Глава 10 864 год, 1 октября, Новый Рим Чуть припозднившись, на ярмарку в Новом Риме наведался и Рагнар Лодброк. Да не один, а со своими сыновьями, что были уже сами по себе весьма влиятельны. Заодно с отцом же – так и вообще. Чего стоил только один Бьёрн Железнобокий, который в 859 году достиг Гибралтара, разграбил средиземноморское побережье Марокко, Балеарские острова и Прованс. А потом, возвращаясь домой, в 862 году разорил еще и Валенсию. То есть три года крайне успешно ураганил на западе Средиземного моря. Или тот же Ивар Бескостный, отличавшийся неистовостью в бою и самым великим умом среди всех братьев. Превосходя в этом даже отца. Причем, что примечательно, Ивар не имел проблем ни с костями, ни с ногами. Во всяком случае, не нуждался в костылях, как его образ из знаменитого сериала. «Бескостным» его называли за излишнюю подвижность суставов. То есть, судя по всему, он болел синдромом гипермобильности суставов. Для викинга и воина это было не самым лучшим качеством. Что бесило Ивара, заставляя рисковать и стремиться всем вокруг доказать, что он здоровый и полноценный. Чтобы никто в том не мог усомниться. Откуда и главная особенность его характера – взрывная вспыльчивость и неистовость в бою. Так или иначе, но Рагнар прибыл на ярмарку с довольно внушительным и представительным сопровождением уважаемых людей, приведя заодно и весьма недурной караван на продажу. От свеев он привез много железной крицы, что там добывали. Так как знал, что Ярослав скупает ее у всех окрестных славян. Вот и решил подогнать ему большую партию из земель союзных ему свеев. Все равно – по пути. А еще он привез соль с Готланда и соленую балтийскую селедку в бочках откуда-то. Довольно много селедки. Во всяком случае – пять довольно крупных драккаров были основательно загружены бочками с селедкой, мешками с солью и корзинами с крицей. Но торговля – это просто предлог. Рагнар ехал сюда совсем с другой целью. Однако заходить он решил издалека. И начал беседу с обсуждения Трюггви, о котором, по его словам, уже многие болтают. Из-за чего его родственники просили Рагнара, как своего конунга, уладить этот вопрос. – Большую ли виру положишь за своего сподручного? Родичи требуют крови из-за позора сестры и дочери. Что отец ее, что братья. Они даже уговаривали сына моего, Ивара, выступить на судебный поединок и взыскать с Трюггви жизнь. – Откуда же такое недовольство? Он ведь с ней детей не прижил. Отчего и позор ее не велик. – Трюггви славен своими похождениями у ромеев. Его знают и уважают. Но то, как он обошелся с единственной дочерью уважаемого Олафа, никуда не годится. И это бросает тень не только на обиженного старика, но и на меня, как на его конунга. – Я могу выдать дочь уважаемого Олафа за другого своего сподвижника – лихого командира, что сумел на хольмганге побить верховного военного вождя кривичей. Сейчас он поставлен мной над Новой Троей. – Волк? Знаю его. Добрый воин. А он-то согласен? – Он однажды отказал мне, поворотил нос от дочери верховного военного вождя кривичей. И ее пришлось в рабыню обратить. Плохое дело. Но он пообещал согласиться, если я в следующий раз кого ему в жены присмотрю. – А чего отказался? Я про нее слышал. Говорят, девка ладная росла. Кое-кто из моих людей даже к ней присматривался, собираясь свататься. – Не любит он дерзких женщин. Но, видно, не судьба… – Не судьба… – медленно произнес Рагнар. И заржал. А за ним и остальные. Ведь дочь Олафа была еще той девицей, с характером буйным и весьма неуживчивым. – А приданое Олафу снова за нее давать? – отсмеявшись, поинтересовался Ивар. – Мой человек совершил ошибку. Мне за него и отвечать. Сам дам приданое за дочь уважаемого Олафа. И мое будет не меньше, чем Олаф дал Трюггви. Дабы урона чести не было. – А Олафу что дашь? – спросил Рагнар с улыбкой. – А ему-то зачем? Он что, тоже в жены к Волку пойдет? – наигранно удивился Ярослав. – Или я что-то не знаю? И наш славный Олаф на старости лет решил подурить? Рагнар и его сыновья снова заржали. Еще немного обсудили детали. На том и порешили. Ведь Олаф был человеком Рагнара, и этот брак выглядел для него выгодным решением. Во всяком