— Это было здорово. — Я люблю безжалостных женщин. Когда ты сказала ему о размере рук Данте Сальваторе… — Рик держался за бок, пока смеялся от души, а затем вытер слезу с глаз. — Bravissima [105], Елена. Я подмигнула Рику, затем сжала руки на бедрах. — Я знаю тебя сколько, четыре года? И ты ни разу не давал понять, что говоришь по-итальянски. Он подмигнул мне. — А только женщины могут хранить секреты? Мужчина-загадка — это нечто прекрасное, нет? Я рассмеялась, всегда умиляясь его уверенности в себе, будто часть ее передалась и мне. — У тебя много талантов. Он пожал плечами с притворным смирением. — Как и у тебя. Яра будет довольна. Партнерство, а вот и ты. Я замешкалась на долю секунды, моя улыбка дрогнула. Потому что, честно говоря, я не думала о партнерстве. У меня на уме было только одно, и это были сто девяносто пять сантиметров с густыми черными волосами и склонностью смотреть на меня так, словно я Мона Лиза, которой нужно удивляться и восхищаться. Рик нахмурился, но я отмахнулась от него. — Ты позаботишься о том, чтобы он оказался в безопасном месте? Мы ни за что на свете не оставили бы Оттавио на произвол ди Карло или обвинения. От его показаний зависела победа или поражение. Рик перевел бы его в безопасное место, охраняемое наемной охраной до суда. У нас все еще не было даты судебного заседания, но колеса были в движении, и мы предполагали, что процесс начнется в ближайшие несколько месяцев. Взятки Сальваторе и влияние Филдс, Хардинг и Гриффит ускорили судебное разбирательство, хотя обычно такие громкие дела не доходят до суда менее чем за год. — Да, — согласился Рик, засунув руки в карманы джинсов и откинувшись на пятки. — Мне почти не хочется об этом говорить, но ты не рассматривала возможность того, что Козима могла быть убийцей Джузеппе. Каждый атом моего тела замер. Конечно, я рассматривала эту возможность. Это все еще была одна из моих главных теорий. Рик мне нравился, но я не была уверена, что доверяю ему настолько, чтобы разглашать что-то, что могло поставить мою сестру под угрозу ареста. Поэтому я бросила на него свой лучший холодный взгляд удивления. Он добродушно пожал плечами. — Я просто подумал. Вскрытие и свидетели говорят, что ди Карло был убит до перестрелки на дороге. Вполне справедливо предположить, что кто-то в том ресторане мог убить его. Если исходить из предположения, что его собственный головорез не застрелил его перед смертью, то остаются два человека, о которых мы точно знаем, что они были в Оттавио. Козима и Мейсон Мэтлок, который пропал без вести. Предположительно мертвый, ему не нужно было говорить. Можно предположить, что кто-то, возможно даже Сальваторе или семья Мейсона ди Карло, добрались до него раньше, чем полиция смогла его найти. Конечно, Рик пришел к той же теории, что и я. — Моя сестра модель, Рик, — сказала я своим лучшим снисходительным голосом, ведя себя так, будто Козима была не более чем дурочкой, хотя это было совсем не так. — Я не думаю, что она даже не знает, как стрелять из пистолета, если бы захотела. Он приветливо кивнул, но его карие глаза пристально смотрели на меня из-под ресниц. — Конечно. Это всего лишь теория. Я отрывисто кивнула ему, а затем ярко улыбнулась, надеясь ослепить его от правды. — Мне было приятно делать это с тобой. — Всегда, — согласился он, снова поцеловав меня в щеку и слегка сжав мой локоть. — Сегодня ты кажешься… спокойнее. Мгновенно моя бровь сжалась, и я стала еще более настороженной, чем раньше. — Прости? Он поднял руки вверх, поддавшись смеху. — Господи, не надо опять на меня наезжать. Я имел в виду это как комплимент, Елена. Сегодня ты кажешься более спокойной с самой собой. Не было никаких колебаний в том, чтобы сделать то, что нужно было сделать для нашего клиента. Раньше ты, возможно, поборолась