Как ни странно — полицейский мою руку принял. Это ведь не Штаты, где за такое могут и дубинкой по башке обласкать: прикоснулся к полицейскому — можно посчитать и за нападение. А значит — огребай по-полной, вплоть до отсидки. А тут…бардак, одним словом. Кстати сказать, я не уверен, что наш постовой где-нибудь на проходной областного УВД отказался бы пожать руку, если бы ему ее протянули. Хотя это абсолютное нарушение правил. Особенно, если ее подал ему негр. Почему негр? Ну там, у нас, редкость — это негр. Тут редкость — белый человек. И вот белый человек подает руку постовому — как тот должен отреагировать? В общем, постовой уже был в моих сетях. Готов. Спекся. Теперь он меня просто обожает (сам не знает почему) и мечтает оказать мне любую посильную, и даже непосильную помощь. — Как мне попасть к самому здесь главному? — спросил я, оглядываясь по сторонам — Можешь меня к нему отвести, и чтобы он меня принял? — Если я тебя поведу, мой брат, меня уволят! — постовой трагично сморщился — Но если тебе это очень важно, тогда я все брошу и тебя поведу! — Нет — отказался я от такого щедрого предложения — У тебя есть телефон. Вызови ко мне какого-нибудь своего самого большого начальника, который умеет решать проблемы с документами. Скажи, здесь очень важный человек и он хочет с ним поговорить. Что дело очень и очень важное! Постовой посветлел лицом, снял трубку служебного телефона, что стоял перед ним на столике и соединившись, сказал в трубку то, что я ему велел. Через пять минут ко мне подошел смуглый мужчина в мундире, в фуражке с высокой тульей, явно в чине примерно на уровне майор или подполковника. Он внимательно меня осмотрел, и строгим начальственным голосом спросил: — В чем дело? Что случилось? Кто вы? И снова мой маневр сработал — протянутая рука не осталась без рукопожатия, и через минуту я уже шагал следом за майором, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Итак, кто вы такой, и что вам нужно? — дружелюбно, как лучшего друга спросил меня майор, опускаясь в свое кожаное кресло. Я сел напротив за стол. — Я русский колдун — без всяческих предисловий начал я, не обращая на то, как округляются глаза полицейского — У меня было сражение с моим врагом, другим колдуном, в результате — я был им выброшен сюда, в Эфиопию, без денег, без документов. Вместе со своей подругой. Мы попали к мурси, где я некоторое время прожил, называя себя Великим Колдуном. Теперь мне нужно вернуться домой, но вернуться я не могу — у меня нет ни единого документа, и я не могу объяснить, как я попал сюда, если не проходил пограничный контроль и не летел на самолете. Потому — мне нужно сделать документы, такие, чтобы они прошли любой контроль любых пограничников любой страны. То есть — настоящие эфиопские документы. И мне нужна виза России. И как можно быстрее. Потому что моей жизни угрожает опасность. Ты должен мне помочь, иначе со мной случится беда. И если ты разболтаешь то, что я тебе рассказал — со мной тоже случится беда. И с тобой случится беда. Все понятно? — Понятно! — сдавленно пробормотал мужчина, и внимательно посмотрел на меня — Так вот что за волнения у мурси! До нас дошла информация о клановых войнах! Это вы убивали их колдунов? — Я. И об этом тоже никому нельзя говорить — отрезал я. — Вы что-то со мной сделали, так? — рассудительно заметил мужчина — Вы сейчас рассказали мне такие вещи, что я должен был бы вызвать сюда компетентных людей и выяснить, кто вы такой и почему мне такое рассказываете. Но я этого сделать не могу. Мне сразу становится плохо. Вы меня заколдовали? — Я тебя заколдовал — не стал отпираться я — Но это неважно. Когда все закончится, я сделаю так, что ты об этом забудешь. Но сейчас мне нужно только одно: сделать документы и визы мне и моей подруге. И как можно быстрее. Ты можешь это сделать? Мужчина подумал, и через минуту выдал результат: — Я