– Александрия крупнее Рима, – лукаво улыбнувшись, заметил представитель халифа. – И войск с эмирами подошло много. – Но и Василий был не один. – Если верить словам выживших, победу сделал легион. Остальные – это так… просто участники… – Пострадать за веру – святое дело! – в раздражении поджав губы, выкрикнул папа римский и нахохлился. Ему совсем не понравилось только что услышанное. А по спине побежал неприятный холодок. Этот мерзавец оказался на удивление близок… и опасен… Главное теперь – держать ухо востро и быть наготове сбежать из города, если легион замаячит на горизонте. А то и вправду – застанет врасплох. А общаться с ним он не желал совершенно. – Пострадать за веру, – усмехнулся Фотий, – ты всегда успеешь. Во всяком случае, ты знаешь, к кому можно обратиться за помощью. Нам же нужно решить, что делать с этим человеком. Точнее, как унять его буйство и вернуть в лоно церкви. Если у вас есть что сказать – говорите. И вы тоже, – кивнул патриарх представителям халифата. – Вам же не нравится, что он приносил в жертву пленников. И вы, я уверен, не хотите, чтобы он поступал так впредь. Вот и давайте все вместе, сообща, вернем его к вере и приличному поведению. – Может убийц подослать? – спросил архиепископ Кентерберийский. – Пробовали. Бесполезно, – поморщившись, возразил Фотий. – Его даже яд черного скорпиона не взял. – Ему демоны помогли! – Дух предка, – возразил Фотий. – Кроме того, его любит чернь. И если всплывет история с убийством, можно здорово за это поплатиться. – Чернь Константинополя! – Этого достаточно для того, чтобы я был против. Вы хотите, чтобы город восстал, разграбил храмы, перебил священников и возродил старое поклонение языческим идолам? Он и так – на грани. В городе открыто стали поклоняться Аполлону, Аресу, Афродите и прочим демонам прошлого. А священникам маленьких храмов на окраине или в бедных кварталах пришлось прекратить там вести службы. Если в Константинополе начнется бунт язычников – никому мало не покажется. – Но что же делать? – Его нужно возвращать в лоно церкви. Так или иначе. Лишь бы он образумился. – Боюсь, что это очень сложно, – тихо произнес раввин, возглавлявший делегацию по выкупу рабов. – Я большую часть из того, что он говорил, не понял. Но у меня сложилось впечатление, будто он видел своими глазами демонов, что питаются душами. Настоящих демонов. Возможно даже, с ними сражался, где и отточил свое воинское мастерство. Кроме того, он говорил, будто видел тех, кто лично встречался с богами. Возможно, старыми. Я толком не понял. Но мне показалось, что он побывал в аду. А можно ли душу человека после такого испытания исцелить? – Все настолько плохо? – спросил патриарх Иерусалима. – Не знаю… Вы понимаете, его сердце не ожесточено. Я говорил с теми, кого он взял в плен и обратил в рабство. Он обращается с ними очень достойно. Иной человек со слугами ведет себя хуже. А другие люди под его рукой? Василий лично следит за тем, чтобы никто из них не голодал. И ему это удается. И уже не первый год. Каждый человек у него пристроен к делу. Каждый накормлен. В его Новом Риме ныне стоит госпиталь на полсотни коек, где лекари и травники оказывают помощь всякому больному, что обратится к ним. За средства Василия, то есть бесплатно для больных. Он старается не применять смерть или увечье в качестве наказаний. По возможности. И вообще – на войне и в миру он очень разный. Я не встречал ни одного правителя, чтобы проявлял такую заботу о своих людях. И люди любят его. У него большое и чистое сердце, но душу уже не исцелить. Она растерзана тем ужасом, который он пережил… – Если и не исцелить, то хотя бы нужно унять его язык, – грустно вздохнув, произнес Фотий. – А если он хочет нас всех предостеречь? – спросил патриарх Иерусалима. – От чего?! – в раздражении воскликнул папа римский. – От чего это чудовище может нас предостеречь?! – Кое-какие предсказания он уже озвучивал, – задумчиво произнес Фотий. – Например, он предсказал, что через триста пятьдесят лет с востока придет новый Аттила, который ударит по землям христиан и магометан. Магометан он завоюет вплоть до Египта. Христиан – до германских земель. – Ой… и вы этому верите? Новый Аттила, – хохотнул папа римский. – Насколько этому предсказанию можно верить? – куда осторожнее поинтересовались напрягшиеся представители халифата. – А настолько можно верить Василию? Он болтает много странного. Но пока ни разу не нарушал клятву и делает то, что говорит. Уличить его во лжи сложно. Да и в делах он полон чудес. Явно ОЧЕНЬ многое знает. Но нужно ли это знать людям? Жил бы спокойно… всем бы лучше было… – Три с половиной века – большой срок, – произнес патриарх Антиохии, которому эта новость не понравилась больше всего. – Может, с Божьей помощью и обойдется? – Скорее с помощью Василия, – возразил Фотий. – По его словам, атланты открыли ему будущее. Частично. И он пытается предотвратить то, что должно произойти. По его мнению, это «что-то» просто ужасно. – Но это же бред! – Все, что с ним связано, похоже на бред, – пожал плечами Фотий. – Кто бы мог подумать, что его далекий предок – основатель Египта – фараон по имени Скорпион. Ведь именно его дух пришел на помощь Василию и