Мы внимательно выслушали его. Соломатин, не отошедший от пьянки и мучимый похмельным синдромом, врал без вдохновения. Видно было, что он здорово волновался, руки его тряслись и на ранней лысине проступили капельки пота. Иван наклонил голову и сказал: — Хорошо. Только перед тем, как вы все это подпишете, я хотел бы спросить, во сколько вы уехали от Кашириной. — Около восьми. — А ссора с соседом произошла ближе к полуночи. Где вы были все это время? Его глаза забегали. — Я заехал в бильярдную, встретил там приятелей, и мы сидели в баре. Иван с нажимом спросил: — Ваши приятели это подтвердят? В какой бильярдной вы были? — На Моховой. — Это в пяти минутах от вашей квартиры. Он запаниковал. — Я заезжал на заправку. — Ну, это тоже вполне можно проверить, машина у вас приметная. Где заправлялись? Соломатин наклонил голову. — Хорошо. Если я расскажу вам правду, могу я рассчитывать, что моя жена об этом ничего не узнает? Анатолий жалостливо посмотрел на него: — Боюсь, что у вас такие серьезные проблемы, по сравнению с которыми гнев жены — это самая маленькая неприятность. Давайте я вам помогу. Мои ребята опросили соседей, и те подтвердили, что около восьми часов вы приезжали к Кашириной. Вы довольно громко разговаривали, по случаю жары окна были распахнуты, и соседи уверяют, что это была ссора. Что там произошло? — Понимаете, я уже год содержу ее, делаю ей дорогие подарки. В общем, считаю, что мог бы рассчитывать на элементарную порядочность в отношениях. А вчера я увидел на ее руке кольцо, которое недавно в моем же салоне купил Городецкий! Алена отпиралась, и нагло врала, что кольцо старинное, досталось ей от бабушки. Я не смог этого стерпеть, ударил ее по лицу. Но, когда я уходил, она была жива! — А зачем вы вернулись? Соломатин замялся. — Понимаете, прошло уже некоторое время, я остыл. Девушка мне нравилась, и я вложил в нее значительные средства… Кроме того, жены дома не было, и идти домой мне не хотелось… Я рассчитывал, что Алена вернулась из казино, и мы сможем поговорить… Когда я вошел в квартиру, сначала даже не заметил ее, но потом… Я сразу понял, что она давно мертва, ну, то есть, что скорая тут не поможет, и решил, что будет лучше, если я просто уеду. Алене все равно не помогу, и сам вляпаюсь. Кроме всего прочего, у меня еще и семья. — Допустим, мы поверили во все, вами рассказанное. Когда вы были в квартире Кашириной, не заметили ничего подозрительного? Она была одна? Он неопределенно пожал плечами: — Одна. Она собиралась на работу, и была страшно раздражена. Это меня больше всего и разозлило — такое впечатление, что она со мной разговаривать вообще не хотела. — А на стоянке были другие машины? — Конечно, были. Впрочем, я не смотрел. У них двор всегда забит машинами. Алена даже жаловалась, что после двенадцати часов не может ставить «Лансер», и ей часто приходилось добираться на работу на такси. — Мотоцикла на стоянке не было? — Вроде, нет. Я не помню. А что? — поинтересовался он. — Вы лучше у пацанов во дворе поинтересуйтесь, они всегда липнут к мотоциклам, как мухи. Может, они видели? — Поспрашиваем, — неопределенно пробурчал Анатолий. — Собирайтесь, проедем к нам, дадите показания. Опомнившийся к этому времени Соломатин спросил: — А нельзя проделать все это завтра? Я хотел бы переговорить с адвокатом… Анатолий нахмурился: — Хотите совет? Не надо ничего сочинять, это не будет вам на пользу. В противном случае, адвокат вам, действительно, понадобится. Соломатин поднялся и обреченно спросил: — Могу я хотя бы умыться? В отделении мы оставили Соломатина писать показания. Иван, сморщившись, как от зубной боли, попросил: — Анатолий, переговори завтра с Ильей еще раз. Что за отношения были у него с Кашириной? Кто мог ее убить? Меня интересует все о тех людях, которые попали в их с Ильей окружение. Анатолий приподнял брови, но промолчал. Я подумал и вспомнил: — Илья в последнее время заговаривал с женой о том, что хорошо бы взять в семью приемного ребенка. Пусть ваш патологоанатом посмотрит убитую на предмет предполагаемой беременности. — Это само собой. Я Михалыча поторопил, так что завтра с утра он обещал дать заключение. Он посмотрел на нас, кивнул Ивану: — Если честно, не думал я, что ты из-за этого придурка Городецкого землю рыть будешь… Иван вынул сигарету, хмуро сказал: — Я не из-за него. — Да понимаю я, что из-за Лены… Иван помолчал, а потом решился: — Лену за последний месяц дважды пытались убить. — О как, — растерялся Анатолий. — И ты думаешь… Иван промолчал, потом протянул ему руку: — Ну, до завтра. Сам понимаешь, в этой истории мне придется разобраться до конца. Усаживаясь в машину, он пробормотал мне: — Завтра я тебе отзвонюсь, получим результат экспертизы и попробуем поискать этого тренера. Хотя, даже не представляю, как. В городе сейчас повальное увлечение фитнессом и качалками, и оздоровительно-спортивных клубов — пруд пруди. Знать бы, чем он хоть занимался. Я нагнулся к его окну, негромко сказал: — Иван, поедем к Лене, расскажем ей все. Она знает, что ты со мной, неудобно получится. Вроде, избегаешь ты ее. Она и то мне жаловалась, что ты даже не позвонил ни разу. Он криво улыбнулся: — Меня тогда, еще контуженного, сразу начали допрашивать, на предмет того, не я ли Сашу грохнул. А того не понимают, что для меня с его смертью вообще все надежды рухнули. И насчет Лены — я никогда не решился бы даже в сторону замужней сестры друга посмотреть — но я же видел, что рядом с ней это ничтожество…Разве такой парень должен быть с ней рядом? И она… Я знаю, что и она ко мне была неравнодушна. Нет, Лена мне ни словом, ни жестом не дала этого понять, но я всегда, с первой встречи, знал. Мне радом с ней дышалось по-другому. Мог я убить человека, который был ей так дорог? Я нахмурился. — Насколько я понял Лену, она никогда и не подозревала тебя в этом. И говорила, что не понимает, почему ты ни разу не позвонил, не приехал… — Да мог ли я сделать это, когда все думали, что это я? Я-то жив остался… — И благодари Бога! — Я и благодарю, — горько усмехнулся Иван. — Только сил на это все меньше остается. Вот, продам все, уеду подальше… Выпрямившись, я сказал: — Ну, от себя еще никому уехать не удалось. Все, Иван, теперь ты давай за мной, а то поздно уже, в самом деле. Мы припарковали машины на площадке возле въезда в гараж и пошли к дому.