Честно говоря, я не беспокоился. Она может победить, однако это случится не сегодня или вообще не случится, если я буду категорически против. Хотя перспектива возвращения Рики в игру была слишком заманчива, так что пусть попытается. Я ненавидел отца за все, что он сделал. Но, как бы противно ни было признавать, мне нравилась эта деталь. Отчасти я всегда гадал, почему меня тянуло к Рике чуть больше, чем к другим женщинам, помимо Уинтер и Бэнкс. Гадал, почему все происходящее между нами казалось естественным и неизбежным. Я мог причинить ей вред или даже убить ее тысячу раз, однако что-то постоянно меня сдерживало. Разумеется, она оказалась одной крови со мной. Конечно. В прошлую Ночь Дьявола все прояснилось и встало на свои места. Мне нечего бояться. Как и Бэнкс, как Уинтер и я, Рика уникальна. Она создана для дикостей. Я хотел, чтобы она была частью моей семьи. Произошедшее между нами в прошлом не было ложью. За исключением моего имени. Все было по-настоящему, и я хотел это вернуть. Твою мать, я любил ее. «Курок» Я вернулся в палату Уинтер и тихо закрыл за собой дверь. Ее телефон лежал на прикроватном столике, какое-то приложение проигрывало звуки дождя, пока она спала. Я приблизился к детской кроватке и глянул на спящего младенца. Он по-прежнему был туго и уютно спеленут, но сейчас на нем появилась черная шапочка с надписью «Новичок в команде». Тихо засмеявшись, перевел взгляд на Алекс, спавшую в кресле рядом с колыбелью. Не помню этой шапки среди вещей, которые купила Уинтер. Нужно будет поблагодарить Алекс. Забавная вещица. Наверное, она проснулась и переодела его, пока я был на улице. Склонив голову набок, посмотрел на сына. Я готовился к тому, что он будет плакать круглые сутки, семь дней в неделю, однако мелкий вел себя тихо. Может, он понимал, что ему ничего не угрожает. Или просто устал, а завтра покажет себя. – Как он? – послышался шепот Уинтер. Выпрямившись, я увидел, что она села в кровати. Ее очаровательно растрепанные волосы спадали на плечи. – Спит. Я нагнулся, обхватил ее щеки ладонями и заметил, какой утомленной она выглядела. В последние дни мы оба еле держались на ногах из-за всего происходящего. Пришла пора притормозить. Мне хотелось еще многое успеть сделать до рождения ребенка, но уже поздно. Уинтер будет во всем полагаться на меня, по крайней мере в течение следующих двух недель. Потом мне придется нанять кого-нибудь, чтобы ей помогали ухаживать за малышом. Мы знали, что такова наша действительность. А пока я вдоволь наслажусь временем, проведенным втроем. Я поцеловал ее. Она положила ладонь на мою руку. – Мне нужно принять душ. – Я помогу. – Взяв Уинтер за руки, помог ей подняться с постели и осторожно проводил к ванной. По пути я наклонился и слегка толкнул Алекс. – Алекс? – сказал, увидев, как она встрепенулась. – Прислушивайся к малышу, ладно? Мы в душ. Она кивнула, зевнув. Войдя в ванную, я на всякий случай оставил дверь приоткрытой. Уинтер без промедлений скинула с себя больничный халат. Я включил душ, настроил температуру воды. Девушка обвила руками мою талию и прижалась ко мне, словно вот-вот могла упасть без сил. – От тебя пахнет так же, как в школе, – задумчиво пробормотала она. – Выкурил сигарету, – признался я, хотя Уинтер наверняка знала, что я по-прежнему курил время от времени. – Просто сегодня у меня слишком хорошее настроение. – Мне нравится. Я не хотел, чтобы от моей одежды несло дымом, когда буду держать ребенка, только благодаря предвкушению возможности изредка покурить было легче бросать. Раздевшись, я подхватил Уинтер, зашел в душевую вместе с ней и закрыл за нами дверцу. Поставив ее под воду, заметил кровь, заструившуюся по ее ногам вперемешку с водой и окрасившую пол в розовый цвет. Меня немного замутило. Я планировал