– Думаю, нам нужно многое обсудить? – спросила она, утончённо отпив из фарфоровой кружки, привёзенной с собой. – Юлиана, ты допила? – обратила она внимание на дочь. – Не хочешь ничего больше? – Нет, мам, – замотала девочка головой, рассматривая меня во все глаза и несмело улыбаясь. – Тогда иди в свою комнату. Поиграй. – Но, мам! – Нам с твоим, эм… – замолчала она, подбирая правильные слова. – С твоим новым папой надо поговорить, – не стала она мудрить, сказав, как есть. – А ты мне потом расскажешь? – сверкала любопытным взглядом Юлиана. – Иди уже, – подтолкнула её к комнате мама. – Егоза. – И ничего не егоза, – возразила девочка, фыркнув. Стоило ей скрыться у себя и закрыть дверь, как над столом повисло заметное напряжение. – Я, пожалуй, начну, Семён, ты не против? – Нет, Алис, – тоже не стал я заморачиваться и просто назвал её по имени. Она поджала губы, но ничего не сказала. – Меня, как и тебя, обручили насильно, что бывает, – сложила она руки на груди. – И нам нужно как-то понять друг друга. Сдружиться и стать семьёй. Тут я не выдержал. – Зачем же ты тогда привезла с собой любовника, дрянь?! – Что?! – выкрикнула она, и из своей комнаты показала нос подслушивающая Юлиана, шикнула на неё мама, и та снова спряталась. – Любовника, говорю, зачем привезла? – зло спросил я. – Он, он… – подыскивала она оправдание, всматриваясь в моё лицо, но так и не ответила. – Что ты с ним сделал?! – раскраснелась она, метая громы и молнии. – Говори! – Сибирь – опасное место, – посмотрел я на потолок. – Уйдешь, бывает, в лес, встретишь медведя, и всё. Нет человека, – вновь перевёл я взгляд на неё. – Ты его больше не увидишь. Никогда. – Ах ты! – попыталась она дать мне пощёчину, но я поймал её руку. – Не надо, – покачал я головой. – Здесь я хозяин, и тебе стоит это запомнить! Ещё раз попытаешься меня осрамить, и тебе не понравится, что я с тобой сделаю. Обещаю! – Снова припомнил я, как мужик обнимал мою жену, и вспылил. Позор-то какой. – Ты спишь на диване! – прошипела она сквозь слёзы, которые брызнули после известия о судьбе этого Захара. – Я и не собирался спать с тобой в одной постели! – тоже начал кричать я. – Мне противно даже находиться рядом! Вот так и закончился день, хлопнули мы дверьми, разругавшись вдрызг. Заснуть не получалось, смотрел я в окно, ворочаясь на скрипучем и продавленном жопами охраны диване, и не чувствовал праздника, перевалила стрелка за полночь, а значит, наступил мой день рождения. – С праздником меня. Глава 17 – Ну что, пап? Сплавил мою Алиску Смирновым? – грустно улыбнулся её отец. – Сам будто не знаешь? – пробурчал Иван Никитич Тараканов, сидя во дворе дома и смотря на небо. Отдыхая. – Может, стоило сказать им, что ребёночек-то нагулян от сынка казанского хана и что тот пообещал удавить девочку, дабы она даже в теории ни на что не претендовала? – А ничего больше им не рассказать? – подавился слюной князь Иван. – Что её муж был фикцией, чтобы сохранить честь семьи, и умер не своей смертью? Или что сын Утямыш-Гирея до сего дня не устаёт подсылать к нам убийц, которых с трудом мы останавливали? Или как она нагуляла Юлиану по малолетству, не уследили за ней дуэньи, и она уединилась с этим подонком во дворце, а он практически её изнасиловал? – Успокойся, пап, тебе нельзя волноваться, – поднёс старику стакан воды сын. – Попей. – Как же я ненавижу хана и всю его свору! Твари! Удавил бы! – Продолжал держаться за сердце старый князь. – Они нам не по зубам, и ты это знаешь. Я бы