Пока ехали, Мышата поведал Сергею о той, к кому они направлялись. – Ее дед был болярином кесаря Симеона, – рассказывал братец. – Отец сначала служил Петру, но потом переметнулся к его брату и был казнен. Все земли мятежника отошли кесарю, девчонке остался лишь дом в Преславе, кстати, по соседству с моим, и еще поместье под городом. И того не было бы, кабы мать ее не состояла в родстве с Сурсувулом. Дом и поместье – ее приданое. – Мать жива? – спросил Сергей. Мыш покачал головой: – Померла. Не то давно выдала бы дочку замуж. Слыхано ли такое: двадцать третья весна боярышне, а она всё в девках. – Так она, выходит, на пять лет старше Артема? – нахмурился Духарев. – Ты что, Мыш, в своем уме? – Ну и что с того! – фыркнул Мышата. – Зато красавица! И в родстве со всей булгарской знатью. – Что же к ней никто не сватался? – Сватались, еще как! Женихи – толпами! Сватались почище, чем к этой… как ее… Ну, у которой муженек двадцать лет по морям странствовал… Про которого Артемкин ритор рассказывал… Как ее звали-то… – Лоб Мышаты собрался складками, отражая интенсивную работу мозга. – Пенелопа, – сказал Духарев. – Точно! Вишь, брат, старею, – сокрушенно произнес Мышата. – Простое имя вспомнить не могу. – Не прибедняйся, – усмехнулся Сергей, знавший, что под черепной коробкой названного братца умещается больше торговых цифирей, чем в самой толстой здешней книге. – А с чего ты взял, что девушка не откажет нам? – С того, что управляющий ее, Пчелко, ссуду взял. Под залог межицких земель. Это поместье ихнее, – пояснил Мыш. – На год взял. Ныне срок расплачиваться, а отдать ему нечем. Это я точно знаю, потому что Пчелко этот ко мне пришел. Он сам из Скопле, отца моего знал, и вроде как даже в родстве с нами дальнем. Думал, я помогу. – А ты? – Помог, конечно! – Мышата даже удивился. – Я ж тебе сказал, что боярышню для себя присматривал. Но для родного племяша – не пожалею! Не беспокойся, брат, нам не откажут! Это в Киеве батя наш изгоем был. А здесь Радов Скопельских уважают. У нас с тобой родичей – что грибов после дождя. Одного я понять не могу, зачем батька к русам подался? Сколько у людишек не спрашивал – не знают. Сказывали, был в ближниках у кесаря Симеона, а как тот помер, сразу уехал. Почему – не ведают, а кто ведал, тех уж нет. Из симеоновских витязей ныне ни одного не осталось… Слушай! – внезапно встрепенулся Мыш. – А может, ты узнаешь? Конь Духарева недовольно фыркнул. Не любил, когда кричали над ухом. – Интересно – как? – Так ты ж ведун! – Извини, брат, я по заказу не могу, – огорчил его Сергей. – Жаль! – Да я тебе и без ведовства скажу, – усмехнулся Духарев. – Да ты сам уже и ответил. – Это как? – Да так! Сам же сказал: из симеоновских витязей ныне ни одного не осталось. – А-а-а… – протянул Мыш и тут же встрепенулся: – Глянь, Серегей! Вон за тем ручьем начинается Межицкое господарство. Его земли великодушный… – тут он хмыкнул, – … кесарь Петр оставил покойной матушке нашей красавицы. Вон за той рощицей – взгорок, его отсель не видно, так там раньше Межицкий замок стоял. Когда Петр с братьями воевал, батька боярышни нашей в нем заперся и месяц осаду держал. Потом сдался, только Петр его все равно казнил, а замок повелел разрушить. Так что там одни развалины. А теперь туда глянь: видишь домик? Прежде там управляющие межицкие жили, а теперь он – господский. Духарев прищурился: – Ничего себе домик, – сказал он. – Симпатичный. А как зовут девушку? – Крестили Еленой, а так Людомилой кличут. Эй, Рябчик! – крикнул он одному из своих челядников. – Ну-ка, бегом туда. Возвести хозяевам, что Мышата Радович и воевода киевский Серегей в гости жалуют! Духарев хмыкнул. Надо же! «Возвести!» Впрочем, может так и надо. Мыш здешние обычаи лучше знает. Надо бы его к посольству привлечь: форсировать переговоры. Надоело уж в этой Преславе париться. Домой пора. Сергей не знал, что скоро всё изменится, и пребывание в Преславе перестанет быть ему в тягость. Рядом с Духаревым госпожа межицкая Людомила казалась небольшой, но в действительности ростом была высока. Может, даже повыше Артема. Стройная длинная шея облита голубым бархатом. Голова казалась слишком крупной из-за уложенной кругом толстой светлой косы, прикрытой кисейным шарфом и увенчанной махонькой серебряной диадемой. На диадеме поблескивали цветные камешки. На госпоже межицкой была длинная просторная туника с широченными рукавами, отделанными вышивкой и канителью. Под туникой – синяя рубашка с узкими рукавами, прихваченными шнурками у запястий. А поверх туники – красный плащ с зеленой подкладкой, отороченный мехом бобра. Впрочем, насчет бобра Духарев мог и ошибаться. За всеми этими драпировками разобрать, какова у девушки фигура, было сложновато, но двигалась боярышня плавно и величаво, словно в торжественном танце. – Приветствую тебя, воевода киевский! – произнесла хозяйка, качнув головкой. – Здрава будь, боярышня! – Духарев с достоинством поклонился. – Привет и тебе, Момчил Радов! Принять тебя в этом доме – честь для меня! – Лицезреть твою красоту – вот истинная честь! – куртуазно отозвался Мышата. Духарев почувствовал легкий укол ревности. С чего бы? – Прошу вас, благородные гости! – Шажок в сторону и приглашающий жест. – Входите! Первым вошел Мыш. Духарев за ним. Проходя мимо хозяйки, на миг задержался ступенькой ниже, заглянул в глаза… Она не потупилась, даже не мигнула. Встретила таким же откровенно-изучающим взглядом. Серые ее глазки в обрамлении вычерненных ресниц блестели, нет, сверкали ярче драгоценностей на скромной диадеме. «Однако… – подумал Духарев. – Чертовски привлекательная девчонка!» Пустые слова, примитивные. Она его зацепила, крепко зацепила. Сергей это чувствовал. Что-то такое плеснуло из чарующих серых глаз… пьянящее. «Нехорошо, – подумал Сергей, вступая в прохладный сумрак старого дома из пронизанного солнцем южного дня. – Я ведь на смотрины приехал, невесту для сына выбрать…» Но это шло от головы, а не от сердца. На самом деле он уже точно знал: невестой Артема этой булгарке не бывать. После получасовых обменов любезностями и опорожнения полуведерного кувшинчика с морсом (вина гостям не предложили) Мышата приступил к делу. – Вот, изволь взглянуть: парсуна сына воеводы Серегея и моего племянника. Приехал в Преславу вместе с отцом… – Мыш протянул через стол руку с новеньким эмалевым медальоном. «Когда он только успел», – подумал Сергей. – Красивый мальчик, – сказала булгарка. – Хотя на отца совсем не похож… И снова дерзкий взгляд, обращенный к Сергею. Духарев промолчал. За все это время он не произнес и десятка слов. Зато Мыш болтал за двоих. – Мальчик! – воскликнул он в притворном возмущении. – Да это воин, каких поискать! Благородный, храбрый, образованный! Вырастет – не уступит доблестью самому кесарю Симеону! – Правда? – Людомила еще раз взглянула на парсуну. – Может быть. Он даже немного похож на него, на Симеона. Так, Пчелко? Она передала медальон управляющему. – Похож, – согласился тот. Но согласился не сразу, вроде бы даже как-то неохотно. Управляющий Духареву нравился. Старый вояка чем-то напоминал Асмуда. Хотя Асмуд никогда не стал бы заискивать перед купцом. А Пчелко явно старался угодить Мышате. – Похож, – и уточнил: – только не на того Симеона, коего я знал, а на тот портрет, что висел когда-то в синей галерее дворца. Там, где Симеон еще до женитьбы. – И где нынче этот портрет? – поинтересовался Духарев. Забавно слышать, что твой сын похож на булгарского кесаря, некогда изрядно перепугавшего высокомерных византийцев. Пчелко пожал плечами: – Кесарь Петр повелел его убрать. Сам он не очень похож на отца. – Ну то их семейные дела, – махнул рукой Мышата, хлебнул из простенького серебряного кубка и вытер ладонью губы. – А мы ведь, госпожа Людомила, к тебе тоже с семейным делом пожаловали. Догадываешься, с каким? Хозяйка покачала головой, чуть-чуть нахмурила бровки. Мышата недовольно глянул на Пчелко, тот вздохнул и опустил глаза. – Говори уж, Момчил Радович, – сказала девушка. – Что у вас за дело? Смотрела она при этом на Сергея. – По обычаю не с тобой, прекрасная боярышня, мне о том деле говорить следует, а со старшим в роду, – с достоинством произнес Мышата-Момчил. – Но Богу было угодно призвать к себе отца твоего и матушку, а троюродному дядьке твоему, болярину Сурсувулу, обремененному делами государственными, я докучать не посмел… – Ты не юли! – оборвала его девушка. – Руки моей просить приехал? – Видишь, угадала! – засмеялся Мышата.