завести еще детей, но мне не нравилось подвергать ее тело таким испытаниям. Хоть и понимал, что с Уинтер все будет в порядке, когда она восстановится, все равно казалось почти несправедливым, что некоторым женщинам приходилось проходить через такое раз пять или шесть. Иногда больше. Жесткое зрелище. И я больше не хотел, чтобы она так плакала. Мы вымыли волосы, после чего я намылил мягкую губку и начал обтирать Уинтер. Видимо, у нее все чертовски сильно болело, раз она без возражений позволила мне это сделать. – Как ты поступишь? – спросила она, пока я занимался ее ногами, опустившись перед ней на колени. – С Кристианой? Я замер, задумавшись. В общении с Рикой гордость не позволила мне открыться, однако с Уинтер я ощущал себя свободнее. – Думаешь, мне стоит пустить Кристиану в нашу жизнь? – поинтересовался я, не глядя на нее. Она положила руки мне на плечи для поддержки, когда я приподнял ее ногу, чтобы помыть ступню. – Я думаю, нам незачем торопиться и принимать решение сейчас. На моих губах появилась улыбка. Мне нравилось, какой была Уинтер. Она меняла меня к лучшему, потому что я любил ее радовать, и в то же время ни к чему не принуждала. – Наша семья – прежде всего, – добавила она. – Наша семья… – повторил я. Моя семья. Моя. Закончив со ступнями, я смыл кровь с ее бедер. – Ты когда-нибудь стоял на краю обрыва или на балконе, задаваясь на миг вопросом, каково будет спрыгнуть? Я вскинул брови. – Взбудораженный идеей того, что ты в одном шаге от смерти? – Уинтер впилась пальцами мне в плечи. – Один шаг… И все изменится? – Да, – тихо произнес я. – Это символизирует потребность в саморазрушительном поведении. Не такое уж редкое явление. При управлении автомобилем у людей порой мелькает мысль дернуть руль и выехать на встречную либо спрыгнуть с палубы корабля в черную пучину океана. Эти мысли мимолетны, эдакие вызовы, которые мы бросаем собственной психике, потому что устаем от монотонности жизни и жаждем испытать чувство страха. Желаем вспомнить, почему нам хочется жить. Некоторые подвержены этому соблазну сильнее остальных. Дело не в нашей личности, а в нашей сущности. Животные не извиняются за свою потребность выжить любой ценой. – Во французском языке есть фраза, характеризующая это состояние, – сказала она. – L’appel du vide. Подняв взгляд, я посмотрел на ее розовые губы, немного распухшие от горячей воды. – Именно оно нас и связывает. – Кого? – Нашу семью. Нашу семью? – Кая, Бэнкс, Майкла, Рику, Уилла, Алекс, – продолжила Уинтер. – Тебя и меня. Мы все его слышим. L’appel du vide. Зов бездны. Я замер, глядя на нее, и пробормотал: – Зов бездны. Права ли она? Нас это объединяло? В конце концов, подобные чуют себе подобных. Мы жили с потребностью заходить дальше, чем положено, испытывать свои способности на прочность. Страх внушает ужас, но преодоление этого барьера заставляет нас переосмыслить реальность. – Мне нравится. После короткой паузы она сказала: – Я люблю тебя. Мое сердце екнуло, как обычно, когда Уинтер произносила эти слова. Будто я заново в нее влюбился. Выпрямившись, я обвил ее руками и загладил ее волосы назад под потоком воды. – Ты такая красивая. Даже несмотря на то, что ты подарила мне сына, хотя я настоятельно просил дочку. Уинтер засмеялась. – Я тут ни при чем! – возразила она. – Пол ребенка определяет хромосома, предоставленная мужчиной. Сам виноват. Мы оба улыбнулись, и я уткнулся в нее носом. Не знаю, почему я думал, что у нас родится девочка. Может, просто надеялся. Я лучше ладил с женщинами, похоже. Бэнкс, Уинтер, Рика… Полагаю, я боялся. – Тогда нам просто придется продолжить попытки, – поддразнил я. Уинтер прильнула к моей шее, покрывая кожу легкими поцелуями, отчего мурашки пробежали по телу. – Я люблю тебя, – прошептала она. – Люблю.