и сам не отказался подвесить хана и всех его сыновей на кишках у нас во дворе, но силы не те. Кто мы против властителей целого ханства, пап? – Когда-нибудь мы отомстим, – убрал руку от сердца Иван Никитич. – А Алиса? Юлиана? – Сибирь далече. Авось и выживет, а нам нужна передышка в этой необъявленной войне, – глотнул он воды. – Узнав, что она больше не Тараканова, они должны отстать от нас. – Может, тогда не стоило отправлять с ней этого Захара? К мужу да с полюбовником? – Всё ещё был недоволен таким решением отца его наследник. Очень спорным решением. – Зачем я, по-твоему, это сделал, сын? – Не знаю. – Эх, – крякнул старик. – Да затем, чтобы понять, из какого теста слеплен этот Семён! А то доходили до меня нехорошие слухи… – И зачем? Нам-то какая разница, кто из него вырастет? – На будущее. На будущее, сынок… – А ты не боишься, что мальчик окажется мужчиной, а не мямлей, как ты предполагаешь? – И что? Нам же лучше. Сильный зять. – Он ведь может и Алису не пожалеть. Удавит вместе с хахалем. Вот что! – раздражённо высказался наследник. – Его род знал, на что шел, беря в жёны к парню женщину с дитём на руках. А любовник это нормально в наше время, – отмахнулся от проблемы князь. Признаться сыну, что он на это и надеется? Ищите дурака! Не любил он Алису за те проблемы, что принесла её ошибка на том балу. Не любил, но убить своими руками не мог. Не поймут. – Ортодоксальные роды до сих пор порют до смерти за блуд, отец! Это мы вышли из просвещенной Европы и ведём свой род от немецких рыцарей и шляхты, где это нормально, – начал кричать наследник. – Ты вновь забываешь, что мы какой век перебрались в Российскую империю, а здесь другие порядки! – Я уверен, всё будет хорошо. Мальчик её не тронет, – скрестил он пальцы под столом, втайне надеясь на обратный исход. – Да и другие проблемы у него скоро появятся. Сынок хана их так просто не оставит. * * * – Дядя Семён. Дядя Семён, – проснулся я от того, что меня кто-то толкал. – Да? – Разлепил я глаза, фокусируясь. – Э-э… Юлиана? – С трудом вспомнил я имя девочки поутру. – Что-то случилось? – подскочил я. – Да, – засмущалась она. – Мама дверь не открывает, спит, а в туалете нет бумаги, – отвела она взгляд, надувшись. – Кхм, кхм, – кашлянул я, сдерживая смех. – Сейчас, – встал я с дивана и начал рыскать по шкафам, открывая дверцы. – Так, так. Должно быть где-то здесь. Вот! Держи сразу две, – вручил я ей бумагу. – Спашиб, – вырвала она её из моих рук и убежала, сказав нечто отдалённо похожее на спасибо. – Пожалуйста, – улыбнулся я, и раз уж уже встал, было без пяти минут семь на часах, то ложиться спать снова смысла нет, заправил постель и приступил к приготовлению завтрака. Разогрел сковородку и вылил на неё смесь яиц с молоком, став ждать. Стоило всему этому кулинарному шедевру зашкворчать, как сверху были уложены порезанные кольцами помидорки, рассыпана зелень и сыр, одуряюще запахло в кухне, совмещённой с гостиной. Тут как раз из туалета показалась Юлиана, пригласил я её жестом к столу. – Будешь? – Ага, – уселась она на стул, водя носом. – Ешь, – поставил я перед ней тарелку. – Приятного аппетита, – поправил я на ней волосы, сбившиеся в колтун. – Спасибо, – уминала она за обе щеки, посматривая на дверь в комнату матери. – А вы поругались вчера, да? – грустно спросила она. – Мама хорошая. Правда, правда! – Я тебе верю, – сидел я рядом с ней и тоже кушал. – Мы ещё помиримся. – Точно, точно? – Конечно, – кивнул я. – Ешь. Не говори с набитым ртом.