И все же Язид попытался. Он собрал гарнизон и встретил Ярослава перед дворцом. То есть на площади, называвшейся в античные времена Агорой. Просто набил туда своих бойцов и поставил в стену щитов. Ну хоть как-то. Легионеры шли от северных ворот довольно медленно, стараясь поднять как можно больше шума. Но пришли ко дворцу очень быстро, ибо было недалеко. Поэтому Язид едва успел построить своих ребят, как на площадь стали втягиваться эти странные противники с красивыми красными щитами. Заметив врага, легионеры тут же заткнулись. И начали быстро втягиваться и строиться в удивительно ровные шеренги. Повинуясь лишь командам своих командиров, отдаваемых на латыни. Ведь в легионе, дабы не путать с досужей болтовней, все команды отдавались строго на латыни. Построились. И пошли, повинуясь звуковому сигналу и командам своих офицеров. Единообразное вооружение и снаряжение. Они, на взгляд эмира Египта, выглядели так, словно сотворены какими-то высшими силами. Ибо ни одно войско так не выглядит. Всегда все вразнобой. А тут нет… тут все один к одному. И такие слаженные. Подойдя, удерживая слитный строй шагов на десять, легионеры дали залп пилумами, ставший совершенной неожиданностью для бойцов гарнизона. В первую линию Язид поставил тех, у кого был доспех получше. Вот их-то и сразил этот залп, посеяв панику и разброд в остальных. – LEGIO AETERNA VITRIX! – рявкнул центурион с красным поперечным гребнем на шлеме. – AETERNA VITRIX! – слитно вторили ему все остальные бойцы. – U-U-U! – заревели они и пошли в клинч. Когда же до врагов оставалась пара шагов, замолчали и начали, сохраняя максимальную тишину, давить войска халифа на римский манер. Поначалу те как-то сопротивлялись, пытаясь удерживать эти наседающие «щиты» легкими копьями. Но получалось плохо. Приходилось отходить. Легионеры мерно, ритмично наступали, продавливали. Их стойка, вполоборота, с большим овальным щитом, что лежал всегда на трех точках опоры, позволяла очень уверенно давить. И хорошо выдерживать удары ногами, толчки и даже прыжки. Голова была наклонена к кромке щита, а сам боец выглядывал в щель, что образовывалась между этой самой кромкой и козырьком его шлема. Копья, которыми тыкали в него сверху, либо парировались щитом, либо надежно отражались шлемом. Сами же легионеры, в свою очередь, не только давили, вынуждая противника отходить, но и разили своим оружием – короткими колющими мечами. Укол из-за щита сверху в шею был быстрым. Очень быстрым. И, учитывая тот факт, что меч удерживался легионером за щитом, противник не мог его контролировать и ловить момент начала удара. Еще более мерзким был простой тычок мечом вперед с протяжкой назад. Так, чтобы остро отточенное лезвие скользнуло по шее противника, вспарывая сонную артерию. Этот удар был опаснее укола сверху, так как проводился быстрее и сложнее парировался. Изредка легионеры применяли уколы в ногу или подрезы снизу. В тесной давке бить по нижнему уровню было намного сложнее, чем сверху. Но за годы тренировок в отряде Ярослава появились свои искусники, умело применяющие этот сложный, но весьма эффективный прием. Так или иначе, но войска эмира Египта, поднятые им по тревоге, сыпались с удивительной скоростью. Те бойцы, что имели кольчуги, были в первом ряду и пали почти полностью от броска пилумов. Их нанизали на эти «железяки», как жуков на булавки. Не спас ни легкий щит, ни кольчуга. Раз, и все. И кусок мяса на шомполе. Не прошло и пары минут с начала боя, как формально численно превосходящие бойцы гарнизона Александрии не только понесли очень серьезные потери, но оказались оттеснены на ступени дворца. И тут в дело вступили матиарии. Они сделали короткий разгон в три шага и метнули пилумы. Прямо через головы легионеров, что были построены в хорошо сплоченные четыре шеренги. Раз залп. Два залп. Три. И все пилумы кончились. Но больше и не потребовалось. И без того деморализованные внезапным нападением и большими потерями бойцы гарнизона дрогнули и побежали. Кто куда. А легионеры продолжили наступать, удерживая строй. Тем временем в Александрию через северные ворота уже входили викинги. Воодушевленные очередным успехом. Вдохновленные жертвой морскому богу, что Ярослав принес накануне поутру. И предвкушающие поистине ОГРОМНУЮ добычу. Жертва… Ранним утром 23 мая перед рассветом Ярослав собрал на своем корабле всех командиров и вождей как викингов со славянами, так и греков. И, выждав первые лучи света, совершил задуманное священнодействие. Пользуясь примитивным рупором, он произнес: «Посейдону, Лику Всевышнего, что покровительствует морякам и торговцам. Посейдону, известному как Нептун в Риме, как Ктулху в исконном Вавилоне и под прочими именами…» Произносил Ярослав свою речь на греческом. Но рядом, после каждой его короткой фразы, ее переводили на стародатский. Завершил он свою речь и велел бросить в море десятую часть добычи, что полагалась ему и его людям за эту битву. Лучшую ее часть. Рагнар и прочие викинги последовали его примеру, благо, что это полностью совпадало с германскими традициями вотивных даров. Причем выброшенный в море предмет приносился в жертву богу самым полным и истинным образом. Точно так же, как выброшенный на середину глубокой реки или в болото. То есть его уже не достать. Не схитрить. Греки же колебались дольше всего. С одной стороны, они видели, что победа славная и явно в ней не обошлось без вмешательства высших сил. С другой стороны, они были христианами. С третьей – Посейдон был греческим богом. И уклонение от поклонения ему исконными греками, в виду варваров, что оказали ему почести, задевало. С четвертой – им было жалко отдавать десятую долю добычи. Их командирам. Простые же бойцы, видя, как поступают и эти легионеры, и эти северяне, посчитали, что и им так надо. Поэтому, немного помедлив, и византийцы, выставленные домом Сарантапехос, принесли жертву Посейдону. Ярослав же каждый раз повторял свою «молитву», дабы бог услышал и принял их дары… И если там, в проливе Карпатос, греки еще сомневались и пошли на эту жертву, скорее, оказавшись в сложной ситуации, то вечером 24 мая 865 года они без тени сомнения и сожаления резали пленников и сжигали часть трофеев во славу Ареса… Консул Нового Рима был доволен. Он создавал прецедент на фоне нарастающего кризиса христианского и в общем-то исламского мира. Черт его знает, как там все дальше получится. Но то, что теперь и халифу, и патриархам придется как-то выкручиваться, – факт. И если халиф еще мог объявить Ярослава язычником и пособником шайтана, то с патриархами дело обстояло куда сложнее. Им идти на прямую конфронтацию было нельзя. Не выгодно политически. Ведь древняя римская церковная традиция, сохранившаяся в полной мере в греческом обряде, опиралась на концепцию симфонии. То есть держалась не правого и законного, а сильного, который всегда прав. И так получалось, что сильным выходил Ярослав… Глава 7 865 год, 4 июля, Александрия После разгрома Сирийского флота в проливе Карпатос Ярослав отправил один дромон греческих союзников в Афины. Славная новость и условный сигнал. Поэтому дом Сарантапехос, фактически контролирующий фему Хеллас, выдвинул к проливу Карпатос своих торговых моряков и рыбаков, дабы захватить свободно дрейфующий флот халифа. Ярослав и ведомые им войска просто бросили эти корыта свободно болтаться в море и пошли дальше. Дескать, не до них. Но это было сделано с умыслом, чтобы родственники смогли их прихватить себе. Пусть и не все, но даже полсотни дромонов – большое приобретение! Там-то, в проливе, греков и настиг второй вестовой, сообщивший о взятие Александрии. Не медля ни секунды, дом Сарантапехос мобилизовал все водоплавающие средства, до которых мог дотянуться, и ринулся на юг – к этому славному городу в дельте Нила. Там ведь было столько рабов… столько добычи… Само собой, Василевс в этом празднике жизни не участвовал. Хуже того, Вардану только две недели спустя после морского сражения сообщили о том, что оно закончилось успешно. С аналогичной задержкой поступили и сведения о взятии старинной столицы эллинистического Египта. И о жертвах старым богам… Ох и