— Помощник прокурора США Джером Хансен почти отказался вести дело Арнольда Беккера, когда узнал, что ты представляешь его интересы, — продолжил он, льстиво. К сожалению, это сработало. Я крутанула туфлю на красном каблуке и приподняла бровь, глядя на него. — У меня есть время присесть, если вы хотите и дальше меня хвалить. Деннис рассмеялся, его лицо еще более приятно изогнулось. — Тогда садись, пожалуйста. Расскажи мне, как ты узнала, что «WDH» несправедливо уволила его. Наш частный детектив не смог этого выяснить. Я застенчиво взглянула на него. — Это между частным детективом нашей компании Рикардо Ставосом и мной. Он вздохнул, и хотя я много лет не встречалась ни с кем, кроме Дэниела, я узнала в этом намек на флирт. — Женщина с секретами. — Честная женщина, — поправила я. — Приятно знать, что яблоко упало далеко от дерева. — я поджала губы, услышав еще один комментарий о моем отце, но Деннис поднял руки, изображая притворную капитуляцию. — Тебе действительно не любопытно услышать о детских злоключениях о твоём отце? — Нет. Ничто из того, что вы говорите, не может очеловечить человека, которого я знаю как монстра. Он казался шокированным моей прямотой. — Он всегда был немного негодяем… но я не знал, что он пошел по такой темной тропе. — Не удивляйтесь, если однажды вы возбудите против него дело, если он когда-нибудь окажется в США. Мне снились кошмары о том, что происходит, и я благодарила свою счастливую звезду, что много лет назад мне посчастливилось взять мамину фамилию, чтобы не быть связанной с ним. — И, к сведению, я бы предпочла, чтобы люди не знали, что я была с ним в родстве. — Конечно. — Деннис посмотрел на меня оценивающим взглядом. — Послушай, я сразу перейду к делу, чтобы мы могли перейти к более интересным темам для разговора. Если твой клиент готов выдать кого-нибудь из других Семей, мы можем предложить заманчивую сделку о признании вины. Сокращение срока заключения в исправительной колонии среднего режима. Без моего разрешения у меня вырвался легкий смех. Мысль о таком человеке, как Данте Сальваторе, столь уверенном в собственном величии и святости своего преступного братства, скорее обернулась бы против собственной матери, чем против другого капо. Мне не нужно было это озвучивать, чтобы Деннис прочитал мой отказ. — Ты обязана передать это своему клиенту, — напомнил он мне несколько оскорбительно. — Это может означать разницу между смертью за решеткой и выходом из тюрьмы до того, как он состарится. — Это не первый раз, когда вы делаете это предложение, — сказала я. Хотя я не была уверена, я не сомневалась, что он говорил то же самое Яре до предъявления обвинения. — Вероятно, и не будет последним. Вам плевать на одного человека. Вам нужна вся операция. Он очаровательно улыбнулся. — А кто бы не захотел? — На таких делах делают карьеру, — согласилась я, но в голосе было раздражение. Это могло быть соревнование, мое желание победить кого-либо в суде, потому что я владела этой ареной. Но тоненький голосок подсказывал мне, что это могло быть и неуместным чувством преданности. Несмотря на то, что Данте был преступником, человеком, который заслуживал тюрьмы, я внезапно обнаружила, что не в состоянии желать ему провести в клетке всю оставшуюся жизнь, даже если бы не участвовала в этом деле. Он был слишком… жизненно необходим. По той же причине, по которой я избегала посещения зоопарка, я хотела избежать взгляда Данте, запертого в стальной коробке. — Или ломают, — закончил Деннис, и я знала, что он правильно прочитал мой тон. Один из нас выиграет, а другой проиграет. Деннису нужна победа, чтобы наполнить паруса своей политической кампании. Мне нужна победа, чтобы я могла выбраться из-под тени моей семьи, ее достижений и ошибок и встать в центре как я самостоятельная личность. Я знала, что все сводится к тому, кто из них двоих более отчаянный, потому что так было всегда. Я выросла в Неаполе, где дети дрались кулаками в песочнице, потому что видели, как их родители делают это на улицах, поэтому знала все о победе любой ценой. Но я не недооценивала Денниса О'Мэлли только потому, что он теперь жил привилегированной жизнью. Если он и был чем-то похож на моего отца, с которым он вырос, то тем, что вырос бедным и голодным. На то, чтобы удовлетворить ненасытный аппетит, привитый таким воспитанием, потребуется больше, чем пара десятилетий. — Пусть победит лучший, — сказала я с натянутой улыбкой, встав и протянул руку на прощание. Деннис встал, чтобы пожать ее, его гладкая и черствая от мозолей рука свободно обхватила мою, его глаза были на два сантиметра ниже моих, так как я стояла на высоких каблуках. Он не испугался. — Победителю трофеи, — согласился он, поглаживая мою ладонь большим пальцем. — Победителю трофеи. Глава 8 Елена Данте жил на Восточном Центральном Парке в двухэтажном пентхаусе с видом на зелень огромнейшего парка. Это было старое каменное здание с горгульями, вырезанными на многоуровневых балконах верхних этажей. Меня удивила его элегантность и старомодный шарм. Данте казался мне мужчиной со стилем «стекло и хром», современным мачо в области дизайна. Тем не менее, я понимала стоимость такого помещения в городе и была потрясена тем фактом, что мафиозные семьи работали как компании из списка Fortune 500, накопив так много несметных богатств, что репортеры могли только гадать об их дивидендах. На его этаж поднимался частный лифт, и человек, который позволил мне подняться, был таким же итальянцем, как и все, с толстой шеей, широкими плечами, невысокого роста, как у южанин, с жесткими черными волосами. — Ciao (в пер. с итал. «здравствуйте), — приветствовал он меня громким криком, который напугал. — Вы здесь, чтобы увидеть мистера Данте, si (в пер. с итал. «да?») — К мистеру Сальваторе, да, — согласилась я, вежливо улыбнувшись, когда последовала за ним в лифт, прижимая к груди сумочку, будто она могла защитить меня от его итальянизма. Словно такие вещи были заразными, и я рисковала заразиться. Он улыбнулся мне с дыркой меж зубов. — Следовало бы знать, что мистера Данте будет представлять такая симпатичная Ragazza (в пер. с итал. «девушка»). Я не знала, как на это реагировать, поэтому просто поджала губы и удержала феминистский ответ за языком. — Тяжелый день? — продолжал он в том же дружелюбном ключе, как если бы мы были хорошими приятелями. — Сегодня мы переставляем все три этажа. — Прошу прощения? — спросила я, мой интерес возрос, когда лифт начал плавно подниматься по башне. — Мистер Данте выкупил два этажа под своим, — сказал он, нахмурившись, глядя на меня, будто я была глупа. — Мужчина должен иметь семью рядом собой, если он застрял здесь. Одиночество творит ужасные вещи с человеческим духом. Я недоверчиво приподняла бровь. Итак, за сорок восемь часов Данте выкупил три верхних этажа роскошного многоквартирного дома, чтобы иметь поблизости своих соратников. Ох, но по-своему это был гениальный ход. Ему не разрешалось покидать жилой дом, но внутри здания он имел полную свободу действий, и никто не заметил бы его посещений других квартир. Это умный способ обойти требование о том, чтобы никакие известные преступные партнеры не могли навещать его во время домашнего ареста. Если они уже жили в этом здании, встречаться и вступать в сговор стало намного проще. О да, Данте был умен. И, очевидно, могущественен, если смог подкупить или заставить людей покинуть свои дома в такой короткий срок. Мужчина в вестибюле, который начинал напоминать мне какого-то итальянского лепрекона с его бойкой ухмылкой, невысоким, коренастым телом и странно веселой мудростью, снова улыбнулся мне, коснувшись кончика носа. — Меня зовут Бруно, — представился он, протягивая пухлую волосатую руку, чтобы пожать мою. — Я знаю все, что происходит в этом здании. Глаза и уши мистера Данте, если хотите. — Вас может допросить обвинение, — предупредила я его. — Надеюсь, что вы не станете так свободно общаться с ними, как со мной. Мгновенно его маленькие глазки опустились в тяжелые складки, образованные хмурым взглядом. — Я скорее умру, чем стану предателем. — Потому что он ваш босс, — предположила я, проверяя его, потому что мне было любопытно, как солдаты Данте относятся к нему. Был ли он тираном, злым язычником, как я хотела верить? — Потому что он из тех людей, которые снимают рубашку со своей спины ради кого угодно, — заявил он голосом, который был почти криком. Он ударил кулаком по сердцу и посмотрел на меня. — Даже для таких, как я. У меня не было ответа на это, но, к счастью, лифт пикнул, и двери открылись, демонстрируя прихожую квартиры Данте. Забыв о Бруно, я вошла, потрясенная мрачной атмосферой пространства. Все было черным, серым или стеклянным. Круглые стены фойе были покрыты угольной штукатуркой, итальянской и современной одновременно. Огромное круглое потолочное окно, проливало бледный осенний свет на возвышающееся оливковое дерево в центре маленькой комнаты. Оно наполняло воздух своим богатым зеленым ароматом, хотя на его ветвях не было фруктов. Аромат мгновенно вернул меня в Неаполь, к деревьям во дворе нашей соседки, Франчески Моретти, и к ощущению, лопающихся фруктов под моими босыми ногами, когда я гналась за своими братом и сестрами сквозь деревья летом.