– Вот и договорились. – Парфенов замялся. – Ты чего, Василь? – Да вот думаю, увидимся ли еще. Кто знает, чем закончится наша разведка. Ведь можем и под басурман угодить. Вместе или кто-то один из нас. – И чего? – Давай попрощаемся? Бордак вздохнул. – Не хотелось бы, но так и сделаем. – Он обнял товарища. Отряды без приключений дошли до нужных мест. Дружина Парфенова прошла лесом по краю болота, поднялась на возвышенность, густо заросшую лесом. Все три десятка запросто уместились на ее северо-восточной стороне. Князь чуть подумал, оставил для наблюдения один из них, два других отвел в глубину, выставил охранение на всех четырех сторонах. Бордак по оврагу, подвернувшемуся очень кстати, провел свою дружину до дубравы, расположенной в сотне саженей от сторожевых постов крымчаков. Здесь на наблюдение можно было выставить не более пяти человек. Остальных пришлось держать на южной опушке. Как только первый дозор начал наблюдение, Бордак подозвал к себе десятника Грудина и распорядился: – Яков, снаряди гонца до князя Парфенова. – Сделаю. А где он стоит? – Ты определись, кто пойдет, и пришли ко мне. Я ему объясню. – Слушаюсь, воевода! Вскоре пришел ратник небольшого роста. Боярин знал его, как и всех остальных своих людей. Это был Игнат Лопарев из десятка Грудина. – Смотри на чертеж, – сказал Бордак и развернул свиток. – Здесь мы. А вот тут в лесу холм. Он отмечен крестом. – Угу, вижу. – Там дружина князя Парфенова. Только гляди, идти придется рядом с болотом, не угоди в топь. – Пройду. – Может, тебе путь начертить? – Не надо, на память покуда не жалуюсь. Что передать князю? – Скажешь ему, что мы обустроились в дубраве, но возможен отход в бор. Узнаешь, хорошо ли расположилась дружина князя, что он оттуда, с холма видит. – Все? – Мало? Ратник пожал плечами. – По мне так все равно. – Ну тогда иди с Богом, Игнат. – Ага, только ты не сказал, воевода, когда мне возвращаться. – А как все передашь и проведаешь, так и возвращайся. – Уразумел, пошел. Гонца остановили ратники охранения, разобрались, что к чему, и отправили его к Парфенову. Тот только начал разговор с ним, как с западной стороны прибежал дружинник и доложил: – Князь, облако пыли огромное с юга. Видно, что большая рать идет. – Смотреть! Ратник убежал. Парфенов сказал гонцу, что устроился на возвышенности, откуда видно огромное становище крымчаков. – Передашь боярину, что с юга еще идет орда. Это может быть только рать Девлет-Гирея, – добавил он и спросил: – Как вы в дубраве? – Нормально вышли, встали близко от крымчаков. Мне даже не по себе как-то, но воеводе виднее. – Скажи ему, что если он будет уходить в сосновый бор или далее, то пусть оставит знаки, чтобы мой гонец мог найти вас. – Передам. Парфенов отпустил гонца, прошел на северную сторону холма и залег там вместе с ратниками десятника Андрея Гарина. Солнце перевалило зенит, когда появился передовой отряд основной орды числом в тысячу конных воинов. За ним потянулось все прочее войско. Оно шло и шло, и казалось, что конца ему нет. Наконец эта бесчисленная рать оказалась у Подола и встала в поле. Другого места для лагеря не было. Елань занимали люди Теребердея-мурзы. Парфенов проследил, как от рати, шедшей за основным отрядом, отвалила сотня и пошла к селу. На голове одного всадника сиял золотой шлем. – А вот и крымский хан, – проговорил воевода. – Чего? – не понял Гарин. – Девлет-Гирей, говорю, объявился. – Где? – Гляди на сотню, которая пошла в обход прибывшей рати. – Ну? – Чего занукал? Золотой шлем видишь? – Вижу. – У кого еще в орде может быть такой? – Только у Девлета. – А нукаешь? – Сейчас уразумел. Значит, сошлась орда? Парфенов кивнул. – Сошлась. Очень уж много крымчаков. Не знаю, как воевода князь Воротынский с царем задумали разгромить их при таком неравенстве сил. А орда встает на отдых. К молитве готовятся басурмане. У них они по времени расписаны. Сейчас полуденная будет. Пусть молятся, выпрашивают себе спасение от мести нашей за сожженную Москву, за разоренные земли. – А будет месть-то, Василий Игнатьевич? – Будет, десятник, непременно будет. Даже если поляжем все у Москвы, много басурман заберем с собой. А царь с полками, пришедшими с запада, добьет Девлета. Иначе быть не может. Выстоит Русь. Утром передовые полки крымчаков двинулись вперед. Наблюдатели Бордака и Парфенова не могли этого видеть. Авангард крымского войска стоял далеко от тех мест, где они расположились. Но погода стояла теплая, безветренная и сухая, посему ордынцы подняли облако пыли. Воеводы тут же обменялись гонцами, отправили человека в стан русской рати. Оттуда последовал наказ сойтись в лесу, у возвышенности, там ждать подхода полков. Главный воевода всего русского войска получил от князя Хворостинина сообщение о том, что передовые отряды рати Девлет-Гирея уперлись в Пахру, а огромный обоз со сторожевым отрядом остались не менее чем в двадцати верстах от авангарда. Он приказал двум полкам ударить по ним и нанести как можно больший вред. В это же время Воротынский отправил князя Андрея Васильевича Репнина с его семью сотнями искать место, годное для установки гуляй-города, по сути – генерального сражения. Оно было найдено у деревни Молоди. Воротынский прибыл туда, осмотрел холм, который выбрал князь Репнин, и остался доволен. – Лучшего места не найдешь, – заявил он. – Перед нами долина с дубравами, уходящими к реке Пахра, вокруг много болот. Здесь и будем ставить гуляй-город. Приказываю стянуть сюда наряд, вывести большой и сторожевой полки. Работу начать немедленно! Ратники, как обычные мужики, взялись за топоры, подогнали обоз со щитами. Подошел большой полк, за ним сторожевой. Работа пошла веселее. К утру 29 июля гуляй-город уже был готов. Князь Хворостинин собрал совет, где зачитал грамоту, полученную от главного воеводы. В ней князь Воротынский требовал от полков, вставших восточнее, атаковать сторожевой отряд крымчаков, разбить часть обоза, в дальнейшем идти к Молодям, к гуляй-городу, таща за собой татар. Оттого Бордак и получил наказ следовать на соединение с дружиной Парфенова. Переход оказался не скорым, так как ордынцы почуяли опасность и начали выставлять по сторонам фланговые дозоры числом от десятка до полусотни. Людей у них хватало.