Скользя вперед-назад, поначалу неглубоко, ощущаю, как мышцы Уинтер сокращаются вокруг меня, и голова идет кругом. Плевать, что я натворил. Я бы с радостью согласился на восьмичасовой перелет ради этого. Ей стоило лишь попросить. Спустя минуту девушка уже раскачивается мне навстречу, и я убираю руку с ее рта. – Молчи. Просто принимай меня. Одной рукой сжимаю ее талию, в другой держу ремень. Трахая тугую задницу Уинтер, вымещаю свое раздражение, вызванное ее поведением. На самом деле мне это даже нравится. Я целую, кусаю, буквально пожираю шею и губы девушки, проникая в ее тело. Не слышу ничего, кроме ее стонов. – Порядочные мужчины так не поступают. Вот почему я возжелал именно эту женщину. Она – сущий дьявол, как и я. Уинтер впивается ногтями в бортик. Ее голова запрокинута назад из-за натянутого ремня. Я опускаю взгляд и наблюдаю за тем, как мой член погружается и выскальзывает из нее, а кончики ее мокрых волос раскачиваются, задевая задницу. – Сильнее, – со стоном просит она. Продолжая ее трахать, направляю руку Уинтер к клитору. Она быстро поглаживает себя, скулит все громче. Мои движения становятся жестче. Ощущая дрожь ее тела, еще сильнее тяну за ремень. Девушка вскрикивает. Сделав три резких толчка, я кончаю почти сразу же после нее. Каждая моя мышца горит от напряжения. О боже. Все тело будто пылает, наслаждение взрывной волной распространяется по животу. Я отпускаю ремень, чтобы не сломать ей шею, и Уинтер падает вперед на бортик бассейна, постанывая и тяжело дыша. Разомкнув пальцы, замечаю, что мои ногти впивались в ее кожу. Она тихо хнычет, когда я выскальзываю из нее, но не отдаляюсь. Наклонившись, упираюсь лбом в ее спину. – Я люблю тебя. Уинтер не отвечает. А я слишком изможден, чтобы продолжать этот фарс. – Ладно, ладно, – признаю. – Да, возможно, я пригрозил твоему хореографу… – пытаюсь подобрать слова, которые не выведут ее из себя, – ампутацией определенных конечностей. Мне не нравится, когда он кладет свои руки туда. Только я могу трогать тебя там. Ему не обязательно хватать ее за внутреннюю поверхность бедра так высоко, ради всего святого. Мне плевать, как называется эта поддержка и что хореограф гей. Нет уж. – Все должны знать, черт побери, – поясняю я. – Они будут уважать тебя, они будут уважать меня, чтобы к тому моменту, когда Иварсен подрастет и начнет все понимать, не пришлось напоминать им снова. – Выпрямившись, я разворачиваю Уинтер, направляю ее ноги вокруг своей талии, и мы вместе отплываем. – Единственный человек, способный поставить отца Ивара Торренса на колени, – это мать Ивара. Я хочу, чтобы меня все уважали. Он не смеет лапать мою жену подобным образом. Если для этого нужно вселить в них страх – ну и пусть. Она поджимает губы и сдвигает их вбок. Судя по всему, Уинтер не в восторге, однако уже не сердится. Потершись носом об ее нос, прошу: – Прости меня? Выдохнув, девушка медленно кивает. Я облегченно улыбаюсь. – Значит, поговоришь со мной? Но в ответ она отрицательно качает головой. Зарычав, отпускаю ее и отталкиваюсь назад. – Раз дело не в этом, черт, тогда что я натворил? – Я шлепаю ладонью по воде. – Проклятье! Уинтер встает на ноги и сухо отвечает: – Ты выиграл пари. После этого она отворачивается, на ощупь находит бортик и выбирается из воды. Пари… Меня осеняет всего через мгновение. Я понимаю, о чем говорит Уинтер. Пари. Грудь распирает от радости, губы растягиваются в улыбке. Нырнув к краю бассейна, догоняю