переполох из-за этих выходок Ярослава начался в Константинополе! Из-за чего Василевс не решился выступить своими силами в Египет, чтобы поучаствовать в грабежах. Он попросту опасался мятежа черни, из-за которого ему, могло статься, и некуда будет возвращаться. Дом же Сарантапехос, стремительно обзаведясь весьма влиятельными союзниками, активно наращивал свое влияние. Уже спустя какой-то месяц он прямо или опосредованно держал в своих руках не только фему Хеллас, но и Пелопоннес с Фессалониками. И уже вел переговоры с руководством Никополя, что в случае успеха могло сконцентрировать в руках одной семьи власть над всей классической Грецией. Ну, ее большей части. Такая добыча! Такой успех! Рейтинги же Вардана просели. И он, строго говоря, не знал, как ему поступить. Так как, с одной стороны, была резко усилившаяся оппозиция во главе с домом Сарантапехос. А с другой – родственники и многие армянские аристократы из Малой Азии. Что намечало определенный раскол в державе, отчаянно пованивая гражданской войной. И это только одна плоскость проблемы. Потому что фоном закипал религиозный кризис, грозящий перейти в политический. И не на пустом месте он закипал, а на базе давно тлевшего экономического и идеологического. Последние столетия Византия подвергалась атакам со всех сторон. Из-за чего потеряла обширные земли. Остальные же оказались категорически опустошены и истощены. Сначала, в начале VII века, из Аравийской пустыни вышли кочевники-арабы, что сумели разбить ослабленную и деградировавшую к тем годам армию Восточной Римской империи. К сожалению, экономический и политический кризисы VI–VII веков дал о себе знать. Старые методы комплектования и обучения личного состава, характерные для Римской империи, пусть даже и поздней, ушли в прошлое. И от римского войска осталось одно лишь название. Что и позволило арабам его разбить в серии полевых сражений. А потом отнять весь Ближний Восток, Египет и совершенно опустошить всю Малую Азию. Но беда не приходит одна. Поэтому во второй половине VII века на севере из Причерноморской степи пришли кочевники-булгары. Тюрки, которые переправились через Дунай и захватили земли, населенные славянами. Но земли старой Дакии и Мёзии не были степью. Идти дальше было некуда. Поэтому эти кочевники осели на земле, превратившись в аристократию этих завоеванных владений. А так как их было очень мало, то уже к IX веку от них осталось только название и кое-какие традиции. Они попросту утонули и растворились в местном славянском населении, дав ему свое название. Так или иначе, но к середине IX века Болгария была крепким, состоявшимся варварским королевством. И той силой, что не только «отжала» у Византии очень ценные и важные провинции на Балканах, но и нависала над ней непрерывной угрозой. Вишенкой же на торте выглядела почти полная потеря Италии, некогда возвращенной полководцами Юстиниана. И нарастающая распря с Римским престолом. Вот и выходило, что славная христианская держава ромеев была зажата между молотом болгар и наковальней арабов. И на нее обрушивался удар за ударом. Поражение за поражением. Побор за побором. Разорение за разорением. Иногда, конечно, случались и успехи. Куда уж без этого? Но погоды они не делали. И это все на фоне религиозных реформ иконоборцев и их противников. Великом множестве разнообразных сект. Всевозможных учений. И прочих проблем религиозного характера, которые проще всего описать, как разброд и шатания фанатиков разного пошиба. Простые же люди выли. И остро желали чуда. Они просто хотели, чтобы этот кошмар уже закончился. Хотя бы на время… Хотя бы на чуть-чуть, чтобы можно было дух перевести… И тут на сцену выходит Ярослав… точнее, Василий. Весь такой красивый и замечательный. Сначала он малыми силами бьет превосходящие войска северян, наводящие ужас на всю Европу. Потом громит хазар. А теперь умудряется не только нанести халифату решительное поражение в крупном морском сражении, но и захватить важнейший со стратегической точки зрения город магометан. И он приносил жертвы Посейдону с