– Заткнулись, – ровным голосом приказал я бандитам. Направил револьвер в темноту, потом на хозяина грота. – Без резких движений. – А-а-а… – взвыл щуплый подонок, зажимая пальцами хлещущую из бедра кровь. – Я тебя зарежу, тварь! Так и знай, найду и зарежу!.. С-сук… – Догони сначала, отброс, – холодно обронил я. И вогнал пулю во вторую ногу. – Но еще одно слово, тварь, и не оставлю тебе шанса. Мелкий урод взвыл. Больше попыток скалиться не предпринимал и затих, захлебнулся криком. А затем свернулся клубком прямо посреди лужи, состоящей из воды, крови и мочи. Рядом с ним угрюмо сопел второй амбал, сосредоточенно зажимая рану и глядя на кровь с немым изумлением. А третий потерял сознание от болевого шока. Нащупав в кармане запасной барабан, я выбил использованный и одним заученным движением зарядил новый. И пусть в старом остался один патрон, но рисковать не хотелось. – Развязать! – приказал я тому детине, что остался в сознании. Доходило долго, но все же он сообразил. Охая, приподнялся и, отбросив оголенные провода, принялся распутывать узлы на веревках. – Готово, – буркнул детина. – Только он в отключке. Дуэн хорошо обработал. – Заткнись и подбери дружков. Оттащи в угол и свяжи. Морщась и скрипя зубами, амбал выполнил приказанное. Дополнительно обезоружил себя и напарников, побросал пистолеты и ножи на середину комнаты. И за это я позволил ему перевязать приятелям раны тряпками, потом жестом приказал усесться там же и не мешать. Внешне тугодум, подручный мелкого ублюдка проявил несвойственную скорость мысли и понятливость. Уселся и, взяв кандалы с ближайшей полки, защелкнул у себя на запястьях. – Вот теперь можно и поговорить, – пробормотал я. Повернулся к невольным зрителям и криво усмехнулся поверх дула револьвера, перепрыгивающего с одной цели на другую. – Правда, дядюшка? Нолан сидел, вжавшись в спинку дивана. Разом побледневший, с крупными каплями пота на лбу и вытаращенными глазами. Слишком уж быстро все произошло, неожиданно. Но стоит отдать должное, пришел в себя быстро. И пусть испугался, но самообладания не потерял. Одарил меня недобрым взглядом, скривился. Все такой же субтильный. С неприятным лицом и жидкими волосами, глазами, смахивающими на грязный лед, что прятались под массивными надбровьями. Производил бы жалкое впечатление, если бы не властность, окутывающая незримой аурой, флер злости да дорогая пижама с мягкими туфлями. – Ормонд, – сказал, как выплюнул, родственник, продолжая тискать в руках стакан с ромом, – как ты посмел ворваться сюда? Да ранить людей… Это… это… неприемлемо… Я тебя… – Дядя, – перебил я укоризненно, – выдохни, зрителей тут нет. Оставь представление для других. Ты прекрасно знаешь, зачем и почему я пришел. – Но как… – А как пробрался мимо охраны и врат, пусть останется маленьким секретом, – невольно копируя тон Талли, произнес я. – И поверь, я сумею уйти так же легко, как и вошел. – Не надо бросать водяную пыль в глаза, – ядовито фыркнул Нолан Мак-Моран. – У меня полный грот охраны. И раз на то пошло, то ты сам пришел. Подозреваю, душа заболела, решил спасти дружка, мелкого торгаша. Или смекнул, что твои секреты в опасности. Не важно. Это лишь значит, что условия буду диктовать я. – Ты кое-что забыл, дядя, – усмехнулся я. – И что же? – поинтересовался родственник с сарказмом. – Револьвер у меня, – улыбнулся я шире. И медленно, картинно взвел курок. Услышав металлический щелчок, Нолан на миг замер и судорожно сглотнул, взгляд стал невидящим, пустым. Затем попытался обернуться на тень за спиной, но, поняв, что скрывающийся во мраке хранит безмолвие и не двигается, скрипнул зубами. – Ты собираешься что-то делать? – требовательно спросил дядя через плечо. – Нет, – глухо ответили из темноты. – Заплачу втрое! – заявил Нолан. – Тебе хватит с лихвой. Обезоружь племянника, оглуши. Я не поскуплюсь. – Нет, – вновь раздался хриплый голос, тень шевельнулась. – Я не твой ручной убийца. – Проклятье на твою голову! Тряпка! – сплюнул дядя. Повернулся ко мне и, выдержав угрюмую паузу, сказал с ненавистью: – Ты не посмеешь, Ормонд. Ты пустышка! Блудный сын моего непутевого брата и потаскухи-простолюдинки. Отребье и бродяга, променявший честь семьи на невесть что, спутавшийся с такими же ублюдками. И зачем-то вернувшийся в неподходящий момент, чтобы отобрать у меня заслуженное. Признаться, в первый момент я искренне полагал, что набиваешь цену. Но, по-видимому, ты настолько глуп, что, верно, решил взять на себя бремя… Так вот, мальчик, я тебя огорчу. Настоящая власть и имя должны быть чем-то подкреплены. Как минимум деньгами, связями. Чего у тебя нет. И потому ты никто, а я кто-то. Подождав, пока он выдохнется, я склонил голову, якобы обдумывая услышанное с глупой усмешкой на устах. А затем выстрелил в диван рядом с ним и вновь испытал легкое удовлетворение, глядя в испуганно расширившиеся глаза. – Пожалуйста, не оскорбляй мою мать, и так натерпелась, – мягко попросил я. – Еще раз ляпнешь нечто подобное, и я сделаю дырку в тебе, а не в мебели. И знаешь что? Пуле плевать, есть ли у тебя деньги или нет. Это я как бродяга и отребье говорю. Ты умрешь, а я опять исчезну. Такие вот дела. Мы друг друга поняли?.. Теперь он приходил в себя несколько дольше. Но совладал с собой и едва заметно кивнул. Почти недрогнувшей рукой поднес стакан ко рту и сделал большой глоток. Оставалось лишь восхититься выдержкой. Пафосный мерзавец, но нервы стальные. – Хорошо, – наконец сказал Нолан. – Ты пришел за своим дружком? Так забирай, и проваливайте отсюда! Эту партию ты выиграл, Ормонд, признаю. – Не так быстро, дядя, – спокойно сказал я. – Что? – возмутился родственник, брызжа слюной. – Денег хочешь? Или крови?.. Чего?.. – Ответов, – коротко, но веско обронил я, прожигая его взглядом. – И поверь, я пойму, если начнешь лгать. А если откажешься говорить… что ж, у нас целая ночь впереди, а место вакантно. И тут я красноречиво скосил глаза на стальное кресло, в коем сидел Проныра. Приятель, похоже, начал возвращаться из мира грез. Дыхание изменилось, сам слабо зашевелился. Как я и предполагал, истязали ради того, чтобы доставить как можно больше боли при минимуме повреждений. Однако же крови на нем изрядно, будто неумелые болги пытались заколоть свинью. И именно кровь увидел дядя. Заляпанные алыми брызгами и слюнями стены, пол в багровых разводах. Увидел будто впервые, и побледнел чуть сильнее. – Проклятое семя, – процедил Нолан. – Угрожаешь, Ормонд? – Что ты? Бог с тобой. Если бы я угрожал, то пришел бы сюда с Рэйчил. Или Реганом. А так, предупреждаю. – Если тронешь детей, ублюдок, тебе мира будет мало! Не спрячешься! Найду и порву на куски! Сгною!.. Вот теперь я его задел. Брат отца в порыве чувств раздавил стакан в руках, но не заметил, что порезался. Пошел пятнами, сжал кулаки и дернулся вперед, будто порвался прыгнуть и вцепиться в шею. Но наткнулся взглядом на дуло револьвера и пару секунд сидел неподвижно. А затем беспомощно