спас от яда. Дело было верное… хотя я и не слишком уж надеялся на успех. Но мои люди при кагане уверяли – все будет в лучшем виде. Однако… получилось то, что получилось. Поэтому повторяю – Василий очень раздражен и враждебно настроен и к христианству, и к исламу. В том числе и из-за попыток от него избавиться. Но я думаю, что он обратился к язычеству от безысходности. – Наша вера ему тоже не близка, – заметил один из раввинов. – Да, конечно, – кивнул Фотий. – И по всему выходит, что он просто заблудился во тьме. Запутался. Что ему нужен добрый наставник, чтобы разобраться и успокоить бурю в своей душе. – Строгое послушание ему нужно, да на хлеб и воду! – пробурчал папа римский. Фотий остро на него взглянул, но не стал ничего комментировать. И судя по лицам остальных участников, подумали они примерно то же самое. – А вы знаете, – вдруг произнес представитель армянской апостольской церкви, – это же настоящее чудо. – Где чудо? – Здесь. Вот прямо сейчас. Ведь Василий смог собрать нас всех вместе. Вот мы сидим. Беседуем. И пытаемся как-то придумать сообща, что делать с общей проблемой. Когда мы последний раз так собирались? Ах… если учесть иудеев и мусульман, то никогда. Разве это не чудо? – Чудо будет, – хмуро заметил представитель халифата, – если наша беседа даст хоть какие-то плоды. – Чудо уже то, – улыбнувшись, произнес тот самый раввин, что навещал Ярослава, – что люди книги впервые собрались и обсуждают сообща, как бороться с язычеством. Это уже само по себе – чудо… Глава 4 866 год, 6 июня, Двинск[85] – Может быть, хватит? – тихо спросила Пелагея у супруга. Они стояли на носу джонки, удалившись туда, чтобы хоть немного побыть вдвоем. – Что хватит? – Ты весь год провел в походе. И собираешься снова. И не в один. Опять хочешь все бросить на меня? Думаешь, мне легко одной? – А ты думаешь, я сам хочу мотаться по этим далям? – Ты бы людей своих посылал, а не сам бродяжничал. Вон – по прошлому году тебя сколько дома не было? А как вернулся, что, сел в покое? Нет! По всей округе как бездомный какой-то бегаешь. – Ты прекрасно понимаешь, зачем я это делаю, – нахмурился Ярослав. – Конечно. Прекрасно понимаю. Сначала одна беда. Закончишь с ней – хватаешься за две новые. Потом за четыре. И так далее. И этому нет конца края. А ты обо мне подумал? – Не я себе эти проблемы выдумываю. – А кто? Зачем-то с северянином тем задумал воевать… Чем тебе не угодил этот Хрёрик? Ну пришел бы. Ты бы под его руку пошел. Чай, с такой армией никто не решился бы драться. И стал в его дружине. Тут бы и сидел. И жили бы мы тихо и хорошо. По-людски. Вот не хотела я за воина идти. Как чувствовала, что покоя не будет. – Ты в себе? – повел бровью Ярослав. – Я устала… просто устала… – покачала головой Пелагея и обхватила себя за плечи руками. – Я хочу быть женой, а не тем, кто тебя постоянно подменяет. У меня голова кругом от всего того обилия дел, что ты творишь. Веришь? Я по ночам иной раз тихо плакала, так как ничего не понимала. А решение принимать надо. Я просто так больше не хочу. – Я понял… – мрачно произнес Ярослав, отвернувшись. – Ты обиделся? – Я тружусь как раб на торговом дромоне. Стараюсь. Пытаюсь обеспечить крепкое будущее нашим детям. А ты – устала. Просто устала. А я не устал? Ты думаешь, я всю жизнь мечтал нестись через полмира да разорять города? – Думаю, что да. – Тогда ты заблуждаешься. Я хочу тихого покоя. – Тогда зачем ты все это делаешь? – Потому что ни меня, ни тебя в покое не оставят. Ты думаешь, если бы я уступил Хрёрику, мы бы жили спокойно? Очень наивно. Он бы меня либо убил, либо взял в плен и попытался выручить выкуп. Выкупи меня Вардан – сгнил бы в подвале в лучшем случае. Или бы просто пытали, а потом придушили от греха подальше. Или оскопили и отправили в какой-нибудь монастырь. А тебя бы просто пустили по кругу и прирезали бы. Продавать в рабыни тебя уже поздно. Старовата. Да и кто жрицу купит? Разве что для показательной казни. – Ты сгущаешь тучи. – Я говорю, как есть. Ты действительно связала свою жизнь не с тем. Незаконнорожденный сын Василевса – это проклятие. Как и вообще – хоть какое-то отношение к этому августейшему дому. Думаешь, я просто так кручусь? Я хочу выжить. Я хочу, чтобы ты выжила. И чтобы наши дети выжили. Поверь – я тебе рассказываю лишь малую толику тех интриг, что кипят там, на юге. – А с этими священниками ты зачем сцепился? Нельзя было по-человечески договориться? – Они враги, – холодно и жестко отрезал Ярослав. – Враги? – Подумай, к чему ты сама стремилась, когда была просто жрицей Макоши. Вспомни. Разве не к тому, чтобы у тебя всегда имелась хорошая одежда и обильный стол? Разве не к тому, чтобы к твоему слову прислушивались, а твоего гнева боялись? – Я служу Макоши и… – Ты жрец, – перебил ее Ярослав. – Точнее, жрица. Они тоже. Хуже того – они не просто жрецы, а целая организация, скованная единой дисциплиной и иерархией. Как легион. Их цель – власть и деньги. – Тогда, выходит, и у меня такие цели. – То, что ты жрица Макоши, уже не важно, ибо ты моя супруга. Мы – заодно. И ты стоишь и будешь стоять за интересы наших детей. А они – нет. Им наши дети интересны только в том ключе, в каком помогут им в получении прибылей.