ее. – И ты позволила мне так тебя трахнуть? – отчитываю девушку, выпрыгнув наружу и опять подхватив ее на руки. Уинтер обвивает меня руками и ногами. Я смотрю на ее прекрасное лицо, пока она снимает вуаль и ремень. – Да, потому что сама в этом нуждалась, – признается она со смущенным выражением на лице. – Ты же знаешь, я не могу оторваться от тебя, особенно в первом триместре. Засмеявшись, сильнее сжимаю ее в объятиях. Вообще-то я даже не думал, что у меня получится. После рождения Иварсена я не хотел останавливаться. Ну, знаете, родить детей до тридцати лет, воспитать их и отправить в колледж после сорока, когда мы будем еще довольно молоды, чтобы, получив дом в свое полное распоряжение, предаваться разврату? Только Уинтер прочитала какую-то научно-исследовательскую статью, где утверждалось, что одаренные дети обычно являются единственными в семье либо разница в их возрасте должна составлять больше пяти лет. Она решила окружить Ивара нашим безраздельным вниманием в период формирования его личности, или типа того. Поэтому мы заключили пари. У нас будет еще один ребенок, если Уинтер забеременеет, принимая противозачаточные препараты. Знал ведь, что я – Супермен. – Ты злишься из-за того, что вновь беременна? – поддразниваю я. – Я злюсь из-за того, что проиграла пари, – огрызается она. – Ты всерьез думаешь, будто я не исполню любое твое желание? Я целую ее, и она улыбается. – Правда? – Хочешь мотоцикл – получишь мотоцикл. Лицо Уинтер озаряется прелестной радостной улыбкой. Ничего лучше я в жизни не видел. Мне не терпится прокатиться с ней посреди ночи по пустым дорогам. После рождения малыша, разумеется. – Хорошо. Я отпускаю ее. Мы идем в домик у бассейна и подхватываем полотенца, разложенные под навесом. – Справедливости ради, я не намеревалась прерывать твою поездку раньше срока, – объясняет девушка. – Извини. Просто пыталась достаточно разозлить тебя, чтобы ты набросился на меня, вернувшись домой. Она озорно улыбается. Честно говоря, мне уже все равно. Майкл и Кай разберутся со встречами, а я люблю тревожную неопределенность наших с Уинтер игр. Когда мы в постели – или в бассейне, – складывается ощущение, словно школьные годы до сих пор не закончились. Мы навсегда останемся двумя озабоченными подростками. Благодаря ей я чувствую себя живым каждый день. Обернув полотенце вокруг талии, спрашиваю: – Он хорошо себя вел? – Да, – Уинтер кивает. – Няня хотела дать ему кусочек шоколада, чтобы посмотреть на его реакцию, но я сказала, что нам нужно подождать тебя. Да, черт побери. Попробовать шоколад в первый раз – это большое дело. Сначала она не решалась нанять няню, чувствовала вину из-за своей неспособности самостоятельно ухаживать за ребенком. Правда, все сложилось удачно. Помимо прочего, это порой дает нам шанс проводить чуть больше времени наедине. Уинтер тоже укутывается в полотенце, и я беру ее за руку. – Идем. Хочу увидеть Ивара. Знаю, он спит, но прошла целая неделя. Упершись пятками в пол, она останавливает меня. – Он, э-м… Мои нервы мгновенно натягиваются. Я смотрю на нее. – Что? – Он… э-э-э… – Девушка сглатывает. – Не здесь. Чего-чего? – Не здесь? – повторяю я. – Ему год, Уинтер. Где он? Моя жена переминается с ноги на ногу. – Рика захотела взять Ивара к себе на ночь. – Рика… И она отвезла его в Меридиан-Сити? Уинтер отворачивается, чем ясно говорит все, что мне требовалось узнать. Кивнув, я хватаю ее за руку и веду обратно в дом.