– Хорошо, – чуть повеселела она. – Говорит радио «Свобода», – включился приёмник, настроенный на семь утра. – Погода в Сибирске солнечная. Температура воздуха аномально тёплая. Минус десять градусов по Цельсию. В связи с этим по вашим многочисленным заявкам в эфире звучит песня нашего земляка, Жорки Туза, поющего в жанре шансона. Слушаем! Не видать мне берегов, не видать – отчаянно. Лают псы и шантрапа, а ведь я покаялся. Крики Людки, стоны Таньки, не видать мне больше, братья. Шум волны и леса гул больше не услышу я. Замели меня утырки, замели и больно мне. Мама, братья, друганы, замели, поганые. Говорит мне вертухай – всё снимай, да поживей. Ты подонок заслужил, бьёт меня он, наотмашь. А ведь я, братки, всего-то зарабатывал на жизнь. Чтобы мамка и сестрёнка не ходили голышом. Вот тебе и вот тебе, бьёт меня охранничек. А ведь я всего лишь, братья, зашибал на хлебушек. Жить хотел и есть хотел. Пить хотел, любить хотел. Братаны, вы братаны, а ведь я отчаянный. – Странная песня, – заметила Юлиана, вслушиваясь в музыку. – А что такое шантрапа и вертухай? – полюбопытничала она. – Это, э-э-э… Давай-ка переключим радио на другую волну, – потянулся я к приемнику. – Бум, бум, – настойчиво постучались в дверь, избавляя меня от попытки объяснить девочке смысл слов из песни, которую явно заказали или каторжники, или заключённые тюрьмы. Пошел я открывать, без удивления встретив на пороге Жука. – Михаил, – кивнул я. – По делу или так? – Впустил я его внутрь. – Садись за стол. Перекуси. – Спасибо, – отряхнул он полушубок, повесив его на вешалку, и прошел к нам, внимательно осматривая пол по пути. – Ищешь чего? – заметил я этот взгляд. Он что думает, я тут жену вчера избил, и следы крови выискивает? – Нет. Это я так, – махнул он рукой, усевшись. – Юлиана, – обратился я к девочке. – Это Михаил Жук. Мой помощник на все руки, – представил я его. – А это Юлиана, моя… – Небольшая пауза между словами. – Моя приёмная дочь, – улыбнулся я ей. – Приятно познакомиться, – смущенно кивнула девочка, заёрзав на стуле от смущения. – Взаимно. И спасибо, – по-доброму подмигнул Юлиане Жук, пока она по-хозяйски накладывала ему яичницу в тарелку, умница такая. Вот только яичницу она перекладывала из своей тарелки. Видимо, я переоценил свои кулинарные возможности. Убедившись, что я никого не убил и трупы прятать не надо, Михаил быстренько всё проглотил и ушел, попрощавшись. Тук, тук, тук – вновь постучались к нам, но куда деликатнее, чем до этого Жук. И пяти минут не прошло после его ухода. – Сегодня ко мне прямо паломничество, – поднял я брови, идя открывать. – Настенька? – удивился я. На крыльце стояла хозяйка того петуха, что вечно караулит меня из-за угла и пытается клюнуть в попу, ещё ни разу ему это не удалось, но он бдит. Надеется, гад. – Здравствуйте, дядя Семён! – поправила она шапку из зайца на голове. – А Юлиана дома? Мы собирались на горке покататься, а потом, а потом… – Подпрыгивала она на месте, как заведённая. Вот энергии у девочки. – Да, да, заходи. Не стой на морозе. – Отряхнул я её от снега, успела она уже где-то навернуться в сугроб. – Ты без петуха, надеюсь? – подозрительно осведомился я. – Не-а. Без него, – рассмеялась она, зная наши с ним отношения. Юлиана же ничего не замечала, кормила она Шарика, что спрятался от меня под стол, выпрашивая у неё хлеб с маслом. – Смотри, кто пришёл! – Подтолкнул я внутрь дома Настеньку. – Настя! – Обнялись они, словно лучшие подруги, и убежали в комнату Юлианы, шепчась. – Это Маруся, это Федя, – начала моя падчерица показывать Насте своих кукол, оставил я их одних, не мешая. За окном расшумелись вертолёты, разлетались туда-сюда, свозя к нам из Сибирска деликатесы на мой день рождения, объявил я одиннадцатое января праздником и освободил всех от работ. Должны прибыть фокусники, скоморохи, певцы местного разлива, не пожалел я денег. Пусть отдохнут. Заслужили работяги. Тут из моей бывшей комнаты показалась жена, вышла она ко мне в одном ночном халатике и чинно присела за край стола. Помолчали. Неловко как-то. – Это тебе. Остыло, правда, уже, – положил я ей остатки яичницы со сковородки и поставил чайник на плиту, стараясь не смотреть на неё. – Спасибо, – сухо ответила она, ничего не забыв. Боюсь, убийство Захара ещё долго будет выходить мне боком, но я ни о чём не жалею. Спал с чужой женой? Голова с плеч. Но в чём-то она была права вчера, нам надо как-то уживаться, наблюдал я за её безупречными манерами за столом и то и дело заглядывал в вырез ажурной ночнушки, что ничего не скрывала, а только подчёркивала. Я нервно облизнулся. Красивая она всё-таки баба, отвёл я взгляд, стоило ей посмотреть на меня, уличив в разглядывании. Хмыкнула. Да, придётся как-то уживаться, тяжело выдохнул я, вспомнив, что по нашим порядкам всем хозяйством дома занимаются женщины, которых учат этому с самого детства. У мужиков другая задача. Родину защищать. – У меня такой вопрос… Жена посмотрела на меня вопросительно, и я с неудовольствием заметил её припухшие глаза, оплакивала она того мужика всю ночь. – Твоё предложение ещё в силе? Попытаемся создать семью? Или хотя бы её видимость? – поправился я. Она хотела ответить что-то резкое, по глазам заметил, но сдержалась, лишь кивнув. – Тогда давай я тебе расскажу, что здесь и как, – обвёл я рукой помещение, хотя имел в виду, конечно, не дом, а всю ферму. Постепенно она включилась в разговор, и мы вполне миролюбиво проболтали часа два, узнал я, что она имеет II ступень и дома, помимо хозяйства, что вели все женщины в их роду, занималась врачеванием, имела она соответствующее образование. Надо будет упросить её подучить меня, но явно просить её об этом сейчас не лучшая идея. – Быть тебе доктором, – сразу же назначил я её на эту должность, так как те врачи, что у нас были – из китайцев. Мне уже жаловались на них. Всё лечение у них сводится к следующему: разденься, ложись на стол, и я прилеплю к тебе пиявок или утыкаю иглами. Дурдом, короче. Хотя массаж их девушки делают хороший. Очередь из мужиков стоит. Надо, наверно, и мне попробовать. Расслабиться. – Меня одной будет мало, – покачала Алиса головой. – Сколько у тебя человек служит? – У нас, – поправил я её, чуть не скривившись. Сдержался. – У нас, – согласилась она. – Уже порядка семи тысяч, – прикинул я число в уме, сам не на шутку удивившись цифре. Вроде вчера был никем, обычным несовершеннолетним членом рода Смирновых, а сейчас уже преуспевающий фермер, на чьих плечах висит такое количество народу. Правда, я всё ещё несовершеннолетний мальчишка. М-да. – Да-а-а… Тут надо бы иметь полноценную больницу, – осторожно заметила моя жена, пока я катал это слово жена на языке, привыкая. – Я так и не смог найти ни одного нормального доктора. Нужно ехать в более крупный город, там нанимать, – поделился я с ней своими проблемами. – Здесь всех уже разобрали местные. – У меня есть кое-какие связи. Могу выписать нам студентов медицинского колледжа из столицы, – пожала она плечиками, и халатик разошелся сильней, успел я рассмотреть всю её во всей красе, пока она его не запахнула, зло посмотрев на меня, словно это я виноват. – Если будем платить без задержек и обеспечим жильём, они согласятся, – вновь суховато заговорила она. – За этим дело не стало. Выписывай, – не подал я виду.