— С этим можно работать. Снимаем стекло, спускаемся внутрь в камуфляже. — Допустим. Но как ты наверх поднимешься? Если террористы заметят приближающийся вертолет, они точно всех заложников порешат. — Значит, обойдемся без вертолетов. Поднимемся на присосках, — Мари обернулась к напарнику, — Высоты-то не боишься? — Погоди, — несколько опешил он, — Ты мне предлагаешь идти в инфильтрацию? — Ну да. У нас каждая пара рук на счету. Не волнуйся, много воевать не придется, у тебя будет особое задание. Где там остальные инфильтраторы? Будем составлять план. На составление плана ушло всего несколько минут. Еще два члена команды по спасению заложников, убивали время в одном из фургонов, в данном случаем мобильном командном центре, с несколькими экранами на стенах, средствами коммуникации и прослушивания. Там же и произошло обсуждение, если это можно было так назвать. Говорила в основном майор, остальные только кивали. Гюнтер и Анна — с профессионально каменными лицами. Роланд — с таким видом, будто все еще не конца верил в происходящее. Впрочем, слушал он внимательно, и когда майор попросила его повторить свою задачу, он оттараторил ее без запинки. — Итак, все свои роли знают. В таком случае, Анна, ваша пара пойдет вперед. Я тут пока новичка дополнительно проинструктирую. Когда двое вышли, Мари протянула напарнику продолговатый контейнер с темной жидкостью. — Термооптический камуфляж. Пользоваться умеешь? — Да, нас тренировали в академии. — Волнуешься? — Конечно. — Зря. ТОК — это же еще и броня. Ты будешь невидимым и неуязвимым. Ну, почти. Зачем тогда нервничать? — Так ведь не за себя волнуюсь. Боюсь, что пойдет что-то не так, и будет тогда на моей совести сколько-то там десятков людей. — Во-первых, не на твоей. Это мой план, и мое решение взять тебя с собой. Во-вторых, потому что это мой план, все пройдет гладко. — А если я зависну в решительный момент? Вот есть у меня такое ощущение, что как дойдет до дела, то меня парализует. — Тогда без тебя справимся. Но этого не будет. Ты же не цивус какой-то, чтобы от страха сознание терять, а бывший декер, который сколько опасностей видел, и сколько со смертью играл, причем не только своей. — Так это же в мете. Там я хозяин. А в мясном пространстве… — он не закончил. — Тут те же принципы действуют. Храбрость и способность импровизировать либо есть, либо нет. — Я бы поспорил. Мета — пространство чистого разума. Одновременно абсолютной логики и полного хаоса. В ней не действуют законы, кроме тех, что декер создает сам и тех, которые все равно пытается обойти. А в реале приходится считаться с физикой и прочими ограничениями. Ну да не важно. Пошли, время не терпит. Роланд открыл контейнер, вылил на ладонь вязкую жидкость, и приложил руку к груди. Серая клякса начала растекаться по туловищу, испуская во все стороны тонкие щупальца, стремительно бледнея и словно вымывая цвет из черной рубашки. Обстановка командного центра проступила сквозь его грудь, пока еще неясно, словно сквозь стеклоблок, но с каждым мгновение становясь все четче, по мере того, как наниты ориентировались и собирались во все более крупные структуры. Мари в свою очередь дала команду резидентным нанитам изменить полярность и вскоре оба исчезли, не считая нескольких прозрачных искажений, заметных только во время движения. Даже для декера, привыкшего к размытым границам собственного тела, даже после нескольких тренировок по использованию ТОК, диссонанс был слишком сильным. Чувствовать себя, но не видеть выводило из равновесия. В том числе и буквально — сделать шаг было, как ступить в нарисованную пропасть. Если сознательно Роланд и знал, что по сути ничего не изменилось, какие-то более глубокие и примитивные части мозга настаивали, что он ни на что не опирается и должен бы уже упасть. — Руку дать? — спросила майор. Несколько секунд слышно было только напряженное сопение, пока здравый смысл побеждал гордость. — Да. Напарник неловко протянул руку перед собой. Мари заметила мелькнувшее марево, нащупала предплечье и скользнула по нему до ладони и повела Роланда за собой. — Элитное подразделение, ха, — пробормотал напарник сквозь зубы, — что детский сад на прогулке. — Элитных подразделений в полиции нет уже лет тридцать. Сейчас в ходу все у кого есть пульс, и нет никаких важных занятий. — Интересно, в какой панике были бы граждане, если бы знали насколько у нас все плохо? Они-то спят спокойно, потому что думают, что их охраняют фанатично преданные делу профессионалы. И я тоже когда-то так думал. А теперь вот узнал страшную правду, и начал во всем остальном сомневаться. Если у нас тут цирк, только клоуны не смешные, то что ж тогда в больницах происходит? А что насчет инженеров и архитекторов? Да что там, хотя бы в ресторанных кухнях. Мы им жизнь доверяем. И что-то мне начинает казаться, что