства? – Мелкие газетёнки. Им лишь бы тираж поднять. Любую гадость напечатают. Но в них в основном Великого князя Сергея Александровича хают. В одной газете его даже «Князем Ходынским» назвали. Николай изумлённо посмотрел на Трепова, а потом, улыбнувшись, спросил: – И здесь разъярённые москвичи отличились, предварительно в трактирах разогревшись? – Да, Ваше императорское величество. Что интересно, все погромы прошли практически в одно время, будто их кто-то спланировал. – Я понял, господин генерал. Можете идти. Когда довольный Трепов, развернувшись кругом, покинул кабинет, император тихо произнёс: – Кажется, я знаю, кто более подробно мне расскажет об этих погромах. Глава 5. Волнения – 2 Вечером того же дня вместе с Ширинкиным присутствовал на докладе графа Палена о первых результатах расследования трагедии на Ходынке. Судебный следователь по особо важным делам надворный советник Кейзер своё дело знал отлично и сумел за столь короткое время проделать огромный объём работы. На представленном графом протоколе осмотра места происшествия, тщательно вычерченных схемах расположения вещественных доказательств, следов, из допросов многочисленных свидетелей следствием было установлено следующее. Во-первых, линия треугольных будок-буфетов-ларьков для раздачи подарков не была препятствием для движения толпы и не могла быть причиной трагедии. Будки были открытой стороной обращены к полю, дверей с тыльной стороны не имели. Сами по себе представляли собой легкие деревянные сооружения, сколоченные из досок. Ни одна из ста двадцати будок не была повреждена или разрушена. Не пострадал ни один человек из раздатчиков подарков. Непосредственно у стен будок не было обнаружено ни одного трупа. Во-вторых, не подтвердилось и мнение, что люди были затоптаны толпой, которая после многочасового, терпеливого ожидания ринулась вперед после «провокационных криков». Кстати, по поводу провокаций следствию пока не удалось установить личности кричавших, но крики были. Если кратко, то предварительные выводы Кейзера были таковыми. К ночи перед гуляньем на Ходынском поле собралось около полумиллиона человек. Самое большое скопление было возле проходов к буфетам, из которых с десяти часов утра должна была начаться раздача царских подарков. Эти помещения были устроены вдоль шоссе, и планом предусматривалось, что народ пойдёт со стороны Москвы и, получив подарки, будет проходить на поле, где уже всё было подготовлено для празднования. К сожалению, никто, включая и сотрудников Аналитического центра, не учёл широкий овраг с другой стороны шоссе напротив первых буфетов. Именно этот овраг и стал причиной гибели большинства пострадавших. Медиками при осмотре тел, собранных у Ваганьковского кладбища, было установлено, что четыреста двадцать шесть человек из пятисот одиннадцати умерли от асфиксии, инсультов и инфарктов, вызванных кислородным голоданием. Повреждения тела они получили уже будучи мёртвыми. Опрос свидетелей показал, что народ, в своей основе крестьяне, прибывшие из губерний за подарками, так боялись пропустить очередь, что набились перед входом к буфетам и в этом овраге, как сельди в бочке. К утру народ начал прибывать, на землю лёг туман, и сдавленные массой тел люди в овраге начали задыхаться, при этом, не имея возможности как-то покинуть эту всё возрастающую толпу. Свидетели рассказывали, что люди в толпе умирали стоя, на глазах окружающих, и так и оставались стоять, сжатые со всех сторон. Один из допрошенных Кейзером очень натуралистично поведал о том, как он длительное время перемещался вместе с толпой, зажатый между двумя покойниками. Когда раздались «провокационные крики» и народ рванул к буфетам, то под их ноги падали уже мёртвые или потерявшие сознание люди. Только быстрые и решительные действия гренадёр позволили быстро осадить толпу и «разрезать» её на части, сбив этот порыв. Таким образом, по мнению судебного следователя, которое озвучил граф Пален, «в силу ряда метеорологических факторов (высокое атмосферное давление, полное отсутствие ветра, высокая для мая температура воздуха и другие) над оврагом образовалось густое скопление выдыхаемого плотно сжатой толпой воздуха, других людских испарений и выделений, бедных кислородом, что создало массовое кислородное голодание. „Замор“ – так это явление называли свидетели. Окутав толпу, этот слой выделений прекратил нормальный доступ кислорода. В результате этого от кислородного голодания и, вызванных этим инфарктов, инсультов и прочих заболеваний, со смертельным исходом, погибла основная масса жертв Ходынки». А вот вывод, который сделал Константин Иванович, меня признаться шокировал, да и не только меня. По его мнению, основной причиной трагедии явилось неконтролируемое и неорганизованное движение на Ходынском поле большой массы людей, что привело к чрезмерному их скоплению и нахождению на сравнительно небольшом пространстве значительное время при крайне неблагоприятных погодных условиях, что привело к смерти большого количества людей. Также среди тяжело раненых и изувеченных большинство составляли потерявшие сознание и оказавшиеся под ногами толпы. Следствие установило число жертв Ходынки: пятьсот одиннадцать человек погибших и одна тысяча четыреста восемьдесят семь человек получивших травмы. И далее граф Пален, со свойственной ему прямотой, изложил императору свое мнение о виновности Великого князя Сергея Александровича и Московского обер-полицмейстера Трепова в преступлении, предусмотренном статьей 370 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных». Данная статья предусматривала следующее содержание обвинения: «Противозаконное бездействие власти в случаях, особенно важных». Санкция по части II статьи 370 предусматривала: «Лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных ему прав и преимуществ, ссылку на житье в губернии Томскую или Тобольскую, с заключением под стражу на время от одного года до двух лет». «Ни хрена себе, как дед шашкой машет! Дядю императора решил в Сибирь упечь, – мысленно покачал я головой. – Только почему-то про Иллариона Ивановича ничего не сказал?! А именно граф Воронцов-Дашков отвечал за организацию коронации, оттерев от этого дела москвичей. Эх и гадюшник вокруг трона, точнее серпентарий, где не только гадюки водятся. И кобры есть, и удавы с ласковыми объятиями». За небольшое время царствования Николая, вокруг него образовалось как бы три основных партии. Первая – это клан Романовых, состоящий в основном из дядьёв императора и их отпрысков, который между собой не очень сильно ладили. Вторая партия – это старая гвардия служак, доставшаяся новому царю от его деда и отца. И, наконец, третья – небольшой круг людей, поставивших на Николая и доказавших ему свою преданность. Сейчас передо мной разворачивалась картина, как старая гвардия пытается через трагедию на Ходынке защитить себя, а всю вину свалить на Великого князя Сергея Александровича и его людей, тем самым ограничив власть некоторых представителей дома Романовых. А два представителя третий партии, то есть я и Ширинкин, невозмутимо внешне, но ошарашено внутри смотрели на это представление. Когда граф Пален, закончив доклад, ушёл, император взялся за нас. – Евгений Никифорович или Тимофей Васильевич, кто мне из вас расскажет об организации погромов газет, в которых была напечатана критика в мой адрес? Я переглянулся с Ширинкиным, тот тяжело вздохнул и произнёс: – Это была совместная операция Дворцовой полиции и Аналитического центра. – И зачем это нужно было делать? Тем более, не поставив меня в известность?! – Ваше императорское величество, мы надеялись, что критических статей о Ходынской трагедии, затрагивающих Государя и царствующий дом, в газетах не будет, но всё равно решили разработать мероприятие по организации народных возмущений на данные публикации. Вы уже собирались уезжать в объезд по больницам, когда вышли газеты, включая и «Новости дня». Решили попробовать, – я виновато развёл руками. – Не ожидали мы такого развития событий. А какие результаты будут, посмотрим в завтрашних выпусках. – Что значит – результаты? А разгром издательств, избиение их сотрудников – это не результат? – Ваше императорское величество, на настоящий момент газеты, журналы, с учётом ежегодного роста тиражей и охвата всё большего количества читающегося населения, становятся эффективным средством по воздействию и влиянию на общественное сознание и мнение людей в различных сферах и областях жизнедеятельности общества. «Вот это завернул, аж самому понравилось», – успел подумать про себя и продолжил: – Точно не помню, но кажется Джозеф Пулитцер, ставший в Соединённых Штатах миллионером на выпуске газет, сказал, что «правда – это то, во что верит большинство». Чаще всего после получения информации, в которую верит большинство, человек принимает ее на веру, то есть считает единственно верной. Таким образом, через газеты, журналы, которые стоит назвать средствами массовой информации, можно сформировать любое мнение о произошедшем событии, включая и абсолютно ложное. Главное, чтобы в это поверило большинство. Поэтому считаю, что лучше разгромить пять типографий и издательств, чем потом пытаться как-то изменить сложившееся мнение в обществе. Надеюсь, что остальные издатели поймут этот намёк. Император удивлённо смотрел на меня, несколько ошарашенный моим напором. – Евгений Никифорович, Вы также считаете? – после небольшой паузу Николай обратился к Ширинкину. – Да, Ваше императорское величество, в этом я полностью поддерживаю Тимофея