Нежата, заметив нойду, нахмурился. Меч он все же опустил. Немного подумав, бросил чудинам: – Убирайтесь! Немногочисленные лесовики, которые сбились в кучу среди всадников и воинов в броне, ожидая неминуемой гибели, ушам своим не поверили, однако второе приглашение им не понадобилось. Подхватив своих раненых, вису гурьбой бросились к реке. Нойда заметил среди уцелевших Оньо, живого и невредимого, и искренне этому порадовался. А сам направился прямиком к крепости. Нежата встретил его в воротах – в кольчуге и шлеме, еще разгоряченный боем, с окровавленным клинком в руке. «Вот это я люблю, – было написано на его лице. – Это дело знакомое и привычное, не огненных змеев сторожить!» – Его гонишь в дверь, а он в окно, – усмехаясь, протянул он. – Сам пришел, или Велько тебя послал? – Выпусти брата, – ответил нойда. – Или скоро случится большое несчастье. Нежата хмыкнул. – Тушите пожар! – крикнул он своим людям. – А ты, чумазый, иди за мной. * * * Едва закрылась дверь, как Нежата схватил нойду за плечо и уставился ему в глаза, будто пытаясь проникнуть в мысли лопарского колдуна до самого дна. – Что ты там устроил? Почему упала скала? – Выпусти Велько, – не отвечая ему, попросил нойда. – Разве тебе приказывали мучить его? Ты сам говорил – его отправили в заточение. А ты устроил ему пытку, зачем? – Пытку? – удивленно поднял брови воевода. – О чем ты? – О ледяной пещере, в которой его держат. – Так приказали жрецы и наш посадник, – ответил Нежата. – Держать в цепях, во льду, не кормить и не поить. Тогда он может исцелиться. Но ты же сам видишь, что ему и голод, и лед нипочем? Он ведь не человек, сам небось знаешь! – Да, он в самом не совсем человек, – кивнул нойда. – Но разве это его вина? Он таким родился… – Послушай, – перебил воевода, не сводя с лопаря взгляда. – Многие у нас говорили то же, что ты – дескать, на нем нет вины, Велько никому зла не делал. А что начал огненным змеем оборачиваться, так и хорошо, пусть враги боятся! Но чем дальше, тем хуже – мы уже не понимали, во что он превращается. Да он и сам, кажется, не понимал…Не знал, что с этим всем делать… Нежата вздохнул, снял шлем, утер пот со лба. – В конце концов вече решило, что Велько опасен. Кто-то распустил слух, что в него вселился злой дух. Обвинили мерян – дескать, те это нарочно устроили. Такое в Новом Городе началось, вспомнить страшно… Хорошо еще, что два конца не перерезали друг друга! После этого за Велько взялись новгородские волхвы. И вот однажды пригласили на разговор к посаднику, а там схватили, заковали… Пока думали, где бы его заточить, я нашел эту пещеру… Ну вот, мне и поручили… – Приказали убить его? Воевода нахмурился, но не разъярился, как вчера. – Прямо так не сказали, но дали понять… Велько и посаднику, и волхвам был как заноза в заднице. Но я их намеки понимать не обязан. Лишь бы Велько стал прежним, перестал перекидываться в змея… А почему ты хочешь, чтобы я его выпустил? – спросил он вдруг. – Ты что-то о нем узнал новое? – Может и узнал, – заговорил нойда, подбирая слова. – Велько – нечто большее, чем просто змей – оборотень. Есть в нем нечто от людей и от вечных богов, а есть и третья сущность, скрытая от нас, а может и от него самого… Чем больше его стараются загубить, тем сильнее в нем нечто сопротивляется – и становится сильнее… Нежата внимательно слушал нойду. – Темны твои речи, – произнес он, когда саами умолк, глядя вдаль остановившимся взглядом и стараясь собрать воедино сумбурные мысли. – Верно ли я понял, что если Велько держать в пещере, он наколдует что-то похуже упавшей горы? – Так и есть. Выпусти его, иначе скоро и цепи его не удержат. Воевода задумался. – Добро, пошли. Он распахнул дверь и направился во двор, скликая стражу. Нойда, недоверчиво поглядывая на него, пошел следом. Он не ожидал, что все получится так просто. Неужели слова были сказаны не зря, и Нежата услышал его? Вскоре они вышли из острога и направились по узкой дороге вдоль реки. Лошадей воевода на этот раз брать не стал, зато за ним следовало полдесятка воинов. – Почему пешком? – спросил нойда. – До горы неблизко… – А мы тебя короткой дорогой проводим, – осклабился Нежата. Нойда только и успел насторожиться, – к чему насмешка? – как его схватили сзади за руки и заломили их, заставив колдуна согнуться пополам. Воевода тут же свернул влево, под гору. Теперь нойда понял, что идут они вовсе не к темнице Вельхо, а к реке – вернее, к большой проруби, из которой жители острога и посада брали воду для своих нужд. Нойда рванулся, но ему лишь сильнее скрутили руки. Кто-то ударил его по лицу, расквасив губы – попытка призвать сайво оборвалась стоном боли. Подтащив нойду к срезу воды, воины швырнули его на обледеневший наст. – Топить колдунов – самое милое дело. Лучше только жечь! – наклонился над ним довольный Нежата. – Думал, я поддамся? Огненный змей увидел тебя в лесу, овладел твоей волей и привел сюда, чтобы ты уговорил меня его выпустить. Мне ли не знать, на что он способен! Уж я прослежу, чтобы он заснул под горой навеки! Что ты там бормочешь? Только попробуй ворожить, башку срублю! – Он же твой брат, – прохрипел нойда. – Нет у меня больше брата, – бросил Нежата. – Змеи мне не братья! – Он тебя любил, а ты его предал… – Ну вот, думал, что-то умное на прощание скажешь, – скучающе произнес Нежата. – Зря Велько с тобой связался! Я уже давно сказал: ты ни на что не годен. Только болтать попусту. Чудины хоть оружием его вызволить попытались… Воевода выпрямился и махнул рукой воинам: – Бросайте колдуна в прорубь, пусть вода его очистит! В следующий миг темная вода сомкнулась над головой нойды. Смертельный холод обжег его словно пламя. Саами рванулся наверх, но течение подхватило его и увлекло под лед. * * * Его тащило и крутило в ледяной тьме, он погружался все глубже, теряя даже призрачную надежду выплыть. Вода давила, как каменная плита, становилась все тяжелее, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой. В ушах звенело, грудь горела – он задыхался. Перед глазами начали расплываться яркие пятна. Самое время призвать богов – но кого? В земном мире нойду берегут верные сайво, в небесных пределах за ним приглядывает Каврай – отец всех шаманов. Но в пучине вод его не ждало ничего, кроме смерти в одиночестве. И Великий Старик ему в донной стране не помощник. Тела нойда уже не чувствовал вовсе, только полыхала от боли грудь, отчаянно требуя сделать вздох. Одно из ярких пятен вдруг вытянулось и оказалось совсем рядом. Нойда отчетливо ощутил чье-то присутствие. – Помоги… – из последних сил, из угасающего сознания, позвал он. Яркое пятно подплыло вплотную. Перед лицом тонущего возникла зубастая морда змея. С нее смотрели на нойду знакомые полыхающие глаза… * * * «Учитель, почему Змеево море так называется? Отец ловит здесь рыбу и бьет зверя всю свою жизнь, но никогда на его острогу не попадались змеи…» «Эх, кого в нем только не водится, малыш…Море зовется Змеевым, потому что в давние времена здесь водились чудовища – целый народ чудовищ, а правил им величайший из богов древности – Предвечный Змей…» «Но разве не Великий Старик – величайший из богов? Он держит на спине небо и обнимает ластами землю…» «Никто не возвращался обратно с морского дна; никто не знает, на что способны морские боги. Многие пытались уничтожить Предвечного Змея, но он лишь менял облик и уходил в глубины. Ему поклоняются под множеством имен, дети его и поныне рождаются по всему миру, порой и не зная, кто их отец…» * * * «Но ты-то, Вельхо, знаешь, чей ты сын, – мысленно сказал нойда. Все вокруг окутала тьма, и ничего не осталось в мире, кроме огненных глаз прямо перед ним. – Когда я вознесся к небесной горе, то распознал в тебе человеческую и божественную сущности – не понял только, какого именно бога ты сын. Чтобы понять, надо было не взлетать, а погружаться…» В ушах его зазвучал тихий смех. Змей был доволен, ему не хотелось ничего объяснять. Он явился не для этого. «Думаю, тебе больше лет, чем Новому Городу. Ты жил так, как к тому стремилась твоя человеческая природа, а змеиную скрывал… Но видимо, недостаточно хорошо…» Змей ничего не отвечал ему. Он медленно проплыл рядом и плавно, величественно нырнул. А потом неодолимая сила подхватила нойду и повлекла его вверх. Тяжелая плита, придавившая его тело, понемногу становилась все легче, пока не исчезла вовсе. В легкие ворвался воздух, горло свело от боли, глаза ослепли от дневного света. Хотя по правде, свет был серенький – блеклые сумерки угасающего дня. – Вроде живой, – сказал кто-то над головой у нойды. – Не, потонул. Смотри, весь белый. Ох, горе-то… Голоса были знакомые. Кто-то рывком поднял его, уложил животом на что-то твердое и звонко хлопнул по спине. Изо рта и носа нойды хлынула вода, он захлебнулся мучительным кашлем. – Живой, живой! – радостно закричал знакомый женский голос.