могу это сделать. Но это будет стоить денег. Каждый комплект документов — тысяча американских долларов. И нужны будут ваши фотографии. — Мы живем в отеле (я назвал адрес) номер двадцать три. Дай нам сопровождающего, он отведет нас к фотографу, и потом заберет фото. И я передам ему две тысячи долларов США. Как долго нам придется ждать? — Завтра к вечеру будет готово. Если денег не хватит, я доложу свои, не беспокойтесь. — Я и не беспокоюсь. Если не сделаешь, обманешь — ты этим нанесешь мне большой вред. И значит, тебе будет очень плохо. Десять минут спустя я садился в полицейский автомобиль, за рулем которого сидел вызванный майором рядовой полицейский. А еще через час мы с Варей вышли из салона фотографии, став беднее на две тысячи долларов. Можно было бы конечно не отдавать эти деньги — пусть полицейский за нас платит, но я решил, что так будет правильнее. Конечно эфиопский полицейский чин человек совсем не бедный, но и богачом его назвать можно только с натяжкой. Бедная страна, очень бедная. Практически — нищая. Ну что же, дело сделано. Теперь остается лишь ждать. А пока — не погулять ли нам по городу? Смотреть тут особо нечего…если только памятник Пушкину, которого эфиопы считают своим национальным поэтом. Да, именно так — помню, прочитал где-то в сети. Фото видал! Памятник «нашему все», очень ухоженный — эфиопская национальная гордость! Ну как же, русский поэт-эфиоп! Странные выкрутасы делает жизнь… Прошлись по центральным улицам, скоро устали от жары, суеты, беготни и грязи (даже в центре), решили пойти в отель. Принять душ, поваляться на условно-чистых простынях…сексом заняться. Ну а что еще делать двум молодым-здоровым? Такси как на грех не попадалось, пошли пешком, по прикидкам — вроде бы недалеко ушли от отеля. Но это была ошибка. То ли пошли не туда, то ли поездка была гораздо длиннее…то ли мы просто заблудились. В общем — когда справа и слева появились халупы, собранные из листов ржавого гофрированного железа, в сердце начало закрадываться смутное подозрение, что мы забрели в какие-то трущобы. В Африке — это плевое дело, там трущоба на трущобе и трущобой погоняет. То-то они рвутся в благословенную Европу! Там их накормят, напоят, денег дадут. А нажравшись — можно трахнуть дочку какого-нибудь бюргера, которая потом заявит, что сама виновата — была слишком вызывающе одета, вот парень и не выдержал. Кстати, этих парней, которые никак не могут спокойно выдержать вида вызывающе одетой белой красотки в один не очень прекрасный момент вокруг нас оказалось целый десяток, а то и больше. Они смотрели на Варю-Жози, одетую в довольно-таки сексуальные шорты, открывающие ее длинные загорелые ноги, переговаривались и говорили скабрезности, которые я прекрасно понимал, хотя они об этом не догадывались. А еще они говорили о том, что неплохо было бы освободить нас от груза денег, которые белые всегда таскают с собой в большом количестве. Не знаю, что они считают большим количеством, но деньги у нас были, и отдавать я их не собирался. И тогда я подошел к тому, кого считал старшим, и на эфиопском языке спокойно ему объявил: — Парень, сейчас вы убираетесь отсюда, и больше к нам не подходите. Иначе я вас прокляну — я колдун. И ни один другой колдун не сможет вас расколдовать! Парень вначале удивился — обезьяна и разговаривает на человеческом языке! Потом сморщил нос и презрительно сплюнул: — Ты белое дерьмо! И девка твоя шлюха! И сейчас мы научим тебя, как ходить по нашей земле! Мда. Все очень запущено. Да, я помню, что вообще-то в Эфиопии неспокойно, что тут действуют исламистские террористические группы, но, чтобы нарваться вот так, на улице? Надо было сидеть в отеле и не выходить. Убивать их сейчас…это привлечь к себе лишнее внимание. Я приказал парню не двигаться час. То же самое проделал с остальными, ухмыляющимися в предвкушении развлечения. Их ухмылки быстро слетели с лиц, ставших бессмысленными масками зомби. Почти все попадали — мозг уже не мог регулировать действия мышц, отвечающих за поддержание равновесия. На ногах остались только двое — главарь, и тот, что стоял рядом с ним — худой длинный парень с ножом в руке. Когда он успел его достать — я даже не заметил. Но успел. — У тебя никогда не будет стоять член! — сообщил я главарю и подошел к тому, что с ножом: — У тебя отсохнет рука, которой ты держишь нож. И вообще — ты больше никогда не сможешь взять в руки нож — если возьмешь — тебе будет так больно, что ты потеряешь сознание. И так я обошел всех, кто присутствовал на месте. Одному, тому что особо радостно ухмылялся, я наколдовал недержание кала. Теперь он будет постоянно обделываться. Пусть ходит в памперсах до конца жизни. Надо отдать должное Варе — все это время она стояла спокойно, не плакала и не впала в истерику. Побелела, но только сжала кулаки, готовая к драке. Да, это не та Варя, которая была раньше. И не только потому, что находится в другом теле. Я оглянулся по сторонам — улица была пуста. Вот только недавно тут куда-то шли люди, на бордюре сидел беззубый алканавт, и вот — пусто! Как вымело! Что ни говори, а во всех странах люди одинаковы, никому не хочется встревать в неприятности. Я развернулся, взял Варю за руку, и мы быстро пошли прочь — туда, откуда пришли. Лучший способ выйти, если заблудился — вернуться по своим следам. А свои следы я помнил прекрасно. Двадцать минут мы шли быстрым шагом, и вдруг — о счастье! Голубая машинка родных обводов! «Двойка»-жигули! И на крыше «шашечки»! Останавливаю, прыгаем в машину, и…понеслись! Через пять минут мы уже у входа в отель. Оказывается — от тех трущоб, в которые мы влезли до нашего отеля расстояние совсем плевое. Впрочем, это не редкость, когда рядом с центром города обнаруживается анклав частных домишек, заселенных всяческим криминалитетом. В то же Нью-Йорке, на Манхеттене — есть такие районы, в которые обычным людям соваться не рекомендуется. Останешься без бумажника, а то и без головы. Что говорить тогда об Африке? Но все хорошо, что хорошо кончается. М забрались в душ, вымылись, толкаясь скользкими мокрыми боками, а потом завалились в постель — благо, что кондиционер в номере работает исправно. Отлежимся, отдохнем, а затем и пойдем в ресторан ужинать. Особо отдохнуть нам не пришлось, само собой — занялись сексом. Я соскучился по Варе…да и вообще по нормальным женщинам без тарелок в губе и шрамов на руках и ногах. Я не знаю — то ли тело Жози было таким чувствительным к сексу, то ли Варя по мне тоже очень соскучилась, но я видел и чувствовал — ей со мной очень хорошо. Уже когда мы лежали рядом, опустошенные, довольные, покрытые любовной испариной, я не удержался и спросил: — Варь…скажи, а как ты чувствуешь себя в новом теле? Ну…как-то отличается от своего, родного? Ощущения? Она повернула голову, посмотрела меня в глаза долгим взглядом, слегка улыбнулась: — Когда ты во мне, не чувствую, что я в другом теле. Я вообще ничего не чувствую, кроме этого ощущения! Я просто улетаю…теряю сознание! Даже не помню — что делаю, что говорю… Я что-то говорю во время секса? — Хмм…да! — тоже усмехнулся я — Ты называешь меня по имени, а еще просишь, чтобы я тебе сильнее, быстрее, и все такое. И самое интересное — просишь на трех языках. — Трех?! — Варя поднялась на локте, брови ее поднялись — как это — трех? — Русский, эфиопский и французский. — Откуда французский?! Эфиопский-то понятно…но ты же говорил, что Жози была совсем маленькой, когда ее захватили? — Но слышать-то она родителей слышала. Слова отложились в мозгу. И вот теперь, когда ты частично теряешь контроль над мозгом — он вытаскивает знакомые слова. Ничего удивительного. Варя вдруг захихикала, потом засмеялась громче, еще громче, приговаривая: — Ничего удивительного! Я в теле французской девчонки! Рядом со