Парфенов покачал головой и спросил: – А нам знать не положено? – Зачем? Наше дело простое. Получил наказ, исполняй его! – Ты прав. Вина выпьешь? – Нет. – Гонец от разведчиков сегодня был? – Был. У басурман все по-прежнему. – Удивляюсь я. Они даже к реке своих людей не высылают. Будто и не интересно им, что тут происходит. А ведь о Рудове перелазе и Колчином броде наверняка знают. Бордак вздохнул и произнес: – Значит, Теребердей уверен в том, что если орду постигнет неудача, то по Сенькину броду он пройдет непременно. Возможно, даже той ратью, которая стоит в поле. – Нет. Эту рать полк Шуйского не пропустит. – У него всего три сотни. – Все одно там оборону долго держать можно. – Чему быть, того не миновать. А пошлю-ка я людей к Сенькину броду, дабы видеть, что там будет. – Не рано ли? Еще неведомо, чем закончатся бои на переправе у Серпухова. – Ладно, решу потом. Вроде все тебе передал. Поеду на село. Поздно уже. На следующий день обстановка не изменилась. Отдельная рать ногаев продолжала стоять в поле. Орда Девлет-Гирея так и не смогла сломить сопротивление русских полков у Серпухова. Ближе к вечерней молитве хан отдал приказ войскам отойти от реки. Потом он собрал военный совет, на котором наказал Дивей-мурзе прибегнуть к своему плану. Орда разделилась, в ночь пошла к Сенькину броду и к перелазу у деревни Дракино. Под Серпуховом остались две тысячи ратников для беспокойства русской обороны. Воевода Михайло Иванович Воротынский тоже собрал военный совет, определил задание полкам и заявил о том, что убывает в Коломну. После совета он туда и двинулся. Его расчет полностью оправдался. Крымчаки действовали именно так, как Воротынский и предвидел. Теперь пришло время уничтожить их. К Дракино отправился отряд князя Никиты Романовича Одоевского, насчитывающий чуть более тысячи двухсот ратников. В ту же ночь, ближе к рассвету, в Ванькино и в Колчинку прибыли гонцы. Они сообщили воеводам, что ногаи снимают лагерь, собирают юрты, укладывают в повозки, запрягают коней, выстраиваются в боевые порядки, но пока еще остаются на месте. В селе и деревне народ уже не спал. По наказам воевод ратники и ополченцы вышли на свои позиции, заняли места пушкари, пищальники, лучники. Бабы, старики, детишки начали собирать обоз для отхода в лес. Бордак вызвал к себе станичного голову Сухого и сказал: – Дай-ка мне, Петр, пару шустрых молодцов на конях. Хочу отправить их к Сенькину броду. – На что это тебе? – Надо знать, что будет далее. Судя по всему, орда Девлета не смогла перелезть через Оку у Серпухова. Это значит, что какая-то часть ее пойдет к Сенькину броду. Там стоят три сотни князя Ивана Петровича Шуйского. Они дадут бой басурманам. От того, как сложится сражение на реке, зависит, пошлют ли мурзы отряды для переправы по нашему Рудову перелазу и на Колчин брод. Уразумел теперь? – Господи, чую, тяжко нам придется. – Ты не охай, молодцов мне дай, да быстро! – Ага, сейчас сделаю. Вскоре пришли мужики с саблями и топорами, в легких кольчужках, ведшие за поводья коней. Они сняли шапки, глядели на воеводу и молчали. Бордак наказал им: – Старший Митроха. Вы вдвоем идете к Сенькину броду. Там с нашей стороны стоят сотни князя Шуйского. Вам следует укрыться где-нибудь так, чтобы видеть все, что происходит на переправе. Ни во что не вмешиваться, не показывать себя, иначе ратники Шуйского прибьют вас. Коней спрятать, сидеть и смотреть! – И как долго? – спросил Митроха. – Покуда не станет ясно, пойдут ли басурмане к нам. Мужики переглянулись. – А как это может стать ясно? – осведомился Митроха. – Просто. Не переправятся нехристи с первых же налетов, значит, пойдут к Ванькино и Колчинке, дабы перелезть тут и зайти нашим в спину. Теперь понятно? – Да, воевода. Наблюдатели поспешили на север. К Бордаку тут же подбежал мальчишка. – Боярин, гонец к тебе из Колчинки. – Где он? – У подворья головы станичного дядьки Петра. – Ну, идем. Или у тебя свои дела? – Мои дела – быть при голове. Вскоре Бордак увидел гонца, который стоял рядом с Сухим. – Федот Туприн из десятка Чуринова дружины князя Парфенова, – назвался тот. – Зачем явился? – Так князь послал. У нас в Колчинке гость высокий. – Князь Хворостинин? – Откуда ты узнал, боярин? – Отвечай! – Он самый. – Едем! Бордак и гонец вскочили на коней и поскакали к Колчинке. Хворостинин с Парфеновым сидели за столом в саду станичного головы Егора Лебедя. – Приветствую, князь! – И тебе доброго здравия, Михайло Алексеевич. – Хворостинин указал на скамью. – Садись. Времени у нас мало для разговора. Бордак сел. – Девлет-Гирей не смог прорваться через Оку на Серпухов, – сказал второй воевода передового полка. Боярин кивнул. – Это мне уже известно, Дмитрий Иванович. – Откуда? – Ногайская рать за берегом приготовилась к бою, а это значит, что не смогли татары пробиться на Серпухов. – Ну готовность рати еще ни о чем не говорит. Теребердей мог передать ей наказ идти к Серпухову. – Нет, князь, ногаи строят боевые порядки, нацеленные на Сенькин брод. – Ладно, не будем спорить. Значит, переправа на Серпухов Девлету не удалась. Он отвел орду, разделил ее, направил к Сенькину броду и к деревне Дракино. – Это как раз туда, где мы спорили и порешили, что у Дракино очень удобное место для переправы! – заявил Парфенов. – Да, получается, что мы угадали. Но это мелочи. К Сенькину броду идет мурза Теребердей. – Хворостинин улыбнулся и спросил. – Твой знакомец, Михайло, да?