Да, таймер-то установил я на двадцать минут, пора выключать Ка-коннектор. Настроение у меня было неплохое, несмотря на то, что попал под раздачу с этим Гадом. Генератор пакостей сгенерировал противнику молот, однако, неожиданность в игре – как перчик в еде. А дамочки той в кафе уже не было, упорхнула. И правильно, нечего меня от работы отвлекать. 2. В музее В музей зашел около девяти. Для посетителей заведение откроется через час, и будет их немного. Закончилась Кайнозойская эра, когда люди ломились в музеи; теперь у нас эра Киберозойская. Сейчас бы людям заглотить поп-корма – похрюкивающие и попискивающие шарики, слепленные механохимией из дерьма, – засосать пивка и на диван, смотреть, осязать и обонять Ка-сериалы. Собственно, в том и заключается смысл моего приезда. Раз посетителей не слишком густо, значит надо, чтоб их было больше за счет виртуальных туров. Я должен за три дня разработать тур по древнеегипетской экспозиции, чтоб сменить давно устаревший, с отстойной графикой, рваным сенсорным рядом и тошнотворным сопровождением. На входе, после того автомат-охранник своими крабьими глазками считал мой пропуск, я столкнулся с одной уборщиц. Точнее, с робомехом и его огромной шваброй – уборщица управляла им изнутри и напоминала Бабу-Ягу в ступе. – Ты кто? – бесхитростно спросила Баба-Яга. По-русски, распознала во мне не-европейца. Похоже, она из какой-то Трибалтики. – Я что, должен отвечать? – Если хочешь с моей помощью ограбить этот большой сундук с мертвецами, то да. – Может, ты спутала меня с кем-то из своих дружков? Я вообще-то Ка-дизайнер. – Ах, боже мой, целый Ка-дизайнер! И что же это такое? – уборщица захлопала глазами, изображая большой интерес. Отчего не объяснить. – Я создаю то, чего нет, которое люди принимают за то, что есть. – Галлюцинации, что ли? Наркотиками приторговываешь, господин хороший? – робомех грозно придвинулся ко мне и взмахнул шваброй. – Скорее, создаю иллюзии. – И какую иллюзию ты сотворишь сейчас, великий кудесник? – Буду делать виртуальный тур по музею. – О, жестокосердный дизайнер, я уже понадеялась, что ты создашь мне иллюзию замечательной жизни. Моя швабра превратится в мерседес, а тряпка в прекрасного кавалера. Ладно, еще увидимся, красавчик, – робомех с Бабой-Ягой заторопился дальше. – Что, правда, красавчик? – спросил я вослед. – Меня никто никогда так не называл. – Я первая и последняя. Считай, меня своим личным иллюзионистом. Ладно, повеселились, хоть и недолго. Полупустые музеи нашего времени наводят на меня тоску, особенно если много залов. Напоминают кишки какого-то большого издохшего животного. С указателями тут всё было норм – так что и дебил разберется. Я вскоре добрался до экспозиционного отдела, где царил полумрак, и стояло в рядок три саркофага египетских жрецов, которые не поместились в залы основной экспозиции. Около одного из них я заметил конус света и небольшой столик, за которым сидел щуплый музейщик, рассматривал что-то через старую добрую лупу. – Sind Sie…? – неуверенно начал я. – Я понимаю по-русски, – судя по голоску, музейщик был женщиной. Когда я подошел поближе, то рассматриваемое оказалось бронзовым скарабеем c позолоченным шариком в лапках. – Символ бога Ра в его предвосходной ипостаси Хепри, когда солнце возрождается после изнурительной борьбы с силами зла, – охотно пояснила музейщица. – Зачем богу столько ног? После изнурительной борьбы и двумя-то двигать тяжело. – Наверное, чтобы такой символ можно было легко отличить от других. Музейщица обернулась ко мне, попала в конус света и оказалась той самой дамой из кафешки. Лупа осталась около ее глаза, увеличив его так, что я мог оценить замечательный ореховый цвет радужки. Стоящее неподалеку изваяние какой-то пупертити еще раз показало сходство моей новой знакомой с древнеегипетскими красотулями. О чем я ей честно и поведал. – Только не надо мне петь дифирамбы, – встрепенулась она. – Я вам что, итальянец какой-нибудь? Все дифирамбы только на взаимной основе. Вы тоже можете накидать позитива про мои красивые усы. Вообще-то подмечать сходство и различие необходимо для Ка-дизайнера. Она не стала развивать тему. – Вы господин Осин, так ведь? – Он самый, в собственном соку. – Видела вас в кафе, но не была уверена, что это именно вы. Я – доктор Ахманн. – Я вообще-то собирался скреативить виртуальный тур по русской средневековой культуре. Полный улёт: звон мечей, стук копыт, иконописные лики, но затея не глянулась вашему директору. – Я знаю доктора Айснера, как человека широких взглядов. – И я знаю ваших докторов, кушать не могут, пока на России не оттопчутся. Не приносили ваши германцы нам цивилизации – это мы были «страной городов». Скорее, уносили, пока мы заслоняли Европу от кочевых нашествий. И культуру по Евразии распространяли мы, а не ваши гансы с фрицами. Шли навстречу горизонту даже студеной сибирской зимой, потому что тогда дорога тверже. Доктор Ахманн выдержала паузу, показывая мне, что я не тот милый ребенок, которого все просят спеть песенку или рассказать стишок. – Надеюсь, господин Осин, что вы и здесь пойдете навстречу горизонту. ­– Может, доктор Ахманн, сперва прогуляемся по экспозиции, пока народу нет. Эта прогулка была, прямо скажем, нелишней. Спутница не умолчала и о том, что мертвый Озирис умудрился трахнуть Исиду, а Сет-бесстыдник чуть не проделал то же самое с Гором, но тот схитрил и вроде не дал. Я же прикидываю, как такой паноптикум в своем туре представить, чтоб было забавно, а не противно. И машинально сравниваю доктора Ахманн с древними стройняшками на барельефах и фресках. И никуда не деться от их замечательного сходства. Хотя, что тут такого? Ведущий телепередачи «В мире животных» был похож на волка, а хозяйки болонок часто смахивают на своих питомцев. И, наверняка, от древних египтянок несло луком, а во рту у них царил сплошной кариес – в отличие от благоухающей белозубой доктор Ахманн. Потом новой знакомой кажется, что потратила на меня слишком много времени и она сваливает. Я же застываю в некоторой растерянности. Осматривать древнеегипетскую экспозицию дальше? А вдруг наткнусь на ту самую Исиду? Вдруг замечаю за каким-то барельефом роскошный хвост. Пышный, рыжий, чуть подрагивает. Это, что, кошара? Явилась из подвала, где призвана ловить крыс? Вот сейчас надудонит на шикарный паркет. – Киса, иди-ка сюда, поглажу. Как же. Я снова заметил рыжий хвост за каким-то надгробием. Оперативно подбежал, но никакой кисы не нашел. В соседний зал, что ли, усвистала? Ладно, поищем. Зашел в соседний, где ощутимо темнее для создания торжественной обстановки. Звезды мерцают, папирус натужно шуршит, Нил плещется и от него исправно несет тиной, Ра в своей колеснице идет на посадку, после чего ему предстоит малоприятная встреча с Апопом. Здесь и ладья, на которой светлому божеству придется пилить через весь подземный Дуат, в стопятьсотый раз отражая нападения разных демонов. На её фоне вижу статуэтку Исиды. И мне на линзопроекторы как раз выводится сообщение: «Объект обнаружен, включается двухминутное подавление всех видов сигнализации». Блин, бандитское оборудование сработало! Пока я увяз в размышлениях – схватить статуэтку или нет, послышался шорох сзади. Я конвульсивно обернулся и увидел тварь, которая расположилась прямо на стене. С головой почти человеческой, но зеленой, как у ящера, и вдавленной в грудную клетку. Вместо