И не успели беглецы добраться до площадки четвертого этажа, как внизу послышался стук, снова зазвучали шаги, голоса и заскрипела открываемая парадная дверь. – Быстрее, – шепнул Кароль, подталкивая Овечкина. Они одолели последние ступени бегом и укрылись за углом арки. По счастью, в коридоре за ней никого не оказалось. По лестнице загремели шаги. Эхо сбивало с толку, мешая определить, сколько народу поднимается наверх, но чем ближе они становились, тем уверенней можно было сказать, что идет один человек. Капитан Хиббит осторожно выглянул, отпрянул обратно, и лицо его осветилось прямо-таки дьявольским весельем. Не сказав и слова, он выхватил из кармана наручники и, шепча обездвиживающее заклинание, неожиданно выпрыгнул из арки на площадку. Рыцарь Черного Света замер как вкопанный на последней ступени. Капитан коршуном бросился на него и поволок в арку, на ходу защелкивая на его руках зачарованное серебро. И удивленный Михаил Анатольевич увидел наконец лицо плененного фоментатора. Это был кавалер Эдмон, магистр Конкайт… Глава 24 – Попался, гаденыш, – тихим, но бешеным голосом сказал капитан Хиббит. – Сейчас я тебе покажу! – Что вы собираетесь с ним делать? – испуганно спросил Овечкин. Однако обездвиживающие чары уже рассеивались, и кавалер Эдмон зашевелился, силясь поднять руки. Он был значительно выше и тяжелее Кароля, который сразу же вспомнил собственную мысль об удушении наручниками. Времени предварять свои действия подробными объяснениями не оставалось. И потому капитан сказал только: – Я знаю, чего эти твари боятся больше всего! – и обрушил на красавца вампира всю мощь тайного заклинания, которому его обучили отнюдь не в разведывательном управлении Первой Лучистой. Были, были у капитана Хиббита среди квейтанцев хорошие друзья!.. – За Эттира! Через мгновение Эдмон исчез, и зачарованные наручники глухо брякнулись на ковер. А Кароль нагнулся и подхватил с пола… пучеглазую зеленую жабу. – О, – только и молвил Овечкин, отступая на шаг. – Вот вам и «о», – довольно произнес капитан, двумя пальцами плотно обхватывая жабье горло и легонько его сжимая. Глаза жабы выпучились еще больше. В них отчетливо читались вполне человеческие ужас и мольба… – И не проси, – усмехнулся Кароль. – Недолго тебе мучиться осталось. Двадцать четыре часа – и все, прощайте, рыцарь Конкайт! – Что вы этим хотите сказать? – спросил Михаил Анатольевич, невольно отворачиваясь. – Это особое заклинание, – с удовольствием объяснил Кароль. – Сутки еще у него сохранятся разум и все человеческие чувства. А потом он станет самой обыкновенной жабой, с которой бесполезно снимать заклятие. Если она и превратится в человека, это будет полный идиот, пожиратель мух… Жаба пискляво застонала. – Лучше убейте его сразу, – брезгливо посоветовал Михаил Анатольевич. – И кто вас только этому научил? – Убить не могу, – сказал Кароль. – Противно это моей тонкой натуре. А потом, у него еще есть шанс… задам-ка я Эдмончику любимый вопрос магистра Робинрауда – где? Где красотка Алиэтта? Если скажет, может, и верну ему человеческий облик… Жаба сделала безнадежную попытку кивнуть головой, и капитан слегка разжал пальцы. – Ну, говори! – Она прячется, – раздался писклявый шелест, и Овечкин содрогнулся от этого ужасного звука. – Прячется от магистра… – Где? – Так не найдешь… предместье Шеморы, Бродяжья пустошь, спросить торговца птицами Цинарта… он проведет, если… если скажешь ему, что хочешь купить зимородка с желтым оперением… преврати, преврати обратно, пожалуйста… я дам тебе все, что хочешь… – Спасибо. Я, пожалуй, удовольствуюсь тем, что у меня уже есть, – сказал капитан Хиббит. Он быстрым шагом подошел к окну в конце коридора, открыл форточку и выбросил жабу на улицу. Затем, вытирая руки носовым платком и морщась, повернулся к Овечкину. – Пошли дальше, масьёр. Все свои «фу» выскажете после. Михаил Анатольевич вздохнул. – Пойдемте. Без Ксантора нам не обойтись… Они покинули коридор четвертого этажа и начали крадучись, как и прежде, подниматься на пятый. И едва успели взойти на лестничную площадку, как внизу у входа грянул оглушительный взрыв. * * * Зачарованный камушек, пущенный ловкой рукой кавалера Грикардоса, вынес парадную дверь особняка фоментаторов с таким грохотом, словно этот малый осколочек преобразился на лету в минометный снаряд. Дверь обрушилась внутрь. На ее месте ярко воссиял правильный четырехугольник – в вестибюле горело множество ламп, – и не успел грохот стихнуть, как в пустом дверном проеме появились два темных силуэта с магическими жезлами в руках. Гном не стал дожидаться, пока рыцари Черного Света пустят в ход свое колдовское уменье. Прозвучали два выстрела, и оба попали в цель. – Вперед, – буднично сказал Кутерьма, первым вскочил на ноги и ринулся через улицу к особняку. Антон и Вероника помчались следом. И снова загремели выстрелы – ко входу начали сбегаться остальные рыцари охраны. Перед сказочницей почему-то все время маячила широкая спина Антона, не давая ей не то что прицелиться, но даже и увидеть врага. Когда добрались до входных ступеней, Антон и вовсе отодвинул Веронику в сторону, под прикрытие стены, сами же они с Кутерьмою, словно сговорившись заранее, мигом заняли места по бокам дверного проема и принялись палить по мелькавшим внутри силуэтам. У фоментаторов, похоже, огнестрельного оружия при себе не оказалось, и в ответ неслись только яростные крики да снопы искр – испускаемые магическими жезлами энергетические заряды. Кавалер Грикардос свободной рукой метнул в глубь вестибюля еще пару камешков, после чего прекратились и колдовские вспышки. Он махнул Антону, оба перестали стрелять и прислушались. Когда затихло эхо пальбы и воплей, до слуха отчаянных освободителей донесся только негромкий треск – и тот затухающий, похожий на шкворчание жира на остывающей сковороде. Гном осторожно заглянул в дверной проем. – Готово, – удовлетворенно кивнул он. – Идемте, – и безбоязненно прошел внутрь, чуть не оступившись на валявшейся у входа двери. Антон с Вероникой двинулись следом. Взорам их предстало воистину удивительное зрелище. Убитых тинтаровыми пулями рыцарей в вестибюле оказалось немного, всего человек пять или шесть. Остальные же охранники являли собою… каменные статуи, застывшие тут и там в разных позах. И статуи эти медленно, с постепенно затихающим шорохом рассыпались прямо на глазах, превращаясь в груды песка. Антон восхитился: – Ну ты даешь, Кутерьма! В магии, значит, не силен? Только по горному делу? – Ну да, – сказал гном. – Ты погоди шуметь-то, может, тут еще кто остался. Он сторожким шагом двинулся налево, к открытым настежь дверям караульного помещения, а Вероника иронически хмыкнула. Шум они уже подняли такой, что сбежаться на него должны были все, кто только находился в орденском особняке, – и живые, и даже мертвые. Антон, видимо, подумав о том же, занял позицию у подножия лестницы и устремил взгляд вверх. Вероника, крепко сжимая в руке свое так и не пущенное в ход оружие, заглянула на всякий случай под лестницу. Все, однако, было тихо – и наверху, и внизу. – Порядок, – сказал Грикардос, выныривая из комнаты охранников. – Никого. Пошли дальше! И они начали бегом подниматься наверх, держа пистолеты наготове. Пока гном осматривал каждый этаж, вышибая запертые двери с помощью своих чудесных камешков, Антон с Вероникой держали под прицелом лестницу. Но никто не спускался и не поднимался по ней, и ни на втором, ни на третьем этаже не обнаружилось ни одной живой души. * * * Когда внизу началась пальба, капитан Хиббит не стал задумываться, что это может означать, а бросился прямиком к кабинету магистра Робинрауда. Однако добежать не успел – всполошенный черный магистр сам выскочил навстречу.