Васильевича. – Что же, Тимофей Васильевич, через три дня жду краткого доклада по вашему взгляду на влияние, как вы сказали, «средств массовой информации» на сознание и мнение людей. И посмотрим – какие будут результаты от ваших действий. На этом раздача «плюшек» закончилась, а дальше пошёл конструктивный разговор о завтрашнем мероприятии. На следующий день хоронили погибших на Ваганьковском кладбище. На похоронах присутствовали царская чета со всеми Романовыми и свитой, митрополит Антоний со своей братией. Раньше всех на кладбище прибыл отец Иоанн Кронштадтский, имевший в это время такое почитание в народе, что всюду в России, где только становилось известно о его приезде, заранее собирались многотысячные толпы. Появление отца Иоанна и его утешительные слова произвели сильное впечатление на удрученных родных. Потом митрополит Антоний провёл панихиду, и было произведено захоронение погибших в братской могиле. Бал, который должен был пройти у австрийского посла, также был перенесён на другой день. Газеты, вышедшие в день похорон, в ярких красках расписали вчерашнее посещение царской четы раненых в больницах. О погромах издательств не было сказано ни слова, даже в «жёлтой прессе». Видимо, никому не захотелось повторить судьбу Липскерова и оказаться на больничной койке с пробитой головой. На следующий день первые полосы изданий были посвящены похоронам, участию в них императора с императрицей и Иоанна Кронштадтского. В общем, пиар-компанию «народного царя-батюшки» провели нормально. Если в народе и вспоминали про Ходынку, то в основном речь шла о том, как Государь окутал заботой всех пострадавших, и помог семьям погибших. Только вздохнули посвободнее, как через день после похорон семнадцатого мая из столицы пришло известие о столкновениях рабочих Обуховского сталелитейного завода с полицией и матросами. Есть убитые и раненые с обеих сторон. Эта новость вызвала шок у императора и его окружения. Я из своего прошлого-будущего помнил, что была так называемая «Обуховская оборона», когда рабочие впервые в российской истории вступили в открытый бой с полицией и армией, но без подробностей. Когда начал знакомиться с поступающей информации также испытал удивление – взбунтовалась элита рабочего класса Санкт-Петербурга. Обуховский сталелитейный завод является одним из крупнейших промышленных предприятий Российской империи. Основанный в шестьдесят третьем году Обуховым и Путиловым как частный, завод был через двенадцать лет выкуплен в казну. При этом, предприятие продолжало работу на коммерческой основе, то есть существовало на средства, полученные за изготовленную продукцию. Данный подход позволял руководству завода проявлять разумную инициативу в решении вопросов расширения и модернизации производства, стимулирования труда рабочих. В настоящее время на заводе Морского ведомства производились двадцать сортов стали, броня для кораблей, артиллерийские башенные установки, пушки разных калибров, снаряды, мины, стальные ружейные стволы и магазинные коробки для винтовок. Было освоено и производство для гражданских нужд: пароходные коленчатые валы, хирургические и чертёжные инструменты, налажено производство колёс и осей для подвижного состава железных дорог России. На предприятии трудилось более трёх тысяч рабочих, положение которых считалось завидным по сравнению с рабочими многих других промышленных предприятий столицы. Ещё пять лет назад заводчане были переведены с повременной оплаты на сдельную, рабочий день уменьшен до десяти часов, в предпраздничные дни до восьми часов. В среднем рабочие Обуховского завода зарабатывали в месяц от тридцати до шестидесяти рублей. Много это или мало? Если сравнивать с доходами крестьянских семей, проживающих в столичной губернии, то со своих трех с половиной десятин земли они максимум могли получить сто рублей в год или чуть больше восьми рублей в месяц. И это не один человек, а семья. Самой малооплачиваемой частью наёмных работников в России являлась прислуга, которая получала в месяц: от трёх до пяти рублей женская и от пяти до десяти рублей мужская. Но, наниматель помимо денежного довольствия предоставлял слугам бесплатно крышу над головой, питание, и, как правило, ещё и одежду с «барского плеча». И это автоматически ставило их выше крестьян. Смерть от голода слугам точно не грозила. Далее, по возрастанию заработной платы идут рабочие провинциальных заводов, деревенских мануфактур, чернорабочие, грузчики. Их жалование составляло от восьми до пятнадцати рублей в месяц. Самые маленькие оклады в размере двадцати рублей в месяц среди государственных служащих были у младших чинов. Столько же получали простые служащие почты, земские учителя младших классов, помощники аптекарей, санитары, библиотекари и так далее.