рта – вертикальная щель, проходящая до пупа. Самое главное, гениталии у неё от обоих полов, как у нынешних леди-боев. У меня и закричать не получилось, лишь какое-то сдавленное сипение продернулось из горла. У утопающих на водах точно также – никаких криков «Спасите, люди добрые», только оцепенение. Если бы там стоял безумный мужик – всклокоченная борода и топор в волосатой ручище – я б дал дёру или принял боксерскую стойку. А тут просто закрыл глаза от ужаса и слушал грохот своего сердца, которое будто прокачивало по ведру крови за один присест. И ни одной мысли в голове. Точнее, одна присутствовала: мерзопакостное создание защищает статуэтку Исиды. – Господин Осин, вам плохо? Я открыл глаза, рядом со мной стояла доктор Ахманн, и никакого демона поблизости. Можно, наконец, вдохнуть. – Хорошо, фрау доктор. Вспомнил, как однажды выпил два литра портвейна, не закусывая. – А сейчас мы выпьем кофе. Нет, не в «Старбаттокс», не бойтесь. Один старичок из Эфиопии, кстати, родины этого напитка, варит его замечательно, на песке. Когда музей с его мрачными серыми стенами остался в полукилометре от нас, напряжение спало. – Вы что-то увидели, чего не хотели бы увидеть? – поинтересовалась доктор Ахманн. Может, вытягивает из меня информацию, чтоб затем выкинуть из проекта, как больного на голову? Я ведь не знаю, как она ко мне относится – приходилось уже с европейцами работать: на лице улыбочка приклеенная, а за глаза дерьма на тебя накидает только так, полной лопатой. Доктор Ахманн быстро разгадала ход моих мыслей. – Именно я предложила дирекции вашу кандидатуру, господин Осин. Я видела некоторые ваши работы – вы умеете стирать грань между реальностью и фикцией, что необходимо любому приличному Ка-дизайнеру. Тот сеттинг, который вы сделали для Ка-сериала «Грохни гиксоса» по древнеегипетскому сюжету – прямо скажем, не плох. Нарратив, конечно, не ахти, название вообще тупое, но для первого раза сойдет. Я в курсе, что вы начинали в оборонной сфере – с создания виртуальных симуляторов высадки морского десанта. Это хорошая подготовка. Ага, объявилась еще одна персона, которая знает о моем прошлом больше, чем хотелось бы. – Приходилось что-то делать для флотских. Ваши знания обо мне не поверхностны, доктор Ахманн, что удивительно. Скажем так, я увидел, – пришлось для бодрости разом опустошить чашечку с отвратной черной гущей, – что-то с рыжим хвостом и вдобавок чудовище с огромным хлебалом вместо ротика. Я не какой-нибудь эзотерик с косыми от вранья глазами и не страдаю галлюцинациями даже в подпитии. Мне, наверное, приконнектили что-то. Вдохнул я, стало быть, нехороший туман. – Вряд ли, господин Осин. У нас в музее установлена система контроля воздуха; никакие аэрозоли, фоглеты и прочие дисперсные системы не имеют никаких шансов проникнуть в вас. А что касается тех, кого вы увидели. Первый – похоже, Анубис, проводник между миром живых и подземным миром. Другая напоминает Аммут, чудовище женского пола, которое пожирает грешников, чье сердце было взвешено на суде у Озириса и найдено слишком тяжелым. Шутит или? Пойди пойми, если у нее застывшая вежливая улыбочка, как у мумии. Я так лыбиться не могу, да и зуба на видном месте не хватает – причина уважительная. А если доктор Ахманн не шутит, получается, она немного того, типа сбежавшей пациентки из дурдома. Ограничусь пока нейтральным отзывом: – Ясно. Так бы раньше и сказали. – Я не даю объяснений, почему вы их видите. Но древние египтяне их тоже видели, даже взаимодействовали с ними. – Если так, то я психически здоров, как и древние египтяне. Это вдохновляет. – Ладно, господин Осин, я побежала. У меня через десять минут участие в телеконференции.