с этим. И… — И? — я почти набросилась на него, паника затопила систему, как вода, пролитая на жесткий диск. Меня сильно глючило от мысли, что я могу выдать что-то, что может связать меня с Данте не только в профессиональном плане. — И, — пробурчал он. — Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что ты перепихнулась с кем-то. Моя грудь сжалась так, что я не могла дышать, но я заставила себя слегка рассмеяться и отмахнуться от его слов небрежным взмахом руки. — Поверь мне, Рик, я покончила со всем этим. — Сексом или любовью? Я окинула его холодным взглядом и открыла дверь Феррари, давая понять, что закрываю тему. — Мужчины, — парировала я, прежде чем нырнуть в низкую машину. — Пока, Рик. Только после того, как я завела машину, и ровный гул двигателя пронзил меня, я сделала глубокий, дрожащий вдох. Я не солгала. Я покончила с мужчинами. К сожалению, Данте Сальваторе был гораздо больше, чем мужчина. Он был зверем, и, по правде говоря, он единственный, кто когда-либо заставлял меня чувствовать себя красавицей. Вздох вырвался из рта, как воздух из проколотой раны, когда я дала команду системе автомобиля набрать его имя и отъехала от обочины, чтобы вернуться в Манхэттен. — Ciao lottatrice mia [106], — глубокий гул Данте, так похожий на ровное урчание машины возле меня, погасил часть паники, затянувшейся, как молочная кислота, в мышцах. С какого-то момента я перестала раздражаться, когда он говорил со мной на моем родном языке. — Ты довольна моей красоткой? Я с удовольствием потерла руки о блестящую кожу рулевого колеса. — Она изысканна. — Скажи мне это по-итальянски, — подначивал он. Юмор и веселье забурлили в моем горле от его заигрываний. Прошло так много времени с тех пор, как я наслаждалась таким простым общением с кем-либо. — Lei è squisita. — Molto bene [107], Елена, — мрачно похвалил он. — В следующий раз, когда я поцелую этот великолепный красный ротик, я сделаю тебя такой сумасшедшей, что ты будешь знать только итальянский. Я попыталась насмешливо усмехнуться, но идея была странно привлекательной. Обычно итальянский был языком моей паники, страха, его корни глубоко уходили в прошлые травмы. Мысль о том, что Данте может вывести его из тени на свет с помощью чего-то столь мощного, как его прикосновение, возбуждала и радовала. — Я позвонила не для того, чтобы флиртовать с тобой, — сказала я ему, вспомнив. — Мы только что допросили Оттавио Петретти. Он согласился выступить свидетелем нашей защиты. Наступила долгая пауза. — У меня сложилось впечатление, что он не станет, — сказал он осторожно, но за словами скрывалось множество невысказанных мыслей. — Его удалось убедить. Мне было трудно сдержать самодовольство в голосе, и я поняла, когда Данте усмехнулся, что мне это не удалось. — Как бы я хотел быть мухой на стене при этом разговоре. Ты расскажешь мне об этом, когда вернешься домой. Домой. Квартира Данте определенно была таковой для его команды. Чен, Марко, Якопо, Фрэнки и Адриано практически жили там, как и Бэмби, которая готовила и убирала, и ее милая маленькая девочка Аврора, которая часто навещала их. Торе приезжал и уезжал по крайней мере раз в неделю из своего дома в долине Ниагары и всегда оставался на ночь в квартире, сам готовил ужин, сидя локоть к локтю со своим псевдосыном. Они наполняли пространство смехом и своим ощутимым восхищением, и обожанием друг друга. Они были безжалостными донами мафии, но их отношение друг к другу и ко всем остальным было далеко от той жестокости, которую я наблюдала от солдат в Неаполе, будучи девочкой. Торе и Данте наслаждались играми, в которые они играли с Авророй, смеялись вместе с ней, словно она была сокровищем. Они вместе играли в шахматы после ужина за вином, обмениваясь колкостями на смеси английского и итальянского.