– А эти звуки? – Это песня его легиона… Вселенский собор продолжал работать, так и не договорившись. Василий Аморейский их пугал. Известие об очередной его славной победе до них уже дошло, как и до Василевса… да и вообще до всего Константинополя. Иерархи боялись Василия и не знали, что с ним делать. С ним и его учением, которое как ядовитая зараза распространялось повсюду, воскрешая старую «скверну». Хотя, конечно, никто из иерархов не сомневался: повсюду – от Иберии до Сирии, от Египта до Британии – оставалось немало сторонников древних богов, пусть и державшихся в тени. И многие пусть даже и посещали церковь, но украдкой продолжали верить в старых богов. Собор работал. Пытался работать, стараясь найти решение для того вызова, с которым столкнулся. К патриархам и архиепископам подтянулись епископы как греческого, так и латинского обряда. А вместе с ними и многие иные духовные лидеры как разных ветвей христианства, так и ислама с иудаизмом. Ведь Ярослав угрожал не только христианству, но и их учениям. – Опять шумят, – тихо произнес Фотий, услышав далекие звуки. А потом, вздохнув, добавил: – Когда же эти язычники успокоятся… Сегодня праздник какого-то из божков? Папа римский не поленился, подошел к окну и вгляделся в даль. – Что там? – не выдержав затянувшуюся паузу, спросил католикос армянской апостольской церкви. – Ты дар речи потерял? – немного раздраженно буркнул Фотий, видя, что папа не отвечает. – Кто там шумит? – Легионеры… – глухо произнес Николай I, повернувшись к остальным с бледным как полотно лицом. – Это шумят легионеры. Спустя какие-то секунды эти старцы оказались у окон, дабы убедиться в правдивости слов своего коллеги. Где и замерли, словно парализованные. Константинополь закипал. – COMITATENSES! – U-U-U! – LEGIO! AETERNA! VITRIX! – орали глотки людей, что шли под аквилой и векселем первого венедского легиона. Legio I Venedica. Для многих непосвященных это были просто слова. Во многом бессмысленные. Но в Константинополе, где еще помнили о былых временах, все было иначе. Люди завороженно смотрели на мерно покачивающуюся аквилу. Они уже забыли, какой она должна быть. Просто помнили о том, что это такое и зачем. Поэтому воспринимали рубленого золотого орла из Warhammer вполне нормально. Особенно в окружении воинов с красными щитами, вертикально рассеченными веретеном удачи в окружении молний. Толпа ревела. Толпа гудела. Толпа была счастлива. Слишком истосковались люди по тем, кем можно восхищаться… Тяжелые размеренные шаги гулким эхом отдавались в тишине. Все участники Вселенского собора молчали и с нервным напряжение смотрели на закрытые двухстворчатые двери, которые отделяли их от этих шагов. Да, там фоном был и иной топот, но почему все слышали только эти гулкие, тяжелые шаги. Секундная задержка. И двустворчатая дверь, чуть не слетев с петель, распахнулась, громко ударившись о стены. На пороге оказался довольно крупный мужчина. На нем была позолоченная[99] кольчуга с длинными рукавами и подолом до колен, рассеченным до пояса спереди и сзади. Подшитая на красную бархатную ткань и с кожаной обкладкой по периметру. Под ней был стеганый халат, выступающий местами в цвет подбивки. Поверх кольчуги была надета кираса, самые простые латные наплечники, наручи и налокотники. На ногах – такие же примитивные, но все же латные ноги. Никакого рифления. Никаких сложных углов и форм. Простая ранняя миланская школа, лишенная, впрочем, плечевой асимметрии. И все эти латные компоненты также, как и кольчуга, были позолочены. Кираса же дополнительно имела алую выпушку подбоя и рельефную аппликацию аквилы из Warhammer на груди, подчеркнутой ореолом из серебра. На голове у этого мужчины был шлем, безумно напоминающий грандбацинет «Грифон» от ArmorSmith, который был также позолоченный. А на поясе у него висел довольно длинный меч с необычно длинной полуторной рукояткой и необычной корзинчатой гардой. Вошедший выждал паузу. И откинул забрало. Пара секунд. И он, отстегнув V-образный подбородочный ремень, снял шлем, взяв его на локоть. Его черные короткие кудрявые волосы прекрасно сочетались с довольно широким, словно рубленым, чисто выбритым лицом, светло-оливковой кожей и янтарными глазами, которые в лучах утреннего солнца казались золотыми. Рядом с ним вышел вперед некто в удивительной броне – чешуе, казавшейся перьями[100] серебряного металла. Цельнотянутый легкий шлем с довольно искусно сделанной личиной улыбающегося женского лица. Также посеребренный. В руках же этот воин держала копье. Обычное легкое копье, без лишних украшений. Он потянулся к шлему. Отстегнул подбородочный ремень и, сняв его, принял на локоть. От чего все в зале едва заметно ахнули. Это был не он, а она. Женщина. Правильные черты красивого лица. Белая кожа. Небесно-голубые глаза. И прямые, удивительно светлые волосы. Эта пара выглядела так, словно солнце и луна решили заглянуть в гости в это раннее утро. За ними же находились простые легионеры. Но на них никто не смотрел. – Ну что, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы, – произнес Ярослав, обведя иерархов смеющимся взглядом. – Кто хочет поработать? * * * notes Примечания 1 Брат матери Михаила III Пьяницы – Варда – сверг его и сам занял престол, в отличие от оригинальной истории. Став тем самым основателем новой династии с формальной преемственностью к старой. То есть Михаила III сменил не Василий Македонянин, а Вардан, и Василий Македонянин, судя по всему, никогда не появится в этой истории. 2 Подложные документы, сделанные в период правления Карла Великого по его приказу, дабы обосновать первенство латинского патриарха над всеми остальными в христианском мире. После чего тот, приняв этот очевидный подлог, провозгласил Карла Великого Императором Запада. 3 Дукс – это латинско-византийский термин, каковым обозначали среди прочего военных вождей племен. В данном контексте Ярослав выступал как военный вождь некой Венедии. Самой Венедии не было и в помине, но разве это было помехой для титула? 4 Осенью 863 года по итогам большой кампании против хазар и викингов Ярослав обрел титул консула, предложенный ему общим собранием поселения Гнездово. А само поселение было решено переименовать в Новый Рим. В обиходе его местные жители просто стали называть Рим, а тот, что в Италии, именовать Старый Рим. 5 Старшего сына Ярослав назвал Константином, младшего – Валентином.