– Как вы меняетесь по своей воле. Мы так не можем. Это слишком больно… – Быстро всегда больно, – заметил нойда. – Ха! Может, я тоже меняюсь, просто очень медленно? Мне никогда не бывает больно. Вообще, даже немного завидно стало… – Кумма поглядел на Нежату, который, хрипя, пытался сделать вдох. – Хотя нет, не стало. Позади послышались легкие шаги и перезвон серебра. К сейду-оборотню подошла Ютси, взяла его за руку и улыбнулась. – Муж мой, нам пора, – сказала она. – Ну да, – спохватился Кумма. – Прощай, нойда! Так и не спросил, как тебя зовут… – Прощай? – Совсем забыл сказать – я вас покидаю. Люди тут злые стали, из-за меня разругались… Кумма оглянулся на толпу саами, что стояли позади и ждали его слова. – И вы за мной уходите. В следующий миг Кумма и Ютси исчезли. А лежащий в реке великий сейд зашевелился, заскрипел по дну, заплескал водой и медленно поднялся в воздух. Неслыханное диво предстало – Летучий камень в самом деле взлетел! Крона сосны на его верхушке раздувалась от встречного ветра, как зеленый парус, а рядом, глядя вдаль, стояла Ютси. Великий сейд поднялся над лесом и медленно полетел на север, удаляясь, становясь все меньше и меньше… Лопарский берег наполнился плачем и стенаниями. Все племя горько плакало, глядя, как его покидает волшебный защитник и покровитель. Много мирных лет они прожили, угождая сейду, щедро делясь с ним самым лучшим, получая в ответ удачу на охоте и рыбное изобилие. А теперь они осиротели! Что будет дальше? Будущее стало неспокойно и безрадостно… Нойда вдруг почувствовал, что готов заплакать вместе с саами. «Да что ж такое? – рассердился он. – А ну перестань! Ты свои слезы давно выплакал!» – Следуйте за ним, – сказал он громко. – Он же сказал! Плач прекратился, на нойду уставились десятки глаз. – Идите на север, за камнем, – повторил нойда. – Тут вам все равно жизни не дадут. – А ты? – с надеждой проговорила Ауна. – Пошли с нами, нойда! Суур-Кумма тебя выделил из всех… Помогал тебе просто так, без просьб! Кто защитит нас в долгом пути? – Ты и защитишь, – отрезал нойда. – Ты шаманка, ты должна быть сильной! А я, может, тоже приду… когда-нибудь. Малые сейды в дорожном коробе за спиной тихо скреблись. В ответ им толкались в руке три камня, подаренные Куммой. «Они хотят мне что-то сказать… Они уже знают путь, – подумал нойда, чувствуя, как душа наполняется радостью. – Путь на юг!» Жена из болота Глава 1. Брошенная – Пошел вон! Еще смотрит он тут косыми зенками, сглазить хочет! Из-за деревенских ворот летели комья земли и коровьи лепешки. – Ступай к себе в болото, страхолюдина! Ишь, выполз нечистый средь бела дня! Нойда пожал плечами, повесил на плечо короб. – Ну спасибо за стол и кров, добрые венья, – не удержался он. – Пусть и вас так же приветят после долгого пути… – Он еще и грозит, дикушник чащобный! Просвистел в воздухе камень. Нойда еле успел уклониться, не то бы прилетело в голову. Хотел же обойти эту деревню стороной, с досадой подумал он. Нет – решил под вечер едой разжиться… Устал целый день брести по жаре… Вот, получи! Нойда уже успел привыкнуть, что словене принимают его с почтением. Однако громкая слава лопарских колдунов, похоже, еще не успела добраться до этих отдаленных мест. Это следовало исправить. – Дикушник, значит? – тихо, зловеще протянул он. – Что ж, я-то уйду… И все отсюда уйдут. И кабаны, и лоси… Он плавно поднял руку. Обшитый кожаной бахромой рукав колыхнулся, словно птичье оперение. Взметнулась дорожная пыль, облаком закрыла солнце. За воротами испуганно смолкли. – Быть вашим лесам к зиме пустыми! Только волков с медведями вам оставлю! По ту сторону ворот слышалось лишь напряженное сопение. Нойда хмыкнул, поправил лямки дорожного короба и пошел в обратную сторону – к берегу лесного озера, которое приметил еще по пути к деревне. * * * Жаркое лето шло по словенским землям. Луг полыхал цветами, гремел кузнечиками. Шевелилась каждая травинка, птицы-невидимки щебетали на все лады, бегали муравьи, цвел клевер. Всё пестрело, жило, мелькало. Луг начинался от самого леса, незаметно спускаясь к озеру. Чем ближе к воде, тем ярче зеленели травы и листья. Над зарослями камыша носились синеватые стрекозы, на черной воде лежали первые кувшинки. Нойда стоял на берегу и глядел на воду, раздумывая, стоит ли смыть пот и дорожную пыль, или ну его, походить еще грязным. Чем-то не нравилось ему это озеро. Издалека манило к себе, а вблизи… От воды веяло прохладой, пахло тиной. По поверхности бегали тонконогие водомерки, в песочных ямках у самой кромки воды трепетали черные хвостики головастиков. Глубже, под широкими листьями, медленно проплывали скользкие, холодные рыбьи тела. То и дело по воде проносился солнечный блик – так стремительно, что нойда не успевал его толком разглядеть. В поле бы сказал – полуденница, а в воде что? Нойда вытер взмокший лоб. В своих странствиях он никогда еще не забирался так далеко на юг. Здесь все было чужое, и небо, и лес – шумный, легкий, весь в пляшущих тенях и пятнах света. И эта жара! Лето в землях словен казалось нойде невыносимо долгим. Сейчас бы укрыться в уютный сумрак еловой корбы… Он опустился на корточки, протянул ладонь к воде, собираясь зачерпнуть и умыться. – Не совал бы ты туда руки, чародей, – послышалось сзади. Нойда оглянулся. На склоне, среди высокой травы, стояла молодая словенка и смотрела на него, склонив голову. – Экий ты беспечный, хоть и с виду сущая нежить, – сказала она с легкой насмешкой. – Или не знаешь? В эту пору никто к воде не подходит… Нойда выпрямился, рассматривая словенку. Миловидная, невысокая; голубые глаза под прямыми белесыми бровями глядят смело, загорелое лицо усыпано веснушками. Волосы по бабьи убраны под платок, в руках корзинка. Из корзинки вкусно пахло пирогами. Нойда невольно сглотнул. – Ты на деревенских не сердись, – продолжала словенка. – Мы раньше не так гостей принимали. Просто гости всякие бывают. Ты к ним с добром, а они беду приносят… Молодая женщина направилась к нойде и, не доходя нескольких шагов поставила корзинку на прибрежный песок. – Не побрезгуй, чародей… Нойда кивнул, но корзинку трогать пока не стал. – С чем пришла? – спросил он. – О чём просить хочешь? Женщина помолчала, будто не зная, с чего бы начать. – С мужем у меня беда, – тихо заговорила она совсем другим голосом. – Заболел, чахнет изо дня в день… – У вас свои хорошие травники, я знаю. Нойда сел на траву, вдыхая тянущую от воды прохладу. Просительница осталась стоять в сторонке. – Травник нам не помог, – сказала она. – А я думаю, это проклятие. Здоровый был мужик до самого травня, а потом начал худеть, бледнеть… В груди, говорит, колет, аж дышать трудно… Щеки запали, на лбу морщины легли… Я давеча гляжу, а него седина в бороде… Нойда прикрыл глаза. Стрекот кузнечиков на лугу и нежный шелест камыша у воды навевали дрему. – … вот думаю – может, это я его нечаянно прокляла? – Что? – нойда аж проснулся. – Ну, ругала его змеем подколодным, коварным изменщиком… Кричала всякое: чтобы у тебя повылазило, свело б тебе спину коробом, живот жёлобом… – Ты? – нойда бросил на нее долгий, пронизывающий взгляд. – Нет, ты проклясть не можешь. – А если я была на него очень зла? – не отставала словенка. – Говорят, злость силу словам придает! Может, какая нечисть услышала да и…