После этого он вернулся в залу и спросил: – Не слишком ли грубо ты обошелся с посланцем Девлет-Гирея, государь? Он аж задыхался от ярости. – Плевать я на него хотел. А грубо говорил намеренно. Девлет впадет в ярость, когда этот посланец поведает ему о приеме в Кремле. Вместе с тем такое мое поведение зародит смуту в его душе. Если у хана еще осталось что-то от нее. Он не сможет понять, отчего вдруг так повел себя русский царь. Пусть призадумается, поломает голову. Скуратов улыбнулся. – А ведь ты прав, государь. Хан будет изумлен, не поймет, почему ты так обошелся с его посланником. Побежденные ведут себя иначе. Настроение ты ему подпортишь, и это хорошо. – Значит, одобряешь? Хитрый Скуратов уловил нотку иронии в словах царя. – Извиняй, государь, не мое дело оценивать твои деяния. Само вырвалось. – Ладно. Из-за этого крымчака сегодня уже не поедем. Отправимся завтра после утренней молитвы. – Да, государь. – Ступай. На следующее утро царский поезд двинулся в Великий Новгород. Глава 5 Трое всадников в легких доспехах продрались сквозь кустарник и вышли к неширокой мелкой речушке с песчаным дном и зыбкими берегами. – Лопасня, – произнес князь Дмитрий Иванович Хворостинин. – По течению выйдем к Сенькину броду. Михайло Бордак согласно кивнул и сказал: – Да, до переправы, хорошо известной крымчакам, отсюда недалеко. Лопасня идет вдоль Оки и скоро свернет к ней. Там и брод. – Василь, передай наказ десятнику Огневу, дабы прислал сюда двоих ратников, остальные пусть отдыхают. Поглядим, что в этом году с перелазом, – проговорил Хворостинин, и Парфенов отъехал за кусты. После смотра берегового войска в Коломне передовому полку воеводы Андрея Петровича Хованского было наказано идти в Калугу. В это же время большой полк Михаила Ивановича Воротынского встал в Серпухове, полк правой руки Никиты Романовича Одоевского пошел в Тарусу, сторожевой полк князя Ивана Андреевича Шуйского направился к Кашире. На оборону Москвы Воротынский оставил Юрия Ивановича Токмакова и Тимофея Шуйского. Передовому полку особым наказом царя придавалась и дружина Бордака. Его первый воевода Андрей Хованский повел по дороге четыре с половиной тысячи ратников, в том числе смоленских и рязанских стрельцов, а также донских казаков. Второй же, князь Хворостинин, с отрядом Бордака получил наказ идти по Оке для осмотра перелазов, бродов, проверки несения службы пограничными сторожами и станицами, размещенными согласно боярскому приговору по береговой линии. Появился Парфенов с ратниками первого десятка Данилой Кузьминым и Игнатом Терниным. Хворостинин сказал им: – Пойдем до впадения речушки в Оку. Там Сенькин брод. Вам, ребята, надо будет пройти с конями по нему туда-сюда, поглядеть, сможет ли одолеть его рать в несколько тысяч басурман. Старший ратник Тернин кивнул. – Сделаем, князь. Эка невидаль, перелезть через реку. – Ну и хорошо. Вскоре небольшой отряд вышел к месту, где Лопасня впадала в Оку, ширина которой здесь составляла саженей сто – сто двадцать. Вода рыжая от песка. Это объяснялось тем, что сама Лопасня имела глубину в локоть, но текла быстро и выбрасывала в большую реку много песка. Воины спешились. Хворостинин указал на Лопасню. – Вот он, брод. Раздевайтесь, ребята, и в воду. Переходить так, как это делают татары. Одежу, доспехи, оружие на спины коней. Опричники выполнили наказ, разделись, поежились. Первым в воду зашел Тернин, тут же выскочил на берег и заявил: – Ух ты, вода, как в проруби. Чего она холодная-то такая? Парфенов усмехнулся и объяснил: – В Лопасне, особенно здесь, в устье, родников много. Оттого и вода студеная. Да и на дворе не лето, апрель месяц. – Околеть можно. Хворостинин улыбнулся. – Ничего, ратник, исполняй наказ, а замерзнете, я вас чашей пенника отогрею после. Отправляйтесь! Тернин взглянул на Кузьмина. – Идем, Данила. Тот зашел в воду и ахнул. Однако воины двинулись вперед, держа коней за поводья. Первые саженей пятьдесят вода не доставала и колен. Кони вели себя спокойно. Еще саженей двадцать было по пояс, десять – до плеч, а вот далее воинам пришлось плыть. Сильное течение снесло их саженей на двадцать. Там они вновь вышли на мелководье, а затем и на берег, оставили коней, побежали. – Чего это?.. – спросил десятник Огнев, подошедший к вельможам. – Греются, – с усмешкой ответил Бордак. – Тут не баня, попробуй воду. – Да знаю, что студеная, иначе не стали бы Данила с Игнатом летать по берегу как ошпаренные. Согревшись, опричники переправились обратно, оделись, подтянули подпруги коней и предстали пред Хворостининым. – Ты, князь, сам все видел, – сказал Тернин. – Переправиться тут можно. Крымчаки это сделают, даже коней расседлывать не станут. Одно непонятно. – Что именно, воин? – Почему такое место без должной охраны? – О том не думай, это не твоя забота. Брод перекроют, когда надобно станет. Для того люди есть. – Ну тогда ладно. Бордак взглянул на Хворостинина и спросил: – Далее куда, Дмитрий Иванович? – Ты, Михайло, постарше меня будешь, по чину выше, да и у государя в почете. Называй меня просто Дмитрием. – Непривычно. – Ко всему люди привыкают. – Ладно, Так куда мы далее пойдем, Дмитрий? – На одних чертежах Сенькин брод значится тут, на других – в пяти верстах выше по течению. Есть еще брод у села Дракино, отсюда в шестидесяти верстах. Да и у Ванькино тоже перелаз, не такой, конечно, как Сенькин брод, но вполне пригодный. – Крымчаки где хочешь переправятся. Эти собаки ловкие. Они берут в поход по два-три коня. На воде с ними непросто справиться, однако у них получается. Хворостинин кивнул и сказал: – Верно говоришь, Василь. Крымчаки, ногайцы, черкесы переправятся чрез любую реку, вот только не всегда большими силами. На Руси же действия малыми отрядами для них губительны. В любой деревне имеются станицы, сторожи. Мужики службу несут справно, отряжают разъезды, ставят преграды. – Вот в Ванькино и поглядим, как справно несет службу станица, – сказал Бордак. – Сколько до нее? – Недалеко, десять верст. Лес близко. По нему пустим вперед отряд, Михайло, и поглядим, чего станется. Вскоре десятки Луки Огнева, Фомы Рубача, Якова Грудина с обычным головным дозором Ивана Пестова пошли по берегу и углубились в лес. Поиски троп успеха не принесли. Воинам пришлось идти по опушке, за кустами в редколесье. Так они одолели пять верст, выбрались на поляну, вдававшуюся в глубину леса, подошли к неглубокому и пологому буераку. Тут воеводы уже увидели, как над лесом в нескольких местах стали подниматься столбы дыма.