откинулся назад и медленно выдохнул. – Вот и хорошо, – мягко произнес я. Помедлил, собираясь с мыслями, и добавил: – Знаешь, я ведь не сомневался, что от тебя последует какая-то подлость. Что решишь припугнуть или подставить. Но предположить не мог, что подстроишь так ловко и хитро. Подослал сначала тех ублюдков, а потом и якобы спасителя. Спасителя, коего я знаю с детства, кому доверяю. Приглашу в дом, и там он сможет установить прослушивающее устройство. Вот так вы и узнали кое-что из моих намерений, о ключе, о том, что собираюсь навестить Мак-Молоуни. Узнали и решили сыграть свою игру. Но затем что-то пошло не так… да, Бран?.. Я поднял взгляд выше дядюшкиной головы и посмотрел на темное пятно в сумраке зала, расплывчатый человеческий силуэт. Улыбнулся и подмигнул. Ответом стало молчание в переплетении ярких струй противоречивых эмоций. Но тень шевельнулась, и раздался приглушенный, словно раздающийся через подушку голос: – Ты прав, Орм. На приеме меня сбила с толку та певичка. А когда очнулся, ты уже исчез. План сводился к тому, чтобы забрать в условленном месте сумку со снаряжением, а затем проследить за тобой. И я пытался… – Но не смог, – подхватил я. – Заплутал. Потом случайно вышел к сокровищнице Мак-Молоуни и решил: не пропадать же добру. Наверняка тебя снабдили нужными инструментами для взлома. Но пройти мимо следящих артефактов и пробраться в хранилище уметь надо, такому на флоте не учат. – У меня весьма разносторонний опыт, – хрипло ответили из темноты. – Не одного тебя жизнь потрепала. Но ты не прав, я изначально предположил, что ключ может храниться там, решил попытать счастье вместо того, чтобы искать тебя. Определенно ошибся. – Все равно браво, – хмыкнул я. – Артефакт не отыскал, но разжился эарами. Тоже неплохо. Вот только дядюшка хотел иного. И тогда ты вспомнил о Коуле, ведь я пару раз упоминал о моем доверенном агенте. Разыскал, предложил захватить. В надежде, что я отдал ключ ему для продажи. Но и тут вас постигла неудача. – Верно, – раздался сухой ответ. Друг детства выдержал еще одну паузу и спросил: – Как ты догадался? – На самом деле подозревал изначально, – пожал плечами я. – Просто верить не хотелось. Меня сразу насторожила слежка, едва я вышел от юриста, где объявляли решение о наследовании. И тогда я впервые увидел Мстителя, спрятавшись в одном из технических тоннелей. Во второй раз столкнулся в библиотеке университета, застал за похищением планов Лимба. И, наконец, я встретил тебя, спешащего на помощь, когда эти… хм… господа пытались сделать меня сговорчивее. Единственная ошибка – маску пустоты ты деактивировал поздновато. И хоть я был слегка помят, но некие подозрения закрались. Да и потом ты вел себя странно. И хотя умело играл эмоциями, но… прокол там, несуразность тут, постоянные флюиды Изнанки. Окончательно картинка сложилась, когда я увидел мелкого урода в офисе своего приятеля и проследил почти до самого грота дядюшки. И вновь пауза. Звенящая, тревожная, наполненная противоречивыми эмоциями. Тень вновь дрогнула, двинулась вперед. Свет скользнул по плащу и широкополой шляпе, озарил грязные бинты, скрывающие лицо. Друг детства медленно снял головной убор, бросил на пол. Затем размотал повязки и вскинул голову, посмотрел прямо и внешне бесстрастно. И вроде черты знакомы – резкие, хищные, крупноватый нос и стальные искры в серых глазах, кривой шрам на левой щеке, проседь в волосах, но вместе с тем теперь я видел перед собой совершенно