– Пушистик, хватит пихаться. Ай! Пихаться я прекратила и вместо этого начала щипаться. Получалось плохо. Почему? Да потому, что за тренированные и сильные мышцы просто так не ущипнешь. Щипать легко рыхлых и неспортивных. А этот вампир словно из камня… – А это Александр. Тот самый, что нашел Лаврика, – обломал нам борьбу Вадим. Мечислав тут же бросил меня подтягивать, а я – упираться и выворачиваться – и мы уставились на оборотня. – Рассказывай все по порядку, – приказал Мечислав. Оборотень-волк вздохнул. – А что тут расскажешь? Я его отвез в гостиницу, вернулся за этим продюсером, его еще ждать пришлось чуть не час… – То есть у убийцы было… – Часа два. Пока я этого козла погрузил, пока довез… он пьяный был, как жопа в гостях… извините, Юлия. – Ничего. Неважно. Можно подумать, я таких слов не знаю! Да я студентка биофака! Что жопа! А знаешь ли ты, что такое аминоацилТ-РНКсинтетаза?! – Я его проводил до номера, он на ногах не держался, тут еще администраторша разоралась… Загрузил на кровать, тут он очнулся и начал Досю требовать, заорал на весь этаж… Я было хотел его вырубить, но потом решил сдать с рук на руки Досе, пусть нянчится. – Почему? – въедливо спросила я. – Почему так? Да достали они меня оба за эти два дня! Отрыжка эстрады, блин! Звезда унитаза! Ну и обнаружил, что Лаврика все еще нет. Решил поискать… Нашел… – На свою голову, – не удержалась я. – Кто бы спорил. Что было дальше? – Потом я спустился вниз и позвонил Вадиму. Дождался подкрепления, чтобы никого точно не пустить в квартиру. И поехал, куда сказано. То есть – за вами. – Умница, – кивнула я. – Просто молодец. Выпишите ему премию, а? – Юля, вампиры премий не выписывают. – Ну и жлобье. Кровь пьете, да еще и бесплатно, – начала я скандал. Но продолжить не успела. Приехали. * * * Самый обычный дом. Самый обычный подъезд. Необычного – только то, что теперь это – место преступления. А в остальном – стандартная панельная пятиэтажка времен коммунизма. Темнота почти во всех окнах. На лавках у подъезда никого. Даже пьяных парочек и бомжей. Хотя что удивительного – в три часа утра. Или еще ночи? На лестнице дежурили два вампира. Я поздоровалась, и мы прошли мимо. Вадим чуть задержался. – Никого? – Пока никого. Запах ударил меня еще на площадке. Резко и жестоко. Ввинчиваясь в мозг. Словно впечатывая страшное: «здесь – смерть». Страшное. И непоправимое. Пока живешь – можно исправить всё. Смерть подводит итоговую черту. Как пахнет смерть? Я плохо помню. Отец, бабушка… они ушли давно. Я была еще маленькой. Потом в институте я узнала, как пахнут морги. Формалином. Связавшись с вампирами, я узнала, как пахнет боль, как пахнет насилие. Но когда приходила смерть, я была слишком усталой, чтобы осознать ее. А сейчас на площадке смешивались несколько запахов. Крови. Металлический, густой, немного яблочный. Сырого мяса – тяжелый и какой-то хищный. И – дерьма. Содержимое кишечника? М-да. Дерьма в Лаврике хватало. – Юля! – одернуло меня подсознание. – О мертвых либо хорошо, либо ничего! Ага, счазззз… Мне что – и о вампирах теперь плохо не думать? Нет уж, кто по жизни сволочь, тот и после смерти сволочью останется. И потом… Ельцин. Есть такое имя. Слышали? О! Вот он не так давно померши. Еду я в маршрутке – и там объявляют «печальную» новость. Секунд тридцать молчание. Потом реакция: – Туда и дорога, паскуде… – Раньше бы надо… – Чтоб его там черти… – Чертям желалось прибегнуть к активному гомосексуализму с помощью разного сельхозинвентаря. Так-то. Если бы объявили, что Ельцин ожил, люди бы точно его пристукнули. А вы говорите, о мертвых только хорошо… Так то смотря какие мертвые! – Юля? – Мечислав коснулся моего плеча и протянул большой белый платок, резко пахнущий духами. Я благодарно кивнула и уткнулась в него носом. А то запах, плюс вид…. Многовато будет. Пока я пыталась отвлечься, чтобы хоть сразу не стошнило, Мечислав уже успел открыть дверь квартиры и скользнуть внутрь. Обычная однокомнатная квартирка. Квадратный холл, коридорчик ведет на