Бэмби моргнула, а затем вопросительно посмотрела на Данте. — Простите, это была я, — призналась я. — Она выражала неприязнь к своему имени из-за связи со Спящей Красавицей. — я пожала плечами, немного смутившись. — Рора, — пробубнила она, затем потрепала пухлую щечку своей дочери. — Красивая и сильная, как моя девочка. Мое сердце согрелось, даже когда оно пульсировало от боли, видя искреннюю любовь и восхищение между матерью и дочерью. Я жаждала такой связи так сильно, что даже зубы болели от этого. Большой палец Данте поглаживал мой позвоночник. Я сделала маленький, прерывистый глубокий вдох. — Вижу, ты хотела помочь Zio [67] Данте с ужином, — заметила Бэмби, окидывая взглядом беспорядок на островке. Данте совершенно невозмутимо ухмыльнулся. — Каждый итальянец должен уметь готовить пасту. — Вот почему я не люблю тебя на своей кухне, — добродушно проворчала она, когда он забрал у нее несколько пакетов с продуктами и освободил для них место на островке. — Я столкнулась с Адриано в подъезде. Он сказал, что хочет поговорить с тобой в офисе. Данте бросил на меня взгляд, но Бэмби отпихнула его и практически вытолкнула из кухни. — Оставь готовку женщинам. Мы делаем это намного лучше, чем ты. Он ушел, бросив на меня последний взгляд, оставив меня с женщиной, которая, я не была уверена, могла бы мне понравиться. Ревность была сукой, и я боролась с ней всю свою жизнь. — Честно говоря, я счастлива, побыть с тобой наедине, — удивленно призналась Бэмби, когда начала складывать продукты. Я подвинулась, чтобы помочь ей по пути, вспоминая годы в Неаполе, когда я была маминым помощником, делая такие вещи для всей семьи. — Ох? Она кивнула, глядя на Аврору, которая порылась в маминой сумочке, чтобы найти Айпад, на котором она сейчас играла в какую-то игру. — Я хотела получить возможность попросить у тебя… юридическую консультацию. Я нахмурилась. — Я занимаюсь уголовным правом, но уверена, что могла бы что-нибудь предложить, что бы это ни было. Все в порядке? Глаза Бэмби действительно были самыми широкими и голубыми из всех, что я когда-либо видела, настолько идеально круглыми и непрозрачными, что казались мраморными. — Все будет хорошо, если ты сможешь мне помочь. Думаю, мне нужен адвокат. — Хорошо, — сказала я медленно, изучая ее взволнованные движения, когда она кружилась по кухне, расставляя вещи по местам, чтобы приготовить соус для пасты. — Почему бы тебе не начать с причины всего этого? Она прикусила губу, секунду смотрела на меня из холодильника, а затем переместилась туда, где я прислонялась к стойке. Я была потрясена, когда она взяла мои руки в свои, и только голос Данте, просившего меня быть доброй к женщинам в его семье, удерживал меня от того, чтобы вырвать их из ее хватки. — Могу ли я доверять тебе? — спросила она, в ее словах звучало отчаяние. Она сжала мои руки так сильно, что кости сошлись с кожей. — Я знаю, что Данте доверяет, и обычно мне этого достаточно, но мне нужно знать, могу ли я доверять тебе. — Да, — мгновенно подтвердила я, прочитав панику в ее глазах. Край ее отчаяния напомнил мне маму в те моменты, когда Симус ставил нашу семью под угрозу, и она чувствовала бессилие и страх. — Пока это не узурпирует мои отношения с Данте, я могу помочь тебе. Она прикусила губу с такой силой, что плоть треснула, и бусинка гранатовой крови потекла на ее подбородок. — Я… я не знаю, узурпирует ли это. Это об отце Авроры. — Это как-то связано с его делом? — надавила я. Эти огромные глаза быстро моргнули. — Я… я не знаю точно. Но я беспокоюсь. Технически, я не могла взять ее под свою ответственность, если это означало, что у нее может быть информация по делу. Это может поставить меня в положение, когда мне придется давать показания в суде, что означало бы, что мне придется взять самоотвод из команды юристов. — Ты в безопасности? — спросила я, потому что все еще не была уверена, откуда взялся ее страх. Она кивнула с тяжелым вздохом. — Пока что. — Елена, — донесся из коридора голос Адриано с сильным акцентом. — Данте хочет видеть тебя в кабинете. — Это может немного подождать? — спросила я, притягивая Бэмби еще ближе к себе за наши соединенные руки. — Я нужна Бэмби. — Нет, — категорично заявил Адриано, скрестив свои громадные руки на груди. Я закатила на него глаза, а затем сжала руки Бэмби. — Я дам тебе свою визитку, хорошо? Если тебе понадобится поговорить со мной, ты можешь позвонить мне на работу или домой. Если ты сможешь точно сказать, связано это с Данте или нет, я смогу помочь или попрошу кого-нибудь из других коллег. Бэмби лучезарно улыбнулась мне такой же широкой, великолепной улыбкой, как и ее дочь, прежде чем заключить меня в быстрые крепкие объятия. — Grazie[68], Елена. Я неловко кивнула, когда она отстранилась, а затем повернулась, чтобы последовать за Адриано по коридору в кабинет Данте. Раньше у меня не было возможности осмотреть всю квартиру, но меня поразило, насколько она велика, когда мы миновали несколько закрытых дверей на пути к комнате, которую Данте использовал в качестве своего офиса в самом конце. — Buona fortuna [69], — проворчал Адриано, открывая черную дверь, обшитую панелями, чтобы я могла пройти. Я хмуро посмотрела на него через плечо, когда проходила мимо, но он уже закрывал дверь перед моим носом. Когда я обернулась, то смутно отметила, что весь кабинет снова был выдержан в насыщенных черных оттенках, только корешки книг, стоящих на полках от пола до потолка на двух стенах, выделялись цветом. Но у меня не было времени, чтобы составить каталог, потому что Данте прислонился к передней части своего роскошного стола, скрестив руки на широкой груди, его черты лица были мрачно нахмурены. — Ты, должно быть, очень любишь черный цвет, — неубедительно пошутила я, потому что напряжение вокруг Данте, казалось, возрастало с каждым моим вдохом, пока мы смотрели друг на друга через весь большой кабинет. — Vieni qui [70], — резко приказал он. Мои губы сжались. — Не приказывай мне. Я не одна из твоих солдатов. — Нет, — согласился он низким мурлыканьем, которое было больше угрозой, чем соблазн. — Vieni qui, lottatrice mia [71]. Я колебалась, мой разум боролся с желанием подчиниться. Я стиснула зубы так сильно, что заныла челюсть, но, в конце концов, подошла ближе и остановилась на расстоянии вытянутой руки от напряженного мафиози. — Что? — требовательно спросила я, чувствуя себя ребенком, которого вызвали в кабинет директора, чтобы искупить вину за свои проступки. Данте изучал меня своими влажными черными глазами, все его тело сжималось от усилия сдержать гнев, который клокотал у него на поверхности. — Я слышал, что сегодня ты познакомилась с мужчиной, — сказал он наконец. Мгновенно я сделала шаг в сторону от него, но Данте уже двигался, зная меня достаточно хорошо, чтобы пресечь мой полет. Его горячая рука обхватила мое запястье и впилась в мясистую ладонь. Он не сказал ни слова, но смотрел на меня хищными, голодными звериными глазами, которые говорили о том, что он хочет съесть меня в качестве следующего блюда. Адреналин, разливающийся по моим конечностям, накапливался в нутре и просачивался ниже, нагревая место между бедер, к которому я не испытывала желания прикоснуться уже несколько месяцев. — Кто тебе сказал? — я совершила ошибку, спросив. Данте оскалил зубы. — Ты должна была сказать мне. Не сердись на Адриано за то, что он сделал то, что я просил. — За то, что шпионил за мной? — я огрызнулась, наклоняясь ближе к сердитому мафиози, хотя знала, что это опасно. Страх и волнение переплелись в моей груди, танцуя вместе так, как никогда раньше. Я чувствовала себя переполненной кипящей энергией, беспокойной от необходимости ткнуть в рычащего медведя передо мной, пока он не взревет. Извращенная часть меня хотела увидеть, что произойдет, когда он это сделает. — За то, что присматривал за тобой, — прошипел он, оттолкнувшись от края стола так, что наши тела столкнулись, и мои легкие изгибы уступили его железным граням. Мои соски были так туго сжаты, что пульсировали, когда они касались его верхней части живота. — Я могу сама о себе позаботиться, Данте. Мне не нужно, чтобы за мной присматривали, как за каким-то ребенком, — возразила я, приподнимаясь на цыпочках своих высоких каблуков, чтобы оказаться еще ближе к его насмешливому рту. — Как за ребенком? Нет, у ребенка иногда больше рассудка, чем у тебя, — жестоко возразил он. — Ma dai [72]! Ты знаешь человека, которому дала свой номер, Елена? — Это имеет значение? В отличие от тебя, он был джентльменом. Я ни разу не повышала голос, но обнаружила, что почти кричу на него, тонкое пространство между нашими рычащими ртами заполнялось нашим смешанным дыханием, горячим, как огонь дракона. — Gentiluomo? [73]