— Не буду шутить про биполярочку. Тебе надо взбодриться, птенчик, выглядишь неважно, — сказал он и протянул мне большой бумажный стаканчик. Я сначала даже и не заметила, что в его руках есть что-то. А позади него стояли пакеты с вещами. — Ну, спасибо. По тебе тоже будто чем-то стукнули, — приврала вяло (выглядел он прекрасно), вглядываясь в глаза Дани. — Ты вещи в машине оставила. Решил завезти, а то опять будешь в тонкой куртке гонять, — сказал он и подвинул ко мне пакеты. — Ну, пока тогда. Нельзя ему сейчас уходить. Куда он собрался? Понимала же, что провоцирует, но и не могу не остановить. — Подожди! — сказала громко, когда он начал разворачиваться. — В первый и последний раз, понятно? Больше так не делай! Два шага, и я врезалась в него, крепко обняла, ткнувшись лбом в теплую грудь, прикрытую светлой мягкой тканью футболки. Куртка была распахнута. Кофе чудом не расплескался. Даня мгновенно сгреб меня в объятия, прижал к себе, над полом приподнял. Горечь схлынула, стало спокойнее, легче. Всё наполнилось светом. — Не пока, а привет. Даня, объясни, не уходи. Я больше всего на свете не люблю непоняток. Скажи, что это за разговор о свадьбе, о Лене? Я не понимаю, — заговорила быстро, подняв голову надеясь, что парень не уйдет. — Эмоциональные качели нравятся? — Терпеть не могу! — искренне ответила я. — Хорошо. Я зайду? — спросил Даня, кивая на комнату. — Конечно, — пропустила его, прикрыла дверь. Поставила стакан на тумбу, расстелила плед на кровати. Уселась на неё, скрестив ноги и выжидающе смотрела на гостя. Даня снял куртку, повесил на вешалку. Стянул ботинки и уселся рядом со мной. Я очень надеялась, что не услышу что-то плохое. Что то, что стало известно мне утром — ерунда полнейшая. 70 — А у вас тут уютно, — покивал Даня, оглядывая комнату. — Князев! Я с ума сейчас сойду. Не отвлекайся и расскажи уже, что к чему. Штампованные провинциалки, нервные невесты… Что за интриги? — Да никаких интриг, Калинкина, — в тон мне ответил. — Мои родители и родители Лены уже много лет общаются. Когда-то решили, что мы должны непременно породниться. И мы с Леной сперва поддакивали, лишь бы родители не лезли. Потом вроде всё позабылось, тему не поднимали, каждый жил своей жизнью, только на праздниках и пересекались. А не так давно у них в работе возникли разногласия, и родители Лены захотели расторгнуть контракт с моими, и заключить его с другой фирмой, так как не устраивают условия. Или якобы не устраивают, не знаю. Но, конечно, если мы поженимся, то всё и дальше будет тип-топ, — бегло рассказал Даня, забравшись на кровать с ногами и спиной прижавшись к стене и развел руками. — Такие дела. Внутри всё сжалось. Моё настроение менялось со скоростью света. Значит, не будет у нас больше свиданий, прогулок, забавных и теплых разговоров, нежных и страстных взглядов? Но зачем тогда фото утреннее… Нет-нет, если бы всё было так, Даня не сидел бы тут. Но… что делать-то? — И что теперь делать? — прошептала я. — Да ничего, — пожал беспечно плечами. — Ещё не хватало, чтобы я своим комфортом жертвовал ради чьей-то выгоды. Я не для этого в эту жизнь пришёл. Найдут другое решение, если захотят. — Это, конечно, всё круто, — ответила я, действительно выдохнув. — Но не слишком ли категорично? — А как не категорично? — едва улыбнулся Даня, выгнув бровь. Я лишь пожала плечами. — Варь. Я люблю своих маму и папу. Я отношусь к ним с уважением. Но подстраиваться под них не собираюсь. Бывают ситуации, не спорю, когда можно и даже нужно чем-то пожертвовать. Но эта ситуация не та. Ради чужого бабла… Ну такая себе перспектива. Я покачала головой. Как все просто, оказывается. Никакого чувства вины… И мне это очень откликалось. Даже если просто взять вчерашнюю ситуацию с моими родителями. Я же, наконец, смогла выдохнуть. Столько времени в голове будто узел огромный был. Разрастался, отвлекал, отравлял. И в животе моментами вина словно разъедала. Это ужасно — быть втянутыми в чьи-то отношения, бизнес, разборки. Быть жертвой. Добровольно или вынужденно. И как хорошо, если есть силы разорвать, прекратить подобное посягательство на личную жизнь. Сама я этого не смогла сделать, всё решил случай. Но на будущее буду стараться сразу пресекать подобное, если вдруг снова начнётся. — Ты прав. Это смело. Значит, ничего у вас с Леной нет и не планируется? — Ты всё правильно поняла. Мы неплохо общались раньше. Да и сейчас на учёбе пересекаемся, отвожу её домой, потому что по пути. Но лишь как знакомую. Возможно, её это не слишком устраивает, но, повторюсь, меня это не волнует. Я знаю, что вчера мои и её родители встречались и, скорее всего, Лена там была и упомянула тебя. Поэтому отец не на шутку разошелся утром. Я его отправил на такси, помчался к тебе, а ты сбежала. Позже сам заехал к родителям и мы всё решили. — И как они? — Разочарованы, как обычно. Когда я делаю не так, как хотят они, начинаются упрёки, манипуляции. Но я на это не ведусь. Квартира, в которой я живу, она моя. Бабушка, когда мне было семнадцать