незнакомого человека. А образ угловатого мальчишки, ранее накладывавшийся на него, изрядно поблек. – Мне жаль, Ормонд. Я не умел отличать правду ото лжи, но сознавал, что он говорит, не кривя душой. Слишком уж веяло болью. Болью, страхом, невыразимой тоской и вместе с тем – решимостью. – Знаю, – ответил я, целясь из револьвера. – Но коль уж так обернулось, объясни, пожалуйста, на кой хрен ты спутался с Ноланом. Чем он так тебя зацепил? И что за нелепый образ Мстителя? Понимаю, люди любят подобное. Но зачем? – Долгая история. – Пожалуй, мне некуда спешить. – А что говорить?.. – поморщившись, сказал Бран. – Когда я вернулся в Тару, меня тут никто не ждал. Без гроша в кармане, без дома и без друзей. Хорошую работу найти не удалось. И чтоб не протянуть ноги, таскал тюки в портовом. Ну а потом как-то созрела мысль, что надо выходить из положения. – И ты решил, что грабеж – лучший способ поправить благосостояние? – иронично прокомментировал я. – Не совсем, но в целом верно. Я отчаялся. И тут на глаза попался местный воротила, собирающий дань с торговцев, издевающийся над простыми работягами. В тот же вечер я зашел к нему в гости и поговорил по душам. А чтобы не узнал, обвязал лицо бинтами. Потом были другие. Я сумел добыть оружие, устройства. – Так и появился Мститель?.. – Народ сам придумал сказку, – вновь скривился Бран. – Да, я помогал особо нуждающимся. И отбирать последнее у бедняков претило, старался бить по зубам тех, кто наживался на других. Люди же придумали героя. – Людям вообще надо верить, – обронил я. – Не в бога и ангелов, так в дьявола и чертей. В партию, в профсоюз, в лорда. Ну или в героя, отбирающего у богатых, раздающего бедным. Но да ладно, это на твоей совести. Другой вопрос – почему Нолан?.. – Опять же, – ответил тот, кто до сего момента скрывался под маской, – случайность. По возвращении я пошел к нему, предложил услуги, но получил отказ. А потом он как-то прознал о моих делах. Дал одно задание, потом другое, щедро платил. Затем обмолвился, что у него есть некие бумаги. Тут Бран замешкался. И хотя тщательно контролировал лицо, я вновь уловил ту едкую смесь эмоций, что плескалась в душе, – от отвращения к себе до лихорадочного волнения и какой-то смутной надежды. – Что за бумаги? – быстро спросил я. – Записки твоего отца. Дневник, – рублеными фразами изрек друг детства. – Он пообещал, что отдаст, если помогу ему отобрать у тебя титул лорда. И что в тех заметках есть некие упоминания, след. Прости, но я не могу так бросить дело. Не могу предать память человека, позволившего выжить и стать тем, кто я есть. И если имеется мизерный шанс найти на дне обломки «Айне», я использую. Друг детства не выдержал и осекся, его лицо исказила короткая судорога. Но взгляда не отвел. Мы смотрели друг на друга. Я с удивлением, он – с вызовом и страданием. Господи, так вот что им движет! Вот что терзает! Я думал, остыл и успокоился. Но он до сих пор, спустя годы не оставил надежды выяснить, что же стало с лордом Лиром. И эта боль, эта надежда переросли в манию настолько сильную, что при выборе между слабым шансом что-то раскопать и дружбой со мной поддался страсти. Страдал и мучился, но упрямо следовал по выбранному пути в отличие от меня. Я-то плюнул на память отца, стер, как мел со стены. А мальчишка-прислужник, юнга и помощник верен до конца. В душе родился отклик – слабое эхо, длинная тоскливая нота, царапающая внутренности. Как проступивший на песке рисунок.