– Сторожа на село знак подают о появлении неизвестной рати, – сказал Хворостинин. Бордак погладил бороду и произнес: – Значит, служба справно поставлена. Следует скоро ожидать разъезда. Парфенов покачал головой. – А может, и не будет разъезда. Лес вплотную к селу подходить не должен, там должно быть поле. Нас и из Ванькино заметят, а вот как встретят? Второй воевода передового полка произнес: – Покуда не разберутся, кто пожаловал, стрелять из луков и пищалей, если те есть у сельчан, не будут. Но оборону занять должны. – Или загрузят припасы в лодки, на плоты и уйдут на правый берег. – Нечего гадать. Увидим. Переходим овраг. Когда десятки вышли на другую сторону буерака, вдали, саженей на пятьсот ближе к реке уже стоял разъезд численностью в пять человек. – А вот и они. Станичный голова все по разряду делает. – Может, показать им, что свои идут? – сказал Бордак. – Опытные, смышленые сторожа сразу не поверят. Этот знак могут и крымчаки подать. – А разъезд-то приближается, – сказал Парфенов. Сторожа действительно пошли навстречу отряду, пришедшему со стороны Коломны и села Никифорово, что недалеко от Сенькиного брода. Саженей через сто они опять встали рядом с холмом, на который поднялся один из них. – Ближе подошли, дабы рассмотреть гостей. Хворостинин, который отличался характером решительным, смелым, даже отчаянным, улыбнулся и сказал: – А поедемте-ка к ним. Троих они не испугаются. Парфенов пожал плечами. – Поедем. Нечего на них пялиться. Иван Пестов подъехал к вельможам за указаниями, услышал их разговор и заявил: – Не следует делать того, воеводы. А если мужики перебьют вас? Вы к ним с добром, а они по вас стрелами да дробом? И что тогда? Дружина лишится воевод, передовой полк – второго воеводы, а нам в отместку придется разорять село. – Ничего, Иван, – сказал Бордак. – Нас троих им уничтожить не под силу. Едем, князь. Хворостинин повернулся к Пестову и распорядился: – Дозор держи там, где стоит, одного ратника пошли к Огневу. Пусть передаст, что покуда нас нет, начальство над дружиной на нем. – Сделаю, но… – Ратник махнул рукой, понял, что спорить с вельможами толку никакого нет. А воеводы поскакали к холму. Ратник, находившийся там, спустился к своим. Разъезд встал полукругом, охватил возвышенность. – Грамотно встали, – заметил Парфенов. – Со спины не подойдешь. Они подъехали к разъезду на десять саженей. Сторожа достали сабли, копья, один спрыгнул с коня, приладил бердыш, положил на него пищаль. Тот воин, который недавно стоял на холме, поднял руку. – Стойте, люди! – приказал он. Вельможи остановили коней. Хворостинин крикнул: – Мы из передового полка, что направлен в Калугу. Мужик, с виду как вепрь, весь заросший волосами, с перекошенным от шрама ртом, спросил: – А где же ваш полк, воеводы? И где Калуга? Чего-то я ни того, ни другого не вижу. – А ты коли не боишься, подъезжай, поговорим. Грамоту покажу, отвечу, что почем. Чего орать-то на все поле? – Нет, пусть старший из вас по мне подъезжает. Тут наши земли, значит, мы и начальствуем. – Наглец! – проговорил Парфенов. – Надо проучить его за невежество и неуважение. – Погоди, Василь, горячиться, – сказал Хворостинин. – Старший разъезда все правильно делает. – Он что, не знает, что у нас за спиной три десятка ратников, которые их за мгновения на куски порубят? – Поэтому и зовет к себе. Чтобы, если что, воеводой и прикрыться и уйти. Ладно, хватит болтать попусту. Поехал я. – Хворостинин ударил коня по бокам, приблизился к старшему разъезда. – Здравствуй, воин. – И тебе здоровья, коли человек добрый. Из передового полка, говоришь? – Да. – Князь достал грамоту, взглянул на начальника разъезда и спросил: – Читать-то можешь? – Ты давай бумагу, я разберусь. Князь передал мужику грамоту. Тот читать не стал, не умел, наверное, подозвал молодого сторожа: – Стенька! – Я, Иван. – Поди ко мне. Парень подошел. – А ну глянь, чего в грамоте прописано. Молодой сторож зашевелил губами, читая грамоту. Тоже не особенно грамотный, но разобрался, снял шапку. – Так в грамоте сказано, что держатель бумаги князь Дмитрий Иванович Хворостинин есть второй воевода передового полка. Печать самого государя. Еще наказ во всем подчиняться князю. – Да? Все мужики из разъезда спрятали оружие, сняли шапки, поклонились. Старший вернул грамоту. – Извиняй, князь, но иначе нельзя было. – Да не виню я тебя. Ты все верно делал. Звать-то, я слышал, Иваном? – Ага, Иван Кабуда, а в разъезде Стенька, Митроха, Сашко, Гриня. Хворостинин спрятал грамоту, указал себе за спину. – Со мной боярин Михайло Бордак да князь Василий Игнатьевич Парфенов, а дальше три десятка особой опричной дружины. Идем по берегу, смотрим, как он охраняется. – Уразумел. – Иван повернулся к тому же молодому сторожу. – Стенька, быстро лети на село да предупреди станичного голову Сухого о подходе особой дружины. Хотя погоди. – Кабуда повернулся к Хворостинину и спросил: – Вы заезжать на село будете? – Заедем. – Ага, Стенька, пошел! Молодой сторож вскочил на коня и поскакал вдоль берега. – А вы, гости дорогие, давайте за мной. Заведу на село. – А уместимся там? – спросил Хворостинин. – А то. Село большое, почитай, полторы сотни дворов. Отдохнете. Накормить отряд найдется чем, запасы имеются.