Аресом. Его женой была жрица Афродиты. А другом – жрец Пана… Столичная чернь вскипела! Священникам даже пришлось, оставив малые храмы, отойти в крупные, под защиту войск. Весьма ненадежных войск, среди которых тоже шло брожение и моральное разложение. Так что Вардану было совсем не до участия в дележе добычи. Там вообще ситуация по классике – не до жиру, быть бы живу. Владимир Болгарский, к счастью, удалился из Константинополя через день после прохода «полосатого» флота, названного так за паруса викингов. Поломавшись, он все-таки отправился в поход, желая снискать славу и статус цезаря. И хорошо, что ушел. Потому что его воины были настолько условными христианами, насколько это вообще возможно. Под тонкой, практически прозрачной оберткой скрывались закоренелые язычники, держащиеся старых, праотеческих ритуалов. Конница – тюркских, пехота – славянских. Несложно догадаться, что этих ребят весточка о проделках Ярослава все же достигла. Но уже в походе, когда они были недалеко от владений халифата. И выводы они сделали из нее соответствующие… Иными словами, в Византии в июне 865 года творилось что-то невероятное. Но это – в Византии. Ярослава же ждало новое испытание, потому что от Иерусалима подошло войско халифа во главе с Ахмадом ибн Тулуном. Как бы быстро ни произошел захват Александрии, но из нее успели послать голубя с весточкой. И Ахмад выступил, стараясь как можно скорее сбросить в море язычников. Именно язычников. Потому что уже в пути он узнал о ритуалах жертвоприношения Аресу. Из-за чего для его войска этот поход обретал совершенно иное смысловое наполнение. Строго говоря, к Александрии подошло два войска. Из Иудеи пришли тюрки-наемники, выступившие ранее из Самарры под руководством ибн Тулуна. А из самого Египта подтянулись арабские и берберские войска под командованием ибн аль-Мудаббира. И встали они разными лагерями: тюрки напротив восточных ворот Солнца, а арабы – у западных ворот Луны[66]. В войске аль-Мудаббира было двадцать пять сотен легкой пехоты персидского толка, шесть сотен легких пеших лучников и четыре сотни легких всадников. У ибн Тулуна армия была крепче. Кроме восьми сотен легких всадников он имел и три сотни тяжеловооруженных конных воинов – знаменитых персидских катафрактов. Ну и пехоты легкой шестьдесят сотен да девять сотен легких пеших стрелков. И даже пятьсот хорошо упакованных тяжелых пехотинцев. По тем временам выходило огромное войско! Десять с половиной тысяч пехоты и полторы тысячи всадников[67]. Конечно, в некоторых летописях иной раз пишут и по сто тысяч, и по двести. Но чего не сочинишь ради красного словца и пропаганды? Особенно если ты не понимаешь толком ничего в военном деле и считать больше чем до ста не умеешь. По сути, такое войско не могло выставить ни одно государство в мире тех лет, за исключением китайской державы. Но Поднебесная была очень далеко на востоке. Здесь же, на западе Евразии, столь многочисленное войско, собираемое частично по феодальному принципу, но в основном за счет наемников, находилось за пределами добра и зла. И ведь в Самарре оставались еще воины. Тысяч семь примерно. Что вкупе с западными эмирами и Хорезмшахом позволяло оценивать вооруженные силы халифата тысяч в сорок бойцов. Другой вопрос, что ТАКОЕ войско для весьма архаичной экономики халифата с его примитивным хозяйством, логистикой, бюрократией и прочими недостатками было чрезвычайной нагрузкой. Халифат ведь ни разу не Римская империя. И даже не эллинистические государства диадохов. Это было по своей сути типичное варварское королевство теократического толка со всеми, как говорится, вытекающими последствиями. Да, в чем-то они выступали весьма прогрессивными ребятами. Особенно на фоне отчаянного мракобесия христианства первых его веков. Но тут не нужно забывать, что именно эти люди после завоевания Александрии использовали книги из ее знаменитой библиотеки в качестве дров. Так что «прогрессивность» их была крайне условной и не шла ни в какое сравнение с просвещенностью эллинистического или тем более римского мира.