кухню, дверь в комнату прямо напротив входной двери. И сразу видно Лаврика. Он лежал на спине. Ковра не было, и на голом полу у окна был вычерчен мелом круг. В круге – треугольник. Лаврик лежал четко в центре. Голова – одно острие треугольника. Ноги разведены к двум другим углам. Голова ближе к двери, ноги к окну. Горло – перерезано от уха до уха. Мимо меня скользнул Вадим и поднял голову Лаврика за волосы. – Кромсал этот поддонок от души. На ниточке держится. – Он резал несколько раз – или один? – проявил интерес Мечислав. – Определенно с одного удара. Похоже на короткий широкий нож. Типа охотничьих. – А лезвие зазубренное? – Нет. – А остальное? – подала голос я. Мечислав чуть сместился – и теперь я видела всего Лаврентия. Всю «картину». – Б… – меня хватило только на одно слово. И было отчего. Певец был буквально весь искромсан в лохмотья. Грудная клетка была вскрыта, как на скотобойне. Так, что весь ливер – печень, почки, сердце – все было наружу. Руки, ноги, лицо – все тело покрывали царапины… странные палочки, загогулины, черточки, точки… Больше всего это походило на повтор одних и тех же знаков. Руны? Или нет? Чувствовалась в них какая-то система. Странная, страшная, но – система. И такими же знаками, только меловыми, был покрыт круг. И в то же время… Пространство треугольника оставалось чистым. Кто специально вырезал на теле бедолажного певуна эти значки – и что они означали? Да, система. Но ни одного четкого знака я найти не могла! Ни руны, ни иероглифа, ни даже коротенького «Х», «У» и что-то еще из высшей математики… Словно кто-то и что-то недоделал… Спугнули, что ли, маньяка? А… – Что-нибудь из внутренних органов пропало? – Мечислав задал вопрос раньше, чем я успела даже подумать. – На первый взгляд все цело. Почки, печенка, селезенка, желудок, легкие, сердце… Опа! – Сердца – нет? – Есть. Но оно… как у мумии. – Чего? – выдала я. И полезла вперед. Ой, зря я это опять сделала. Мне хватило одного взгляда на останки Лаврика. Страшным было не то, что я знала его при жизни. Во всяком случае, видела и даже могла бы познакомиться. И не кровь с внутренностями. Кого этим запугаешь после голливудских ужастиков? Да после них так и хочется телевизор тряпкой вытереть, чтобы не вляпаться. Страшным было то, что сжимал в руке Вадим. Сердце. Но… какое! Я – биолог. И если кто не знает, мы проходим анатомию. И препарируем животных. И я отлично знаю, как выглядят человеческие внутренности. И даже была в морге несколько раз. Одним словом – такими мелочами меня напугать было сложно. Вот когда нам показывали детей-уродов – то есть зародыши в формалине, и начинали рассказывать, что это может быть и с нами… Вот тут хотелось взвыть – и каждого парня протащить через ДНК-тест. И все же, все же… Это было ненормально! Да! Но – реально! И вполне объяснимо! А вот то, что держал в руке Вадим, было вообще ни на что не похоже. Серый ссохшийся комок, кажется, даже немного покрытый – чем?! Во имя всех богов и героев – чем?! Пылью?! Прахом?! Я медленно, не веря себе, протянула руку вперед. Не знаю, чего я хотела. Дотронуться до Вадима? До сердца? Или просто до стены, чтобы обрести какую-нибудь опору в этом мире? Но Вадим все решил за меня. Он разжал пальцы – и сердце скользнуло в мою руку. И в следующий миг мои пальцы свело судорогой. Чернота волной нахлынула на меня, подхватила – и понесла, не слушая криков и возражений. Я вскрикнула, проваливаясь – куда? И так же быстро, как проваливаясь – обретая себя вновь. Опять начиная видеть, слышать, осязать, и вообще – падение прекратилось. Но где? Что это было? Что происходит? Я быстро огляделась вокруг. И глубоко вздохнув, расслабилась. Моя полянка. Мое родное и уютное местечко с зарослями одуванчиков. Солнышко играет на зеленой траве, тихо шуршат сосны… Шуршали они недолго. Секунд двадцать. А потом резкий порыв ветра хлестнул меня по спине, словно заставляя… посмотреть? Идти? Я послушно сделала два шага вперед по направлению ветра. И возмущенно взвизгнула. Что за наглость?!