зря. — Так, отставить экзистенциальный кризис. После операции об этом подумаешь. Хотя, если хочешь знать мое мнение, граждане как раз полностью правы. Мы и есть преданные делу профессионалы. Профессионализм не подразумевает совершенства. А что профессионалов по освобождению заложников у нас нет, так это уже детали. Ладно, двигаем. Держась за руку, они вышли из фургона. Музей приблизился, навис над ними неприступной громадой. — Кстати, у меня брат работает шефом в ресторане. Рассказывал что там у них творится и как они соблюдают санитарию, — вдруг сказал майор. — И? Не видя ее лица, просто по многозначительному молчанию, и тому, как Мари легко сжала его ладонь, Роланд понял, что она зловеще улыбается. — Так, я вперед, ты сразу за мной, — вернулась она к делам более важным, когда они оказались у подножия отвесной белой стены, — вниз не смотри, двигайся осторожно. Тут же Роланд почувствовал, что пальцы ее разжались, оставив его без поддержки. Но он уже почти привык к новым ощущениям. Не настолько, чтобы сразу же заняться промышленным альпинизмом через минуту после того как заново научился ходить, но выбора особого не было. Положил руку на шероховатую каменную стену — наниты почти не изменил тактильных ощущений, кожа чувствовала все, как и прежде, разве что ладонь словно была присыпана тальком. Но стоило перенести на руку немного веса, как она пристала к камню, не как прилипшая, но сопротивляющимся трением, будто он гладил мопса против шерсти. Вверх же она скользила вполне спокойно. Приклеившись обеими ладонями, он подтянулся, двинул одну чуть выше, снова подтянулся. Уперся носками ботинок и те зафиксировались надежно, как если бы он стоял на твердой земле. Подниматься было не сложнее, чем по приставной лестнице. С той разницей, что приставная лестница не вызывала с такой готовностью в воображении картин, в которых Роланд, сделав неловкое движение, откидывался назад и падал. Или откидывался назад, и ломал голени, крепко удерживаемые высокими ботинками, повиснув вниз головой над пропастью, фонтанируя кровью из открытых переломов. Так что он следовал совету майора, и продвигался вдумчиво и неспешно. Он был на уровне третьего этажа из восьми, когда от нее пришло сообщение: “Я на месте. Ты долго еще?” “Как только, так сразу”. Спустя несколько минут, он с облегчением перевалился через балюстраду и откатился подальше от края крыши. “Поднялся”. “Секунду, я поставлю метку. Видишь? Иди на нее”. Над одним из окон замерцал виртуальный проблесковый маячок. Роланд приблизился и с размаху налетел на что-то невидимое. Что-то невидимое в ответ зашипело. “Извини”. “Да ничего, жить буду. Я больше от неожиданности”. “Может, включим отображение, чтобы не толкаться?” Потенциально, носитель ТОК мог дать разрешение проверенным пользователям, отображаясь в дополненной реальности контуром тела. Но майор не поддержала идею: “Опасно. Нейро же потенциально могут взломать. И толку тогда от камуфляжа? В любом случае, мы скоро разделимся, так что проблемой это не будет”. Одно из стекол было вынуто из рамы и лежало теперь на каменной части крыши — скорее всего его сняли Гюнтер и Анна. Роланд уловил смутное движение, когда майор спрыгнула вниз. Звук приземления отдался слабым эхом. “Я отошла, спрыгивай”. Полицейский посмотрел вниз. Метра три, не меньше и пол выглядел неприветливо твердым. Несколько неуклюже, Роланд развернулся на месте, сдал назад, выпростал одну ногу, другую, свесил обе в пустоту, лежа на животе, понемногу отталкиваясь локтями, пока свободно болтающаяся часть тела не перевесила, и он не провалился вниз, по пути больной зацепив край рамы подбородком. Отчаянно зацепился кончиками пальцев, удержавшись от неконтролируемого падения вниз спиной и, наконец, отпустил. И приземлился все равно неудачно, громко грохнув об пол, как мешок с цементом. “Мда, хорошо, что ты сейчас невидимый, а то я бы от стыда сгорела. Как будет время — потащу тебя в спортзал и на полосу препятствий, пока не станешь изящным и бесшумным, как ниндзя”. “А я ведь предупреждал, что в физическом пространстве я не впечатляю”. “Нет, одно дело не впечатлять, а совсем другое дело барахтаться как тонущий ленивец”. “Ленивцы, на самом деле, неплохо плавают”. “Я знаю. Но ты барахтаешься как тонущий. Ну да оставим. Пора занимать места”. Вместе они спустились на первый этаж, где их пути разошлись. Роланд двинулся по залитой послеполуденным светом галерее, в сторону комнаты охраны. Он старался ступать осторожно, но, казалось, в оглушительной тишине даже кошачьи шаги раздавались бы гулкими ударами. Полицейский все ждал, что из-за угла покажется один из террористов, привлеченный шумом. Но ничего не произошло. Без всяких приключений он добрался до неприметной двери в дальнем конце здания и отправил сообщение майору: “Я готов”. Добавив мысленно: “Насколько это возможно”. Тем временем Мари оказалась в большом зале, где расположились террористы. Осмотрелась. Заложники сгрудились в центре, окруженные кольцом боевиков. Некоторые были без сознания, другие в кататоническом ступоре смотрели перед собой, или раскачивались взад-вперед. На лицах некоторых женщин макияж поплыл от слез, наспех вытертых, превратившись в пародию на клоунский грим. Майор оторвала взгляд от жертв, и посмотрела с пристальным вниманием на их захватчиков, анализируя их в нескольких режимах отображения. Большинство было совершенно обычными людьми, почти без имплантов, в бою если и опаснее цивуса, то только за счет не свойственной гражданским храбрости и умения обращаться с оружием. Но их лидер… Высокая женщина с зелеными глазами и лицом, покрытым традиционными татуировками племени цемаи, как услужливо подсказал нейроимплант, почти светилась содержащейся в ее теле разрушительной энергией. Модифицировано было все ее тело — упрочненные кости, усиленные мышцы, окруженное жидкой броней сердце, улучшенный слух, орлиное зрение. Она уже почувствовала что-то неладное, и теперь медленно вела подозрительный взгляд по периметру зала, пока еще держа оружие на плече. "Летиция Мобуту", — прозвучал в импланте голос генерала, — "Полевой командир Союза Африканских Револиционеров. Возможно даже нынешний лидер, с тех пор как предыдущего ликвидировали. У САР не было особых успехов в открытом противостоянии Африканскому Союзу, поэтому, видимо, они решили сменить тактику. Осторожнее с ней, майор. У нее огромный боевой опыт и импланты ничуть не хуже твоих". Мари пригнулась, ступила за один из экспонатов выставки, огромную церемониальную маску. Ситуация ей не нравилась. Террористов было одиннадцать человек, некоторый из них постоянно держали заложников на мушке. Даже с помощью двух инфильтраторов, которые сейчас скрытно охраняли входы в зал от возможных подкреплений, даже если забросать боевиков светошумовыми, она не смогла бы остановить их всех вовремя. А значит, приходилось работать грубо. Майор отправила групповое сообщение. “Все готовьтесь. Действуем по моему сигналу. Гюнтер, Анна, оставайтесь на постах и обеспечивайте огневую поддержку. Эмир, можешь начинать представление. Роланд, ставь взрывпакет”. Эмир неспешно встал, потянулся. Расправил саженные железные плечи, наклонил голову с бока на бок, разминая шею. Глядя прямо в ближайшую камеру, поднял руку и постучал пальцем по запястью. Происхождение жеста было забыто большинством, но значение его все еще понималось безошибочно — “ваше время вышло”. Доспех наклонился вперед, опираясь на ведущую ногу, готовый к неудержимому, сносящему все на своем пути рывку. Штурмовики выпрямились, сомкнули щиты, как римский легион, сделали один угрожающий шаг вперед. Роланд дрожащими руками повесил на ручку двери шашку пластиковой взрывчатки, прижался спиной к стене, уходя с пути направленного взрыва. По лбу скатилась одинокая капля пота. Адреналин бушевал в крови, на что-то осмысленное его уже не хватало, потому сообщение его майору ограничилось одним знаком: “!” Мари бесшумно двигалась вдоль витрин, всё приближаясь к группе заложников и террористов, стараясь не попадаться на глаза предводительнице. Боевики явно были в курсе происходящего на улице, напряглись, невольно оглянувшись в сторону главного входа. На ходу майор сняла с пояса две силовые гранаты и тут же взвела. “Сейчас!” Как отпущенная пружина, Эмир сорвался с места, поначалу обманчиво медленно, с силой отталкиваясь с каждым шагом, двигаясь все быстрее. Железная поступь взрывала асфальт, ускоряющимися ударами гонга разносясь по площади. Мгновенным мысленным усилием, Роланд дал команду взрывпакету. Пластиковая врзрывчатка коротко ухнула, и дверь разлетелась в щепы. Обломки еще не успели упасть на пол, как полицейский ступил в проем, лихорадочно пытаясь оценить обстановку в комнате. Два человека, декер, с кабелем тянущимся из головы к стене мониторов, и один из террористов, посеченный взорванной дверью. Несколько щеп впились в лицо, как иглы дикобраза. Он был оглушен, но все же среагировал на вторжение, поднял оружие. Приблизительно в сторону Роланда смотрел синеватый ствол ПП, неуверенно ищущий почти невидимую цель. Но его собственный табельный пистолет был наготове. На таком расстоянии, сколько бы ни дрожали руки, промахнуться было невозможно. Пролицейский отправил три пули в центр массы боевика. Тот согнулся, упал на колени, повалился на бок. Роланд к тому времени уже прошел мимо него, к декеру, который обернулся на шум, и с разгона впечатал его в стену. От удара несколько мониторов треснуло, пошло темными артефактами. Заломив руку террориста, полицейский выдернул его нейрокабель из разъема системы безопасности и вогнал в свою минидеку, прикрепленную к поясу. Реальность раздвоилась.