Мысли об Амау не переставая крутились в голове. Возможно, Эдриан сделал круг, заплутав в одинаковых тоннелях, но тут до него донесся гулкий звук шагов. Он выхватил Хорнет, медленно двинулся вперед, выглянул из-за поворота. Амау лежал на животе. Рядом валялись его гогглы и респиратор. Из носа, рта и ушей текла кровь, но здоровяк улыбался от уха до уха. Жутко. Она подчинила его, заставила прийти и убила. Глядя на мертвого товарища, Эдриан никак не мог поверить, что все это происходит наяву. Что Амау уже никогда не расскажет об электрических ангелах и не залатает его шлем. Он разозлился на себя. Не углядел! Не предотвратил! Шаги вдруг оборвались, а затем резко перешли в бег. Напав на след, Квинт отключился от общего канала комлинка. Он нырнул из рыжих сумерек в почти полную темноту, ощущая кожей азарт преследования. Впереди вновь показался свет. Притормозив, Квинт медленно вышел в большое открытое помещение. Пахло подвалом, сточными водами, стены издавали ровный гул. Он двинулся вперед, оглядываясь по сторонам. Где же ты, тварь? Бах! Что-то с грохотом ударило его в плечо, разрывая верхний слой куртки. Ух, как больно. К счастью, пуля увязла в кевларе. Квинт дернулся на звук. Пуля просвистела мимо головы, а другая — где-то в районе пояса, но тоже в молоко. Эхо выстрелов отразилось от стен и потолка. Сверху. Прямо на пожарной лестнице вдоль стены. Быстро. Два скачка и по ступеням. — Черт! Какую-то долю секунды девочка пыталась целиться, затем полетела по ступеням наверх, к черному провалу раскрытого люка. Не уйдет! Кто-то настойчиво пытался связаться с Эдрианом по комлинку. Не сейчас! Квинт перемахнул через пролет, но девочка уже почти ушла. Зацепилась руками за края люка, осталось только подтянуть ноги и… — Стой! Планшет… Она удивленно обернулась. — Планшет. Я обещал вернуть его в нашу следующую встречу. Он медленно вложил Хорнет в кобуру, потянулся к внутреннему карману куртки и вытянул пластиковый квадратик, одновременно ощущая в рукаве шприц с транком. Ну же, подойди поближе. Немного поколебавшись, Чес шагнула вперед и ухватилась за край квадратика, держа его на мушке. Она не промахнется в упор. Нет, еще ближе. — Эй! Скотина! А ну давай его сюда! Чес с силой потянула планшет на себя, а он резко разжал пальцы. Девочка сделала шаг назад, на мгновение потеряв равновесие, дуло пистолета задралось. Пора. Квинт метнулся вперед, задействовав скорость. Одна рука обхватила кисть с пистолетом, окончательно задрала дуло к потолку. Вторая потянулась шприцом к шее. Один укол, и можно унести. Но девочка отчаянно забилась, тыча планшетом ему в лицо. Игла воткнулась в толстую экокожу. Черт! Бестия! Он вырвал шприц из куртки. — Я поджарю тебе мозги! Квинт вспомнил Амау, охранника на конвенте и стиснул зубы. Шприц у ее шеи, но в коридоре послышались шаги. Опоздал! — Снова транки. — Ее обескураженное лицо стало другим. Жестоким, хищным. — Кажется, ты уже пытался. Напомни-ка, что вышло? Он помнил. Океан крови, боль Лиз, мертвые глаза Шпарте. Сумасшедшая улыбка Амау. — Это милосердно. «Невероятно. Ты оправдываешься. Что это, жалость? Квинт, ты спятил! Она убила Амау! Она сейчас грохнет и тебя». А затем его осенило. — Прочь из моей головы! — прорычал он. Теперь ему было абсолютно ясно. Чес была в его голове, запустила свои пальцы. Она давно там была. Шептала мысли, навевала чувства. Давно водила его за нос. Он на крючке, совсем как Амау. Пришел, куда она пожелала, чтобы сделать все, что она прикажет. «Красный». Перед глазами расцвело кровавое дерево. И на нем — шипящие прорехи. «Она повредила его. Она повредила меня». Шаги уже совсем близко. Значит, план Б. Крак! Шприц сломался, транквилизатор потек по руке, осколки металла и пластика посыпались на решетку под ногами. — Я отпущу тебя. Освободи. Мой. Разум. Квинт оттолкнул ее от себя, готовый, если надо, уворачиваться от пуль. — Хм… Хорошо. Но знаешь что? Может… В следующий раз? Рассмеявшись, девочка запрыгнула в люк, напоследок показав ему фак. Лязгнула сталь переборки. Квинт медленно обернулся через плечо. — Что это было…сэр? Хоурн. От удивления он приподнял очки. Дуло Хорнета смотрело прямо на Эдриана. Квинт поднял руки вверх: — Я под ее контролем, Бьярте. * * * Квинт хорошо запомнил, как на него надели наручники, как сопроводили в отель. Взгляды соратников, настороженные, сочувственные, но не слишком удивленные. — Я так и знала, — сказала Лиз. — Я поняла, что ты изменился. Хоурн, Аллен, Кейган, я принимаю командование. Квинт не услышал их ответа. Его комлинк орезали от общей линии. Словно отлучили от церкви. Тело Амау упаковали в черный полиэтилен. Он увидел его лишь мельком. Когда Эдриана привезли в отель, взгляды команды выражали множество вопросов. Целый ливень вопросов, которые Квинт оставил без ответа. — Все согласно протоколу, ребята, — сказала Лиз. Согласно протоколу… Его руки и ноги сковали, как закоренелому преступнику. Лиз настаивала на том, чтобы вживить ему блокатор имплантов, на что Кейган ответил категорическим отказом. — У него искусственное сердце! Ты хочешь убить его? Кажется, они здорово сцепились, слышно было даже через стену. Все они были на взводе. Эдриан сидел на кровати, прислонившись головой к холодному зеркальному покрытию. Все его тело было сковано так, что руки невозможно было поднять выше пояса, а ходить можно было только крошечными шагами. Его погрузили в темноту и тишину. Все было так, как он планировал. Теперь Квинт был отстранен от охоты. Его переправят в Бюро, за толстые стены самой надежной тюрьмы. Там «Аллегро» его не достанет. Для полноценного трибунала и смертельной инъекции не хватало доказательств. Ему хотя бы не придется своими руками вершить собственную смерть. У Эдриана было достаточно времени подумать, как низко он пал и в какой безвыходной ситуации находился. Больше всего удручало паломничество команды. Хоурн шутил и говорил, что все будет в порядке. Что Кейган найдет способ помочь и все будет как раньше. «И вообще, сразу после задания закатим вечеринку-барбекю. Я скажу жене пригласить самых горячих северных подруг. Что скажешь?». Вечеринки в доме Хоурнов всегда были что надо, так что Эдриан ответил улыбкой. Аллен больше сетовал на то, что сейчас «наступит полная задница», а Кейган довольно горячо отстаивал его права: — Ты, в конце концов, сам сдался и ведешь себя спокойно! — Кейган, — сказал Эдриан. — Транквилизаторы. — Прости, но Лиз запретила расходовать. Последней пришла Апрентис. Она долго смотрела на него, а затем сказала: — Надеюсь, ты придешь в норму, и все будет как раньше. Квинт знал, что это чушь, как и Лиз. Та самая Лиз, которая всегда в глаза говорила неприкрытую правду, пыталась успокоить его ложью. Невероятно. Ему приносили еду, кормили с ложки, водили на молитву, в душ и в туалет под конвоем. Забрали все, что могло бы отвлечь его разум. К концу второго дня Квинт уже измаялся от вынужденной неподвижности. От мыслей, что не отпускали его голову. Срань Господня, сколько же там было мыслей! Каждую он пытался проверить на подлинность и постоянно одергивал себя. Дерево Крауца больше не вызывало доверия, каждая мысль могла быть вражеским диверсантом. Много думал о Шпарте и Амау. Неужели их всех ждет такой финал? Она просто захватит одного за другим и заставит спрыгнуть со скалы, как чертовых леммингов? Отсутствие транквилизаторов наводнило ночи кошмарами. Красные сумерки, толпа танцующих, только все они были изувеченными мертвецами, от которых отваливались куски расползающейся плоти. Амау, с безумной улыбкой на лице, приглашал его на этот праздник мертвых, но Квинт всегда проходил мимо. Затем отовсюду вырастали кровавые ветви. Они опутывали его с ног до головы, и он видел перед собой Чес. Она распарывала ему горло, как Шпарте, но он не чувствовал боли. Его кровь превращалась в колючие ветви. Огромные шипы пронзали Кейгана, Лиз, Аллена и Хоурна. Они разрывали Чес на две половины. Верхняя часть продолжал жить. Она смотрела то испуганным взглядом ребенка, то пустыми глазами мертвеца, то с циничной усмешкой. Квинт резко просыпался и не мог больше уснуть. Он безуспешно тянулся к кресту и вспоминал гладь безмятежного озера, но благодать ускользала от него. На третий день Квинт с ужасом отметил, что краем глаза видит, как по зеркалам побегают рисованные молнии и кровавые ветви. Работа Чес. Она давно вонзила в него маленький клинышек и теперь медленно расшатывала, откалывая кусочек за кусочком. Квинт мог спрятаться за стенами Бюро от «Аллегро», но не от нее. О нет, если она самый сильный псионик из всех, то может превратить его в орудие. Закрывая глаза, Квинт слышал, как тикает воображаемый таймер внутри его головы. Тик-так. Когда-нибудь время выйдет, и что тогда? На четвертый день все стало еще хуже. Во рту стоял вкус крови, нос заполнял запах жженого пластика и раскаленного асфальта. Жар. Он чувствовал его кожей. Кажется, кто-то пытался с ним разговаривать, но он был полностью поглощен мыслями и плохо соображал, что происходит. Она была внутри его головы. Смеялась и болтала ножками. Пятый день был полон красного сумрака. Жар усилился. Тело ломило от ноющей боли. Снова видения, мысли, вперемешку с осколками старых воспоминаний. Запах ладана в церкви смешался с непереносимой вонью бензина. В какой-то момент голову прострелило резкой болью и страшным шипением. «Зачем… Зачем ты это делаешь?» Шум стал настолько нестерпим, что, казалось, разорвет его перепонки. А потом Квинт понял, что лежит на крошеве бетона и металла, а высоко над ним идеально ровный зев какого-то глубокого колодца. Странно, он не мог пошевелиться, только смотреть наверх. Жар, пахло гарью, вокруг раздавались стоны. Он увидел ярко-красное свечение. Раскаленный металл струился на него, как вода. Потом была адская боль. — Нет! Боже! Мрак. * * *