Звонцов дождался слишком затянувшейся паузы – благо это случилось после третьей стопки, когда голова окончательно прояснилась, – и медленно поднялся: – Я знал Виктора еще с дошкольных лет, мы с ним очень долго дружили. Он был замечательным человеком, отзывчивым товарищем, верным и надежным другом… Алексею удалось до конца выдержать свою речь в духе «о мертвых либо ничего, либо хорошее». Он даже сам удивился, насколько у него все хорошо и гладко получилось. С чувством выполненного долга Звонцов сел и отправил в рот кусочек малосольной семги. Вскоре люди начали расходиться. Стал собираться и Звонцов, хотя ему было очень жаль оставлять такой богатый стол. – Алексей, погоди, – окликнула его Вера. Эту ее просьбу Звонцов выполнил с удовольствием, которое подпортили слова вдовы, сказанные ему в ухо злым шепотом: – Только я тебя заклинаю, я требую – не пей больше! Я тебе потом сколько хочешь налью. И Алексей подчинился, предвкушая грандиозную выпивку, хотя сдержаться ему было очень трудно! Наконец, когда остались только родители Веры, женщина отвела Звонцова в соседнюю комнату: – Ты знаешь, кто убил Витю? И Олега тоже. – Нет, откуда? – Игорь! – Какой Игорь? – не сразу понял Звонцов. – Григорьев, – в тоне Веры чувствовалось, что она потрясена его тупостью. – Григорьев? С чего ты взяла? – Игорь сам мне сказал. Он забрал у Вити мобильник перед тем, как его убить, и позвонил мне. – Блин, ты чего, не могла мне об этом раньше сказать? Мы же друзья! – Не могла. Я и сейчас сообщаю тебе об этом по большому секрету. Меня в милиции попросили не разглашать подробности, связанные с убийством. А знаешь, почему я рассказываю тебе о звонке? – Ясен пень, мы же с детства одна команда! – Нет, Алексей! Имеется куда более веская причина. Игорь знает, почему его арестовали. – Почему? – А ты не в курсе? – Нет. – В милицию был анонимный звонок о том, что Игорь занимается угнанными автомобилями. Но Григорьев каким-то чудом вычислил анонимов, ими оказались Витя с Олегом. – Вот козлы! – не сдержался Звонцов, до сих пор питавший к Григорьеву самые добрые чувства. – Но есть еще один козел! – язвительно сообщила Вера. – Это кто же? – Ты! – Я? Обижаешь, мать! – Я не спала последнюю ночь и много думала. Ни Ефимову, ни Сквознякову Игорь никогда бы не проговорился о краденых легковушках. А тебе мог рассказать, в то время вы очень близко сошлись. И тут Звонцов все понял. Ведь Игорь хотел пристроить его к угону автомобилей. Это у него навсегда отложилось в памяти, хотя он – хоть убей! – не помнил, когда ляпнул об этом Виктору с Олегом. Но ведь ляпнул, в этом нет сомнений, иначе откуда бы они узнали о криминальном промысле Григорьева. И тут Звонцов протрезвел – резко и страшно. Алексей понял, о чем хочет сказать ему Вера. Григорьев не собирается останавливаться на двух убийствах, он наметил третьего кандидата в покойники. И этот третий – он сам, Алексей Звонцов! Глава 40 – Вот здесь, – Сом, поскольку его руки были надежно связаны, мотнул головой в сторону ограды, за которой находился дачный поселок. – Понятно. – Комбат проехал еще немного и, заметив ведущую в лес дорогу, свернул на нее. Борис загнал «форд» между деревьями, заглушил мотор и достал из бардачка предмет, очень похожий на взрывные устройства с часовым механизмом, которые показывают в кино. Он потыкал кнопки и положил устройство на колени Сому так, чтобы тот не мог видеть циферблат. – Ты че делаешь? – насторожился бандит. – Решил маленько подстраховаться. В этой штуковине пятьдесят граммов тротила. Маловато, но тебе хватит с головой. Если что, рванет через три часа. Я поставил с запасом, этого времени мне вполне хватит, чтобы разобраться с одиноким Григорьевым-Новиковым и вернуться обратно, – Комбат подчеркнул слово «одиноким». – Но если рванет, то и машина выгорит к чертовой матери, – проявил Сом заботу о движимом имуществе Рублева. – Ну и пусть. Если я не вернусь через три часа, то уже не вернусь никогда. А зачем покойнику машина? Верно я говорю? – Комбат шутливо хлопнул Сома по плечу. Но тому было не до шуток. Бандит нервно засопел и выдавил из себя: – Там еще Хлам. – Любишь на досуге побаловаться стишками? – поинтересовался Рублев. – Какими такими стишками? – не понял Сом. – Обыкновенными. Ты сам послушай, какая у тебя получилась замечательная рифма: «там еще хлам». – Это не стишки. Я говорю, что Игорь в доме вместе с Хламом. – Вот, можешь же, когда захочешь. Тебе осталось вспомнить одну маленькую деталь. Чем вооружены твои дружки? – У Хлама пистолет, а у хозяина ничего. Я заметил, что он не берет в руки оружие. – Теперь ты можешь спокойно ждать моего возвращения. – Комбат захлопнул дверцу машины и скрылся между деревьями. Форсировать ограду поселка и стену, окружавшую участок Григорьева, Борису с его опытом не составило особого труда. Тот же громадный опыт позволял ему двигаться практически бесшумно, не привлекая к себе внимания. Около дома Рублев затаился. По словам Сома, Григорьев не курил и не любил запаха табачного дыма. А Хлам, напротив, жить не мог без сигареты. Поэтому оставалось только дождаться, когда он выйдет во двор. Прошло около часа, и вот тихо скрипнула дверь, показался Хлам. Он спустился по лестнице и чиркнул зажигалкой. Бандит успел сделать всего несколько затяжек. Громадной тенью Комбат подкрался к нему со спины, одной рукой ухватил за шею, второй за лоб и мощно крутанул. Хлам даже не успел толком испугаться. Сигарета выпала из его губ и упала в траву, рассыпая искры. – Курить вредно, – лицемерно заметил Борис, укладывая труп на землю. Он выждал пару минут и поднялся по лестнице к двери. Григорьев, развалившись на диване, смотрел телевизор. Он даже не поднял голову, уверенный, что в дом вернулся его пособник. Встрепенулся Игорь лишь тогда, когда Рублев встал между ним и экраном. Среагировал Григорьев с удивительной быстротой. Он, словно подброшенный пружиной, сорвался с дивана, пытаясь толкнуть Комбата на работающий телевизор. В последнюю секунду Борис отразил нападение. Тогда Игорь стал кружить вокруг него, выбирая момент для атаки. Со стороны они напоминали медведя и волка, только медведь попался шустрый и успевал встретить лицом атаки противника. Затем Рублев сам перешел в нападение. Григорьев начал отступать, но делал это без паники, успев за считаные секунды выработать план действий. Он отошел в кухню и схватил большой нож. Действовал им Игорь умело, научили в лагере. Теперь пришлось отступать Комбату. Они вернулись в гостиную, и тут Борис, изловчившись, перехватил руку Григорьева, вывернул ее отработанным приемом. Нож упал на ковер. Григорьев попытался вспомнить что-то из самбистского арсенала, но ему нечего было противопоставить такому искушенному бойцу, как Рублев. Скрученный в бараний рог, он прохрипел: – Отпусти, слышишь! У меня есть брюлики на десять зеленых лимонов, я отдам тебе половину, только дай закончить дело. Не веришь? Посмотри, на столе лежат три камня – им цены нет! А у меня таких много. Мне осталось замочить одного… нет, двух… нет, трех человек. После этого можешь арестовать меня или убить. Согласен? «А ведь его точно отправят в психушку. И он, просидев лет десять, может оказаться на свободе. Нет, это правосудие для убийцы, а я хочу правосудия для его жертв», – подумал Комбат, выслушав слова маньяка. Он взял лежавший на ковре нож и ударил – точно в сердце Григорьева. Через некоторое время на могиле Юрия Орехова появились три ярких камешка. Они пролежали долго. Все думали, что это обыкновенные стекляшки, а это были алмаз, рубин и сапфир – символ того, что за смерть молодого человека его убийцы понесли заслуженную кару.