— В Киев. Так что говори добром, где княжна, потому что пытать тебя мне не хочется. — Это откуда такая жалость? — поинтересовался Славка. — Так ведь и ты моих людей пожалел, — объяснил желтобородый. — Однако, если будешь молчать, придется мне тебя поспрашивать строго. И дружка твоего чернявого. Тут за спиной Славки раздался шум, и в избу вошел еще один человек. Оружный и бронный, крепко пахнущий лошадиным потом. — Вот эти, что ли, полоняники? — бросил он еще с порога, из-за Славкиной спины. Желтобородый уважительно встал. Славка обернулся: — Кулиба! — Ха! — воскликнул бывший полоцкий гридень, когда-то сваливший Славку молодецким ударом кулака. — Ну, Станята, ты и знатную добычу взял! Это же Богуслав, боярина киевского Серегея младший сынок! Ну, здорово, добрый молодец! — Кулиба остановился напротив Славки, расставил ноги, упер кулаки в бока: — То-то воевода порадуется. Очень хотел он с тобой перевидаться. Ай, молодец, Станята! Пожалует тебя наш воевода! Ну что ты так на меня глядишь, Богуслав Серегеич? Ужель не рад? — Руки мне развяжи, — ледяным тоном произнес Славка. — Тогда, может, и обрадуюсь. — Развяжи его, Станята, — сказал Кулиба. — А драться он не будет? — не без опаски поинтересовался бородач. — Чего? Он же без оружия! — Так он и без оружия четверых моих караульщиков положил. — О как! Что ж ты неумех в караул поставил? Сказано же было… — Почему неумех? — обиделся Станята. — Бывалые вой. Только он их все равно повязал. Причем по-тихому. Хорошо у меня еще два дозора в леске сидели… — Развяжи! — скомандовал Кулиба. — Управимся как-нибудь. — И подмигнул Славке. — А второй — кто? — Кивок в сторону помалкивающего Антифа. — Побратим мой. — Славка принялся растирать онемевшие кисти. — Его тоже развяжите. И поесть нам что-нибудь. С полудня ни крошки во рту. — Гляди, уже распоряжается! — удивился Леший. — Сразу видать — целый сотник! А накормим, скажешь, где княжна? — Княгиня! — сердито поправил Славка. — Хорошо, что напомнил. Снедать потом будем. Кулиба, чую, ты — конный? — Конный, — признал бывший полоцкий гридень. — Спешил на тебя глянуть, — и, сообразив: — Ты только скажи, где, — мигом слетаю! — Вместе поедем, — сказал Славка. — Тебе она не покажется. Пусть и мне оседлают. Станята, распорядись! — Э нет! Так не пойдет! — Станята вскочил с лавки. — Сам-на-сам ты, Кулиба, с ним поедешь! Нет уж! Я, Куляба, тебя уважаю, но, случись что, — воевода с меня голову снимет! — Делай, что говорят, — проворчал Кулиба. — Будет с меня указчиков. Станята всё еще колебался. Потом придумал: — Пусть поклянется варяг Перуном своим, что худого не задумал и Роговолтовну честно к нам привезет! — Да ты… — начал Кулиба грозно. — Я поклянусь, — перебил Славка. — Но не Перуном, а Господом Иисусом Христом. Клянусь, что не задумал худого и вернусь сюда с княгиней Рогнедой! — Славка вытянул из-за пазухи крест и поцеловал его. — Годится? — Угу. Выходит, ты в ромейского бога веруешь? — Леший хмыкнул. — А я-то думал: почему ты моих воев не убил… Вам же убивать не велено. — Если к нашему возвращению стол не будет накрыт — собственными руками задушу, — пообещал Славка. Глава двенадцатая, В КОТОРОЙ БОГУСЛАВ ОТКАЗЫВАЕТСЯ СТАТЬ КНЯЗЕМ — А все же, почему ты их не убил? — чуть позже спросил Кулиба. — Ссориться с вами не хотел. — Выходит, ты знал, что мы — Устаховы? — Нет. Зато я знал, что мои люди — у вас. Пока крови меж нами нет, могли бы договориться. — Молодец! — похвалил Кулиба. Но тут же похвалился: — А все ж мы тебя взяли! И людей твоих — никто и не пикнул. Нурманы, правда, поерепенились, но драться не стали. Сообразили, что к чему, когда стрелков наших увидали. — И много было стрелков? — поинтересовался Славка. — Две большие сотни. А надо — и больше было бы. Хоть с луками, хоть с самострелами. Только и этих хватило. — У вас что же — целое войско? — А то! — гордо произнес Кулиба. — Могли бы еще весной Полоцк отбить. — Что ж не отбили? — Так Рогнеда же! Мало ли что с ней при штурме случиться могло. Всё, хватит меня выспрашивать. Приедем к воеводе, он тебе сам все обскажет. — Рогнедушка, — негромко позвал Славка. — Ты, любый? За Славкиной спиной удивленно крякнул Кулиба. Славка мгновенно развернулся. Полоска сабельного лезвия оказалась у Кулибина горла так быстро, что он и вздохнуть не успел. — Никому! — прошипел Славка. — Даже воеводе! На куски порежу! Кулиба не испугался. — Наш пострел везде поспел, — шепнул он насмешливо. — Не боись, Серегеич. Не выдам. — Кто это с тобой? — Славка разглядел в руках княгини собственный меч. Держала она его правильно: сунься — ужалит, как змея. — Друг, — успокоил Славка. — Так и есть, пресветлая Рогнедь Роговолтовна, — заверил его спутник. — Батюшки твоего гридень я, Кулибой кличут. — Помню тебя, — без особой радости сказала Рогнеда. — Мывка, выходи. Путь верхами короток. Вскоре они все уже сидели за накрытым столом. Рогнеду здесь привечали по-княжьи. Величали, кланялись в пояс… Славка не знал, что и делать. По всему, дело его было провалено. Привезти Рогнеду в Киев ему не удастся. Но, может, оно и к лучшему. Неизвестно еще, как встретит Рогнеду законный супруг. Батя говорил: Владимиру не столько сама Рогнеда нужна, сколько сын ее, Изяслав. «Кровь Роговолтова — ключ от Полоцка, — говорил боярин Серегей. — А Полоцк Киеву нужен». Приехал Устах. С прошлой встречи воевода Роговолта изменился мало. Разве что в длинных варяжских усах седины прибавилось. — Здрава будь, княжна! — Здоровья и тебе, дядька Устах! Только я не княжна уж, а княгиня. Князю киевскому младшей женой отдана, ужель не слыхал? — Младшей? — Лохматые брови воеводы сошлись к переносице. — А кто ж тогда — старшая? Не иначе кесаревна ромейская? — Прежде была Олава, дочь Тюри. — Я слыхал: она умерла родами? Выходит, теперь старшая — ты? — Это уж как великий князь решит, — смиренно ответила Рогнеда, опустив глаза. Устах некоторое время глядел на нее, хмурился. Потом, видно, догадался.