случае, иметь связи в Новой Трое в сложившихся условиях выглядело весьма недурным делом. Ярослав тоже это понимал. Поэтому и предложил этот вариант. Чтобы не ссориться со столь влиятельными викингами. Тем более что воевать с ними он точно не желал и не видел в этом смысла. Ведь от их «трудовой деятельности» зависел объем торговли, что шел через тот его участок Днепровского пути, что он контролировал. Да и вообще – Рагнар и его сыновья – не Харальд или Хрёрик. Это была самая значимая сила на Балтике и в Северном море. И борьба с ними, во всяком случае сейчас, могла закончиться надорванным пупком. Даже если он устоит. И если участие Рагнара в судьбе Трюггви Ярослав как-то ожидал, когда понял, что родичи этой дамы не приехали на ярмарку, то следующий вопрос поверг консула в сильное удивление. С Рагнаром пришло семьдесят два викинга, которые пожелали наняться на службу к Ярославу. По контракту. То есть стать варягами. И Рагнар за них хлопотал. Это предложение было с еще более явным двойным дном, чем хлопоты Лодброка за судьбу дочери своего подопечного. Вряд ли в свете предстоящей военной кампании Рагнар просто так стал бы разбрасываться своими людьми. А о ней на Балтике не говорила только селедка, да и то только потому, что молчалива от природы. Ему почти наверняка каждый воин был нужен. Каждый! А чужих бы он точно не повез и тем более поручаться за них не стал перед людьми и богами. А значит, что? Правильно. Значит, ему это было выгодно. Только чем? Немного поразмыслив, Ярослав пришел к выводу, что это была «домашняя заготовка» самого Рагнара, дабы получить своих людей у этого странного ромея под боком. Как там с Трюггви выйдет – бог весть, а тут дело верное. Понятно, что варяг, то есть викинг-контрактник, держит свою клятву очень твердо. И нарушение ее позор несмываемый что для нарушителя, что для его рода. И того же Бьёрна по уму было бы нужно принимать на службу именно так. Но это совершенно ничего не говорило о том, что эти самые варяги не могут оказывать влияние на своего нанимателя, сохраняя ему верность в военной службе. Да и после завершения контракта ничто не мешает им вернуться на родину с массой полезных сведений… и, возможно, навыков. Зацепившись за эту мысль, Ярослав стал расспрашивать Рагнара и очень скоро выяснил, что эти ребята – сыновья из подконтрольных Лодброку родов. Только сам северный конунг подавал этот вопрос в совершенно ином ключе. Что, дескать, уважаемые ярлы и хольдары[33], наслышанные о славе Сокнхейда[34], решили отправить своих детей к нему, дабы те набрались опыта у столь доблестного воина. И что весь север ныне только и говорит о нем, о Ярицлейве[35], после великих его побед над Хрёриком из Скьёльдунгов и Харальдом из Инглингов. Та еще история получалась. И брать этих ребят не хотелось, и отказывать было нельзя. Даже под благовидным предлогом. Почему Ярослав не хотел их брать? Потому что лить воду на мельницу Рагнара и его сыновей он не желал. По крайней мере, в настолько невыгодном для себя ключе. Да и в плане воинского дела дружинники ему не нравились. По сравнению с легионом, во всяком случае. Почему нельзя было отказывать? Так это какой урон чести столь значимым людям? Они со всем уважением сыновей своих прислали. А тут – от ворот поворот. Это ведь по своей сути – заложники мира. Верный знак того, что, пока они служат Ярославу, между ним и Рагнаром будет мир. Ведь начни Рагнар с консулом войну – и всех заложников пустят под нож. Кто в этом будет виноват? Ну… тот, кто начал войну. Он же и целую толпу кровников получит, и всеобщее осуждение. Поэтому, немного помявшись, больше для вида, наш герой согласился взять их на службу. Но при условии заключения пятилетнего контракта прилюдно. Без права на досрочный разрыв. И при условии дачи клятвы ими перед людьми и богами в верной службе ему, что в войне, что в мире. – И в мире? – переспросил Рагнар, не привыкший к таким формулировкам. – И в мире. Измена может случиться в любой момент. Даже когда нет войны. И если столь уважаемые люди прислали своих сыновей, то я хочу довериться им не только в битвах, но и во сне. Дабы никого вернее и надежнее их не было подле меня. Я же в благодарность за это обязуюсь одарить их доброй броней, шлемом и оружием, под стать их особому положению. Рагнар хмыкнул, усмехнувшись, но протянул руку для рукопожатия в знак согласия. Ивар задумчиво кивнул. Бьёрн почесал затылок. Как, впрочем, и остальные сыновья Лодброка, что прибыли с ним. После чего, урегулировав этот вопрос, знаменитый северный конунг перешел к делу, ради которого он и приехал сюда. – На будущий год мы в Британию пойдем, – произнес Рагнар, внимательно смотря на Ярослава и отслеживая его реакцию. – И приглашаем тебя с собой. – Завоевывать ее пойдете? – спокойно спросил Ярослав таким тоном, словно осведомлялся о погоде. – Завоевывать, – кивнул Рагнар. – Зачем вам таким уловом со мной делиться? Вон у тебя сколько детей. А Британия не такая большая. Там вам и без меня тесно будет. – Мне донесли, что до Этельберта[36] дошли слухи о нашем вторжении. Он готовится. Крепко готовится. – Думаешь, вмешается? – Кто знает? Однажды уже риг Уэссекса остановил славных парней. Что мешает ему в этот раз попытаться снова? Да и остальные готовятся. – И вы хотите пригласить меня, чтобы было чем ответить Этельберту и прочим? – улыбнулся Ярослав, поняв, что, предлагая семь десятков молодцов внаем консулу Нового Рима, Рагнар не выводил их за скобки собственного войска в задуманном им походе. Просто переподчинял Ярославу и ставил на его довольствие. Примитивная уловка, но вполне могла сработать. Могла… – Твои воины очень сильны. Я видел поле, где ты разбил Харальда. Видел поле, где ты нанес поражение Захарию. И видел, сколько воинов ты потерял. Если ты присоединишься к нам, то мы верно побьем всякого, кто выйдет против нас, и завоюем Британию. – Это очень лестное предложение, но я не могу на него согласиться. Погоди, – прервал Ярослав Рагнара, который хотел было уже возразить и продолжить уговоры. – Мне нечего делать в Британии. Все, что я там завоюю – ничего не удержу. Ехать туда грабить нет смысла. Ты и так со своими сыновьями этот остров трясешь, как яблоню с перезрелыми плодами. Но я не отказываю вам в помощи. – И как же ты ее окажешь? – хмуро спросил Рагнар. – Как сказал один очень умный человек, для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Для большой войны, как несложно предположить, нужны большие деньги. Ведь вам нужно будет снарядить корабли. Закупить еду. И, главное, вооружить как можно больше и как можно лучше своих людей. Твой старший сын по прошлому году вернулся из удачного похода. Он привез много добычи. Это позволило вам рассчитывать на повторение сбора Великой армии, что всего двадцать лет назад уже высаживалась в Британии. Но этой добычи не так много, чтобы должным образом вооружить и защитить ваших воинов. Поэтому вы предложили участие мне с моей кованой ратью. Это решение. Разумное решение. Но я хочу вам предложить решение намного лучше. И если вы его примете, то вам не нужно будет ничем делиться со мной в Британии. – И что же это за решение? – спросил вместо Рагнара Ивар. – Вам нужны деньги, чтобы наверняка завоевать Британию. И я знаю, где их взять. Столько, чтобы хватило всем. И я не просто скажу, но и поведу вас туда самолично… – произнес Ярослав с видом заговорщика. Часть 2 Слабоумие и отвага Скажу тебе так: будь осторожен в своих желаниях, ведь они могут исполниться. А потом ты будешь бодаться с последствиями. Ольгерд фон Эверик Глава 1 865 год, 28 февраля, Самарра Правитель великого и могущественного Аббасидского халифата Ахмад аль-Мустаин Биллах сидел на мягких подушках и пил кумыс. Как обычно. Ибо был всего лишь свадебным генералом в этом государстве, а не его настоящим повелителем. А еще он очень внимательно смотрел и слушал, стараясь не выдать своего отношения к ситуации с этим «наследником Константинополя», которая складывалась как нельзя лучше. Для него. Однако советники славного халифа и его командиры неистовствовали… – В Константинополе говорят, что этот гяур[37] собирается идти завоевывать Иерусалим! – воскликнул один из командиров. – Пусть идет! Там мы ему голову и отрежем! – хохотнул другой. – Отрежешь! Как же, – скептически возразил третий. – А ты его боишься? – завелся второй.