— Как там в криминальных романах пишут — ищите, кому выгодно? Мне-то, положим, от Ленкиной смерти никакой выгоды. Ее папаша меня терпеть не может, и уволит меня сразу и без выходного пособия. Мне этот брак был нужен гораздо больше, чем ей. Может, поэтому я и с Аленой связался. — Ты еще скажи, что и со всеми своими бабами крутил исключительно в целях сохранения семейного очага, — в сердцах бросил Иван. Илья скривился: — Можно подумать, я один такой. Что, меня за это убить надо, что ли? Я остановил Ивана: — Погоди. Его моральный облик в этой истории меня лично интересует меньше всего, как, впрочем, и Лену. Думаю, что она — взрослая умная женщина, и сама разберется, нужно ли ей это сокровище. Илья, у нас есть серьезные подозрения, что именно Алена Каширина заказала убийство Лены. Исполнителей надо найти, во что бы то ни стало. Надеюсь, ты это понимаешь. Он кивнул. — Расскажи, что за отношения были у тебя с Аленой. Илья покосился на Ивана, но послушно припомнил: — Познакомились мы в казино, с полгода назад. Девчонка она симпатичная, мы встречались, хотя и нечасто. А пару месяцев назад она нашла меня сама, явилась прямо на работу. Говорит, беременна, и я должен на ней жениться. Я только посмеялся, правда, пообещал дать денег. Она угрожала пойти и все рассказать жене, но меня это мало впечатлило. Если честно, то такая семейная жизнь, как у нас, она кому хочешь надоест. А я — отнюдь не ангел. Вечером я подумал над ее словами, и решил, что наш с Леной брак мог бы спасти только ребенок. И тогда я поехал к Алене сам. Я помирился с ней, что было совсем не трудно, подарил ей довольно дорогое кольцо, и стал уговаривать ее отдать ребенка мне. Пообещал хорошие деньги и всю помощь, которая могла понадобиться. Пойми, Алексей, мне не было никакого резона желать Лене смерти! — Что за деньги ты ей принес? — Задаток. Она позвонила мне утром, сказала, что у нее серьезные проблемы, и попросила отдать половину суммы, которую я обещал. Деньги я завез, отдал ей, живой и здоровой, в руки и благополучно уехал. Ночь я провел в другом месте… Иван не выдержал: — Да знаем мы это место! Сегодня приходила Кира, каялась в грехах. И за что только тебя бабы любят, не понимаю? Илья демонстративно повернулся ко мне: — В общем, в квартиру Кашириной я больше не возвращался, и о смерти ее узнал, только когда за мной приехали. И о том, что Алена пыталась убить Лену, не знал, а уж, тем более, денег ей на это не давал и в обсуждении не участвовал. Иван потер лицо руками, и я сказал: — Не дергайся, ничего страшного пока не случилось. Поедем в клуб, может, там чего узнаем. Мы поднялись, а Илья удивленно посмотрел на нас: — А я? Иван буркнул: — Алиби твое подтвердилось, Отпустят пока под подписку, а там посмотрим. Он вернулся в кабинет, набрал номер Анатолия, и мы оставили Городецкого подписывать все необходимые бумаги. Спортивный клуб «Арктур» выглядел очень прилично. В мраморном вестибюле Иван написал записку, сложил ее вчетверо и попросил девушку за стойкой передать ее господину Хлудову. Обслуга клуба, видимо, была хорошо вышколена, потому что уже через пять минут к нам подошел парень в хорошем костюме и белоснежной рубашке. — Ярослав Николаевич просит вас подняться в его кабинет. В лифте мы молчали. Проводив нас длинным коридором, парень распахнул перед нами дверь: — Вас ждут. От окна к нам повернулся плечистый здоровяк. Увидев Ивана, пошел навстречу, пожал протянутую руку. Иван, по возможности кратко, изложил ему нашу историю, в той части, которая имела отношение к данному заведению. Здоровяк нахмурился: — Про убийство слышал, хотя сам лично девчонку не знал. — Он поднялся. — Я оставлю вас, надо переговорить кое с кем. Может, кофе, чай, или покрепче что? Мы отказались, и Ярослав вышел из комнаты. — Как думаешь, станет он своих сдавать, если узнает что? — спросил я. Иван неопределенно пожал плечами: — Думаю, что ребята эти действовали на свой страх и риск. Сейчас уже давно не девяностые, в таком деле серьезные люди мараться не будут. Нам он их, конечно, не отдаст, но профилактику проведет. Ярослав отсутствовал недолго. Вернулся хмурый, уселся напротив нас и сказал: — Иван Сергеевич, рад был помочь. Только получается, что опять я должен остаюсь. Спасибо, что помогли среди своих людей крыс отловить. Иван спросил: — Могу я с ними поговорить? Ярослав удивился: — А зачем? И так все ясно, они сейчас непосредственному начальству докладываются о своих подвигах. Все так и есть, как вы рассказали. Лена Городецкая может быть совершенно спокойна, больше ее никто не потревожит. А с киллерами хреновыми я сам разберусь. — Он нехорошо улыбнулся: — У нас на фирме художественную самодеятельность не уважают. Мы пожали друг другу руки. Ярослав проводил нас вниз, к машине, вызвав этим замешательство и волнение персонала. Наклонившись к машине, улыбнулся: — Полине привет передавайте, и скажите, что это — досадное недоразумение чистой воды. Если надо, я лично готов принести извинения. Иван неопределенно кивнул, и мы отъехали. Второй этаж дома, несмотря на позднее время, был ярко освещен. Внизу за столом сидели Лена с Полиной. Полина кивнула наверх: — Илья вернулся. Собирает вещи. — Она глянула на Лену, дипломатично пояснила: — Он поживет пока в городской квартире. Молчавшая до сих пор Лена подняла глаза на нас с Иваном и сказала: — Илья мне все рассказал, и спасибо вам за все. Не знаю, что бы я без вас делала. Она заплакала, и Иван шагнул было к ней, но остановился. На лестнице появился Илья с парой вместительных сумок. Городецкий с достоинством наклонил голову и пошел к гаражу. Мы молча наблюдали за его исходом. После того, как за поворотом пропали задние фонари его машины, я посмотрел на Лену. Выражение ее лица мне не понравилось. Полина поднялась, с тревожным сочувствием глянула на Лену и Ивана: — Сегодня тяжелый день, всем, я думаю, надо отдохнуть. Я понял, что она хочет оставить их наедине, но решил, что сейчас делать это просто опасно. Я закурил и сердито спросил Лену: — Вот, что, подруга! Я тебя сто лет знаю. Ну-ка, расскажи, что такого ты узнала от Городецкого, отчего у тебя выражение лица такое пасмурное? Что он тут наговорил? Лена сказала упавшим голосом: — Зачем ты так? Он — тоже человек, и переживает. Он все честно рассказал, об Алене этой, и сказал, что хотел, чтобы этот ребенок… чтобы этот ребенок… Я сердито скомандовал: