Неожиданно Иван сбился с шага: на ступенях лестницы стояла Лена. Увидев выражение лица подруги, я аккуратно обошел ее и кивнул Ивану: — Ну, вам тут и без меня есть о чем побеседовать. Сам поднялся на веранду к Полине, которая накрывала стол к чаю. Она ничуть не удивилась появлению Ивана, из чего я сделал вывод, что отношения Ивана с Леной для нее не тайна. — Садись. Голоден? Я вспомнил, что пообедать нам с Иваном сегодня не удалось, и вздохнул. Полина понятливо хмыкнула, вернулась в кухню. Загремела посуда, звякнула микроволновая печь. Лене с Иваном удалось, видимо, о чем-то договориться, потому что поднялись они к нам вместе. Я заметил, что Лена выпустила его руку, только уже подходя к столу. Рассказывать обо всем, происшедшем сегодня, пришлось мне, потому что Иван, и обычно не особо разговорчивый, за столом вообще молчал. Мне показалось, что и Лена не особо меня слушала. Я ехидно подумал, что переживания за родного мужа как-то не слишком тревожат ее душу. Было решено, что Иван останется на ночь, и утром мы тронемся на его машине, чего зря технику гонять. Девушки убрали со стола. Полина приготовила для Ивана постель в моей комнате, однако старалась она зря: ночевать он не пришел. Утром за завтраком окончательно стало ясно, что все недоразумения между ним и Леной ликвидированы. Лена светилась счастьем и нежностью, а Иван с нее глаз уже не сводил. Полина допила кофе, поцеловала Лену и махнула нам рукой: — Ну, успехов! Надеюсь, вечером меня опять будет ждать захватывающий рассказ о ваших расследованиях. Наконец, отбыли и мы. Первые новости ждали нас в Управлении. Анатолий был занят беседой с какой-то дамочкой, и мы сами прошли в лабораторию. За столом у окна в просторной комнате сидел широкоплечий немолодой мужчина и с отвращением печатал что-то на компьютере одним пальцем. Увидев нас, он радостно заулыбался, поняв, что неприятное занятие можно временно отложить, и поднялся нам навстречу. Иван вручил Михалычу приобретенную заранее коробку с хорошим виски, и тот разоткровенничался. — Естественно, причина смерти — удушение. Время — около восьми — девяти часов вечера. Насчет беременности — тут ты, Ваня, правильно догадался, но я бы и так посмотрел. Беременность 11–12 недель. Сразу же и вопросик возник. У матери кровь первой группы, О(I), правильно говоря. И у обоих подозреваемых по делу, и у Соломатина, и у Городецкого — тоже. А вот у ребеночка кровь третьей группы, точнее ВО(III), то есть теоретически отец ребенка должен иметь третью или четвертую группу крови, иначе гену типа В просто неоткуда взяться. Иван кивнул: — То есть ни Городецкий, ни Соломатин отцом ребенка не были. Что не помешало бы им, впрочем, иметь возможность убить подружку. Михалыч согласился: — Не помешало бы. Но есть еще один момент: незадолго до смерти у покойной была близость с мужчиной, причем, что интересно, именно четвертой группы крови. И, похоже, о беременности ее партнер знал, потому что парочка не предохранялась. Хотя прикроватная тумбочка в квартире набита подходящими средствами, я специально проверил. Иван сказал: — Значит, в квартире был и третий. Такое впечатление, что весь город собрался нанести визит этой Кашириной именно тем вечером. Мы поблагодарили старика, и уже собирались уйти, как он сказал: — Да, еще. Покойница в момент смерти была в превосходной физической форме. Задушить ее было не просто, уверяю вас. Иван насторожился: — Ты имеешь в виду, что такому хлюпику, как Соломатин, это было не под силу? То есть мы снова возвращаемся к Городецкому? Появившийся в дверях Анатолий хмуро объявил: — Подтвердилось алиби Городецкого. Иван спросил: — Значит, мне не показалось, и у тебя в кабинете сидела Кира? Анатолий кивнул. — Кира Яснева, собственной персоной. Явилась с самого утра, плачет, уверяет, что с Городецким у них любовь. Клянется, что он приехал к ней около девяти вечера, и до утра они из дома не выходили. Няню ребенка и прислугу она на вечер отпустила, так что слова ее подтвердить некому. Кроме как косвенно: прокурор выезжал в область на совещание, и дома той ночью отсутствовал. Похоже, сама она искренне верит, что Городецкий скрывает, где был тем вечером, чтобы не выдать любимую и не доставить ей неприятностей. — Ну, понятно, эта дурочка ничуть не изменилась. — Иван пояснил мне: — Кира работала у нас, секретарем начальника, мы все ее хорошо знаем. Лет семь назад у нее случился роман с нашим прокурором, Ясневым. Кира тогда забеременела и воспользовалась случаем: Яснев на ней женился. В общем, не знаю уж, как у них с Городецким все сладилось, прокурор оказался очень ревнивым мужем, следит за ней и никуда одну не выпускает, и, если до него дойдет эта история, Городецкому не жить. Он этого, видно, боится больше, чем обвинений в убийстве, а Кира, в соответствии с романтическим канонами, думает, что это ее он выгораживает. Анатолий нахмурился: — Дела это не меняет. Похоже, Кира говорит правду, и Городецкий в этом деле не при чем. Хозяйка уверяет, что, когда он уходил в восемь часов, Алена была еще жива. Он, по-видимому, принес деньги, потому что Алена рассчиталась с ней за квартиру за пару месяцев вперед. А в девять часов он уже был у Киры — это только-только добраться до дома Ясневых, они живут на другом конце города. Иван нахмурился: — Будешь отпускать? Анатолий пожал плечами: — Я и задержал-то его только потому, что он молчал, скрывал даже факт знакомства с Кашириной, что уж вовсе глупо, и явно крутил чего-то. Отпущу под подписку, на всякий случай. Иван нерешительно попросил: — Слушай, подержи его до вечера, а? У меня тут дела кое-какие образовались, а мне с ним надо серьезно перетолковать. Если его сейчас отпустить, он до вечера в себя придет, расслабится, а он мне нужен тепленьким. Вечерком я за ним и заеду. Договорились? Анатолий кивнул: — Не вопрос. У меня и так дел полно: теперь надо проверить все контакты Кашириной, а это, сам понимаешь… Мы вышли на улицу. Щурясь от яркого солнечного света, постояли у машины. Я предложил: — Давай проедем к подруге убитой. По-моему, она мне тогда не все рассказала. Может быть, после смерти Алены она будет более откровенна? Заодно расспросим об этом тренере. Должна же она знать его имя, и как он выглядит. Все равно других зацепок пока нет. Иван кивнул. И вскоре мы подъехали к тому месту, где я высадил Милу. Долго искать нам ее не пришлось: первая же встреченная нами тетенька показала нам дверь ее квартиры, хмуро посоветовав звонить подольше. По ее словам, Мила раньше полудня не поднимается. Тетка была неправа. После первого же звонка сама Мила открыла нам дверь. Секунду помедлила, увидев меня, но все-таки отступила, пропуская в прихожую: — Проходите. В комнату не приглашаю, у меня не убрано, но вам, думаю, на это наплевать. Мы прошли за ней в довольно чистенькую кухоньку, и она предложила: — Чай, кофе? Я решил, что нужно дать ей время опомниться, и кивнул: — Лучше чай. Несмотря на мои опасения, чай у Милы оказался неожиданно хорошим: крепкий, душистый. Иван поднял на нее взгляд, и она пояснила: — Липовый цвет. Я добавляю в чай липовый цвет. — Вздохнув, она сказала: — Вчера Аленина мама приезжала, плакала очень. Мы с ней в одном поселке жили, правда, она на год старше была. А вот здесь, в казино, встретились. Мать меня вчера расспрашивала, да я о делах Алениных особо ничего не знаю. Мила поежилась: — Когда мы подъезжали, она уже мертвая была… Ужас! Я кашлянул: — Мила, мы к вам, собственно, по делу. Сейчас милиция опрашивает всех, кто знал Алену, наверняка, и к вам на работу приходили. Она кивнула. — Вчера были. Только у нас никто ничего не знает, это точно. Иван попросил: