Я сделала несколько шагов вперед. Один из криминалистов явно собрался гавкнуть на меня, но Рокин покачал головой – и что-то сказал. Я не слушала. Меня тянуло вперед. – О, черт! Шарль не сдержался. Почему? Для меня ничего нового тут не было. С несчастной девчонкой поступили один в один как с Лавриком. Треугольник в круге. Странные знаки, от взгляда на которые начинает резать глаза. Такой же искромсанный труп, такие же символы, кажется… пристально я Лаврика не разглядывала, так что и эта символика мне ни в одно место не уперлась. Я понимаю, что это неправильно, что если я узнаю, что они обозначают, то пойму и все остальное, но тут – увы. Историк и географ из меня – нулевой. То есть я знаю и то и другое – в объеме средней школы. Технически – у нас могло оказаться все что угодно. Хоть мумия фараона. А практически? Тут не Москва. А глухая провинция. И даже до Киева нам чесать и чесать. Так что хвост с ними, с черточками и точками. В осмысленное нечто для меня они не складываются. Поэтому я не стану забивать себе голову и запоминать все это. Вот Сашка раскопает, что к чему – поделится. Сегодня и должен доложить. А меня больше волновало лицо жертвы. Потому что ЭТО лицо я отлично знала. Передо мной лежала Наташка Тихвинская. Тьфу, пропасть. Вот еще только мою учебу сюда впутать не хватало! И полицию! Мало того что ночью на нас надавит Альфонсо (а скрыть ни фига не получится), так еще днем и менты будут перематывать нам нервы на клубок в тему: «Чем занималась пострадавшая? Куда ходила? С кем встречалась?» Вот честно – когда меня пытались похитить – было лучше… Дура! О чем это я! Если меня пытаются угробить – это лучше, чем когда пытаются угробить других?! А если бы это я тут лежала?! Кому бы радости прибавилось?! Я плюнула и вытянула руки вперед. Чем теоретизировать над трупом, лучше займусь делом. А именно – погляжу, чем первое тело отличается от второго. Ан нет! Если Лаврика я прочувствовала по полной – и мгновенно, то сейчас… действительно была какая-то преграда. Словно тонкая пленка. А что это такое? Я положила на нее ладони, медленно повела… невидимое нечто чуть пружинило и облипало мои пальцы. И каким-то шестым чутьем я знала – если надавить, эта пленка поддастся под моими руками. И я попаду туда. В круг. Но нужно ли так поступать? Сложно сказать. Эх, сейчас бы на мою обожаемую полянку. Там, среди одуванчиков или ромашек… Нельзя. Здесь и сейчас – нельзя. Здесь четыре экстрасенса. Я не знаю, что они могут, но все они смотрят на меня. И мне это резко не нравится. Что они смогут увидеть? Что расскажут начальству? Лучше не давать ИПФовцам лишней информации о себе. Я подумала – и повела пальцами по «пленке». Их чуть щипало, покалывало время от времени, но не больно. Так, слегка и чуть-чуть. А если все-таки попробовать поглядеть? Не соскальзывая в транс. Токаревича я ведь и так достала. Может, что-то получится? Чуть угловым взглядом, которым я смотрела на ауры, я взглянула на пленку. Странно, но ее никто не замечал, кроме меня и экстрасенсов. Для них это была непреодолимая преграда. Для меня – бычий пузырь, ткни пальцами – и порвется. Но почему-то я не хотела его рвать. Было безумно противно. Зачем нужно это оставлять здесь? Чего хотел добиться жрец? Хвост его знает! Внешне это «нечто» походило на не очень частую сетку с плавающими кое-где черными кляксами. Ячейки были шириной где-то сантиметров пять. Не больше. Просунуть руку кое-как можно. А вот нужно ли? Вязаться с этими черными ошметками? Знакомыми такими, противными и… они ощущались как нечто очень агрессивное. Вроде собаки, которая что есть сил рвется с поводка к ногам соседа и заливается злобным брехом. Так же и они. Пока они не могли сорваться с поводка. Но исправно патрулировали поверхность сетки. Словно ожидали… кого? Чего? И тут меня осенило! Точно! Это те самые кляксы, что и на площади! Которые я еще счищала с оборотня! А стоит порвать эту сетку – и она облипнет на мне. Вместе с кляксами. И эта пакость начнет пить мою энергию. Или даже жизнь. Эти кляксы выглядят агрессивнее, крупнее и как-то хищнее тех, которые были на оборотне. И мне они решительно не нравятся. Но зачем они здесь? Ловушка? И что из этого следует? А то! Мозг работал с удивительной ясностью и четкостью. Возможны два варианта. Первый – плохой. Откуда-то жрецу известно о моем существовании. Ладно. Не обязательно о моем. Но о существовании человека, обладающего силой уничтожить часть его «клякс». И ловушка поставлена специально на таких «особо активных». Может быть? Да вполне! Второй – лучше. Кляксы куда-то и как-то отдавали свою энергию. Ту, которую вытягивали у людей. А может, и сейчас вытягивают. Кто знает… Важно не это! Важно то, что неизвестному жрецу просто не хватает энергии. И он старается набрать ее всеми способами! Помочь ему в этом благом деле за счет себя, любимой, ну совершенно не хотелось. Я еще раз посмотрела на сетку. Как же она мне не нравилась. Отойти? Сдаться? Плюнуть на все и наврать Рокину. Я тут не вип-команда Гуффи, я не обязана все уметь и мочь. Не обязана. Так. Но это – Наташка Тихвинская. Моя однокурсница. Уж какая ни есть! Она никогда мне не нравилась. Я считала ее заносчивой дурой и стервой. Я ругалась с ней и чуть ли не дралась. Без нашей ссоры не обходилась ни одна неделя учебы. А теперь она мертва. Она лежит на этом грязном полу рядом со всяким строительным мусором, и ее кровь растеклась по нарисованному мелом треугольнику. Ей вскрыли грудную клетку, а ее сила и, возможно, душа послужили пищей для какой-то твари. Она могла бы прожить долго и счастливо. Лет пятьдесят. Ругалась бы со мной, потом окончила институт, вышла бы замуж, устроилась на работу, нарожала детей… Этого у нее никогда не будет. Теперь уже никогда. У нее не будет даже нормального посмертия. Я не знаю, куда уходят люди. И не знаю, что происходит с нами – там. Но одно я знаю точно. Ничего хорошего такая смерть не несет. И если на Лаврика мне было плевать… И даже трижды плевать! Да! Я вот такая! Я не борец за права неправых! Более того, я искренне считаю, что и без Лаврика на нашей эстраде хватит поющих поп. В глаза и за глаза! И не хочу казаться лучше. Лаврик мне был никто и никак. Я его не знала. И меня не зацепила его смерть. Уж извините, при наездах Альфонсо, Лаврик, вместе со всеми своими смертями и загадками, быстро отползает место так на сотое! И я не жалею поп-певца. Увы. Кто скажет, что это плохо? Много кто. Я знаю, эта точка зрения достойна осуждения… Ох, что-то меня на рифмы потянуло… эта территория зовется акватория… Умом я осознаю, что Лаврик тоже человек. Что у него есть родители, есть любящие его люди, те, кто ждет его и к кому он никогда не вернется… Ни-ког-да. Но – умом. А так… Мне безразличен Лаврик. Но меня сильно зацепила смерть Натальи. Да, мы с ней никогда не ладили. Но это – мой город! Моя не-подруга! И мне с ней разбираться, а не какой-то там потусторонней погани! И как только я найду эту погань – я ей… я ее… Слов определенно не хватало. А те, которые подворачивались под язык, были из любимого дедушкиного фольклора. Я глубоко вздохнула. Выдохнула. Можно удрать. Убрать руки – и не возиться с этой пакостью. Никто меня не осудит. Никто и никогда. Потому что знать буду только я. Я буду знать. Я обругала себя дурой, стянула куртку – и аккуратно просунула руки сквозь неширокие ячейки. ИПФ повезло, что их экстрасенсы не слишком сильны. Были бы сильными – были бы дохлыми. Полезли, порвали, подцепили – и, скорее всего, отбросили бы лапти. А так для них эта сетка непреодолима. Для меня – преодолима, но зачем напрягаться? Надо просто посмотреть – пойдет она за трупом или нет. Если да – можно не волноваться. Если нет – надо бы все-таки ее убрать. Мало ли кого сюда занесет, мало ли что и как…