и я постоянно где-то пропадал, лишь бы не возвращаться домой, предложила купить мне эту квартиру. На сегодняшний день я почти вернул всю сумму. Родители хотели, чтобы я пошёл учиться в архитектурный, а мне это было не интересно и я сделал по-своему. Поступил в наш универ, параллельно плаванием занимался, параллельно работал в продажах, деньги надо было отдавать. Как-то так. — Ох, Даня, да ты самый настоящий бунтарь, — улыбнулась я, расслабившись. — Не без этого. Иначе, мы бы с тобой не встретились. И жил бы я сейчас с Леной и вздыхал о тебе, — заулыбался он. — Всё-всё, не хочу о ней больше слышать. Лучше скажи, зачем ты фотку выложил? Я же не разрешала! — Извини, — сказал Даня, и нахмурился. — Это мальчишество. Мама с утра позвонила, начала про свадьбу спрашивать, хотя я уже сто раз говорил, что её не будет. Уточнила, не встречаюсь ли я с кем-то. Я сказал, что у меня есть девушка. И выложил эту фотку, они её увидели. Ну а дальше ты знаешь. — Мда. Прости, что я сбежала. Мой папа постоянно всем изменяет. Изменял и маме, а она до моих девяти лет терпела, ради меня. А потом не выдержала. С ним бесполезно говорить на эту тему: на всё имеется своё мнение. И я это понимаю, не моя ведь жизнь. Но в своей такое не хочу. А утром как услышала про невесту, меня как переклинило. Будто мои страхи начали воплощаться прямо на глазах. — Иди сюда, — сказал Даня и мгновенно придвинул меня к себе, обнял так, что я обвила руками его шею. — Я за верность и моногамию. И за мелкую Варьку-трусишку. Губы растянулись в улыбке. Грусть сменилась тихой радостью. Глаза Дани улыбались, но вот он стал серьёзным. Как и я. — Ну, раз так, — взволнованно сказала я, косясь на его губы, оказавшиеся так подозрительно близко. Соблазнительно и волнительно. Секунда. Ощутила тёплое дыхание. Его губы накрыли мои. Мягко, нежно… У меня от восторга, казалось, в груди начали взрываться фейерверки. Ладони обняли лицо, я положила свои сверху, не в силах поверить, что это происходит на самом деле. Даня… Так нежно, неуловимо, немыслимо… Кажется, я стала невесомой, готова парить над кроватью и только губы и руки Князева удерживают меня тут. Поцелуй. Самый желанный. Который неумолимо начинает меняться. Даня на мгновение отстраняется, но только для того, чтобы провести языком по моим губам и прикусить нижнюю. От этого внутри разлетаются искры, в теле начинается пожар, и я уже не парю. Нет, я плавлюсь от прикосновений. От вспыхнувшей, подобно пламени, страсти. Это пугало и в то же время окрыляло. Поцелуй становился глубже, и я отчаянно отвечала. Руками скользила по его шее, цеплялась за ворот футболки. — Варя, — прошептал Даня, прижимаясь лбом к моему лбу. — Ты моя. Моя малышка, моя девочка. Его слова заставили сердце биться отчаяннее, рваться к нему навстречу. Я даже не успела ничего ответить, как его губы вновь обняли мои. Внезапное шарканье в коридоре и стук в дверь. Я едва не упала с кровати, но Даня вовремя удержал. Дышала дико, оглядываясь по сторонам, будто меня только что вырвали из другой реальности. — Это с вахты, скорее всего, — шепнул Даня. — Сказали, что предупредят, если комендант надумает нагрянуть. Чмокнул в щеку и пошёл открывать. Я расправила плед и побежала к окну, по пути приводя себя в порядок. Типа да, мы просто беседовали, сидя в разных углах. Ага. — Данечка, через минут десять придёт Людмила Петровна, с обходом пойдет, а часы приема гостей уже кончились. — Понял. Пять минут. И он закрыл дверь, а я ошарашенно уставилась на него. — Что? Конечно, я её знаю. У меня тут приятели живут, уже не первый год к ним хожу. — Ну ладно, — ответила я и пошла к нему, смущённо обняв себя. — Ну ты чего? — выдохнул Даня мне в макушку, обнимая. — Ты красавица, Варя. Обожаю быть рядом с тобой. — Спасибо, — прошептала я, обалдевая от того, что произошло минутой ранее. — Спасибо, что приехал. Что обо всём рассказал. — Пора ехать. Не хочешь со мной? — спросил игриво, а я вскинула голову. — Только сегодня не обещаю не приставать. — Заманчиво, но лучше я тут останусь. Слишком насыщенно для меня. Нужно прийти в себя, — ответила я, нежно улыбаясь. — Рядом с тобой у меня искрят эмоции, надо успокоиться. — Понял. Я завтра вечером уеду на две недели. Не планировал, но в последний момент согласовали мое участие в соревнованиях и сборах. Так что, поездка на базу отдыха, похоже, отменяется у меня. Но ты, если хочешь, поезжай. Отдохнёшь, с Кристиной пообщаешься. — Две недели? Так долго… — Да я сам не ожидал. Вот только сообщили. Ладно, нужно бежать. Лучше не подставлять никого. — Конечно. Нехотя отпустила Даню. Он накинул куртку, обулся. Подхватил меня под пятую точку, приподнял так, что наши лица оказались на одном уровне. — Это так круто — беспрепятственно тебя касаться, — произнёс полушепотом. — Ну не прям уж беспрепятственно. Не торопи события, — возмутилась я, краснея. Данька засмеялся, покачал головой. — Не грусти тут без меня. Звони, пиши. — И ты, — только и успела сказать до того, как губы вновь оказались в плену. 71