мной колдун! Я разговариваю на трех языках! Ничего удивительного! Ха ха ха… Наконец она успокоилась, и недоверчиво мотая головой, спросила: — А что будет с моим…настоящим телом? С ним как? И как я буду общаться с моей дочкой, с родителями? Как это все будет выглядеть? — Давай-ка мы решим проблему с выездом, а потом все остальное! Степ бай степ — знаешь, что такое? — Знаю. — Ну а раз знаешь, давай-ка я тебя спрошу о твоей прошлой жизни. Ты все помнишь? Всю жизнь? — Честно сказать — смутно! — призналась Варя — Кое-что вообще не помню. Лицо бывшего мужа, например. Ну вообще! Встреть я его на улице — и не узнаю. Помню дом родителей, дочку помню — само собой разумеется. Тебя помню. Но почему-то не помню, как мы с тобой встретились. Ты пришел к нам в дом, да? — Да, пришел… — не стал запираться я — Там тебя впервые и увидел. — А как мы с тобой начали встречаться? Как это все было? — Варя наморщила лоб — Вот не помню, и все тут! Вообще не помню! Помню, что живу с тобой в твоем старом доме. Мы занимаемся любовью на старой кровати… Ты работаешь участковым. Ты ведь участковым работаешь, да? — Служу — усмехнулся я — Да, участковым. — У меня какие-то обрывки памяти — тут густо, а тут пусто! — созналась Варя — Расскажи мне, кто я, и откуда взялась. А то мне что-то страшно становится… Я провел пальцами по ее маленькой груди — твердой, упругой, какая и бывает у совсем молоденькой девчонки, Варя поежилась, ойкнула, прикрылась простыней. Я вздохнул (Потом! Все — потом! Пока хватит), и начал свой рассказ. Закончил я рассказывать через час. Рассказал Варе о том, как я приехал в Кучкино, как встретил ее. Рассказал — опустив ненужные подробности, например, о том, как скормил ее мужа нечисти. Как скормил алкашей, которые ее избили. Ну и дальше — о том, как лечил людей, и к чему это привело. И куда привело — например о том, как я «весело» и со смыслом провел предыдущие три недели, пачками убивая аборигенов и самое главное — их колдунов. Варя слушала меня, ухватившись за мою руку крепкими, привыкшими к работе пальцами. Ее обнаженное тело напряжено, глаза широко раскрыты и едва моргают. Когда я закончил рассказ, она выдохнула и тихо сказала: — Никто и никогда в это не поверит! Колдунов и колдуний не существует! Магии нет! Стоит заикнуться о чем-то подобном — тут же окажешься в психушке! — А вот ты и не заикайся — посоветовал я — А чтобы ты была уверена, что я существую, вот тебе доказательство! И я навалился на Варю, ойкнувшую, а потом…счастливо вздохнувшую. И понеслось! Мы так развлекались до самого вечера, пока не стало темнеть, и только тогда отправились в ресторан. Народа на улицах полно — здесь вообще многие предпочитают выходить только вечером, когда солнце уже село. Те, кто может не выходить днем. Так что в ресторане почти все столики были заняты. Однако нам столик быстро нашли, и скоро мы уже сидели, попивая пиво и сок, в ожидании, когда приготовят наши блюда. А потом, когда ели бараньи ребрышки с картошкой фри, я вдруг спросил Варю, не менее активно чем я поглощавшую мягкое сочное мясо: — Ты жалеешь, что со мной связалась? Ты только посмотри — что с тобой случилось за все то время, пока мы вместе! И где ты оказалась! Жила бы сейчас спокойно в своей деревеньке, воспитывала дочку, работала по хозяйству, и никаких тебе волнений и опасностей! Жалеешь? — С ума сошел! Не порть мне аппетит! — Варя и вправду отложила баранье ребрышко, которое только что обгладывала со скоростью голодного дятла — Серая, беспросветная жизнь! Постылый муж! Никакой перспективы! Впереди — одна серость, старость и чернота! А теперь?! Африка! Молодое, красивое тело! Молодой, красивый, сильный мужчина, какого нет ни у одной женщины на свете! Приключения! Вкусная еда! Вкусный секс! Вася, да что ты говоришь?! Да я молиться на тебя должна! Ты лучшее, что есть в моей жизни! Я для тебя все сделаю! Все на свете!