Эливис кивнула рассеянно, взбивая тяжелый подголовный валик, и Киврин сбежала по лестнице на двор. Ни на конюшне, ни в пивоварне Гэвин не отыскался. Она покрутилась у нужника, пока двое вышедших оттуда рыжих парней не посмотрели на нее удивленно, потом отправилась в амбар. Гэвин, видимо, либо снова где-то тискает Мейзри, либо присоединился к праздничным гуляньям на лугу — оттуда доносились взрывы бурного хохота. Накрыв мехами и одеялами расстеленную по полу солому, Киврин спустилась вниз и вышла на луг, проверить свою догадку. Сельчане стояли вокруг большого костра перед погостом, грея руки и прихлебывая из больших рогов. В отблесках пламени багровело лицо папаши Мейзри и старосты. Гэвина не наблюдалось. Во дворе его тоже не было. У ворот, закутавшись в плащ, стояла Розамунда. —Ты что здесь мерзнешь? — спросила Киврин. —Дожидаюсь отца, он нынче до рассвета прискачет. Гэвин сказал. —Ты видела Гэвина? —Да. На конюшне. Киврин с надеждой оглянулась в ту сторону. — Слишком холодно ждать, задубеешь. Ступай в дом, а я попрошу Гэвина позвать тебя, когда отец появится. — Нет, я буду ждать здесь, — заупрямилась Розамунда. — Он обещал вернуться на Рождество. — У нее дрогнул голос. Киврин приподняла фонарь повыше. Розамунда не плакала, но щеки у нее горели. Что же еще выкинул сэр Блуэт, что она от него прячется? А может, ее напугал монах — или пьяный в стельку клирик? Киврин взяла девочку за руку. — Отца вполне можно ждать и в кухне, там теплее. Розамунда кивнула. — Он обещал, значит, непременно приедет. И что сделает? Вышвырнет церковников? Разорвет помолвку Розамунды с сэром Блуэтом? «Отец не даст меня в обиду», — вспомнила Киврин. Вот только вряд ли он станет расторгать сговор — ссориться с сэром Блуэтом, у которого «много влиятельных знакомых», себе дороже. Киврин отвела Розамунду на кухню и велела Мейзри подогреть для нее кружку вина. — Попрошу Гэвина, чтобы тотчас же позвал тебя. Киврин заглянула на конюшню, но Гэвина там не нашла. И в пивоварне тоже. Она вернулась в дом, гадая, не отправила ли Имейн рыцаря еще с каким-нибудь поручением. Нет, старуха что-то убежденно втолковывала бесцеремонно разбуженному посланнику, а Гэвин расположился у огня в окружении Блуэтовой свиты — включая тех двоих, что выходили из нужника. Сам сэр Блуэт с толстой невесткой и Эливис сидел у очага ближе к входу. Киврин опустилась на нищенскую скамью у сеней. К Гэвину сейчас даже не подобраться, куда уж там спрашивать о переброске. — Отдай! — закричала Агнес. Она вместе с гурьбой младших прыгала на лестнице, ведущей в светелку, и мальчишки тискали Черныша, отнимая его друг у друга. Наверное, Агнес успела сбегать на конюшню за щенком, пока Киврин стелила постели в амбаре. — Это мой гончий! — пытаясь выхватить Черныша, ныла Агнес, но мальчик уворачивался со щенком в руках. — Отдай! Киврин встала со скамьи. —Я ехал через лес и вдруг увидел деву, — громко вещал Гэвин. — На нее напали разбойники и нанесли ей тяжелое увечье, из глубокой раны на лбу ручьем лилась кровь. Киврин с сомнением взглянула на Агнес, которая колотила мальчишку по руке, и села обратно. — «Сударыня, — обратился я к ней. — Кто сотворил с вами такое злодейство?» Но увечье лишило ее языка. Агнес наконец отвоевала Черныша и притиснула к себе. По-хорошему, пойти бы и забрать несчастное создание, но Киврин осталась сидеть, только чуть подвинулась, чтобы крахмальный чепец Блуэтовой невестки не закрывал ей обзор. «Скажи им точно, где ты меня нашел, — внушала она Гэвину. — Назови, где именно в лесу». — «Я к вашим услугам и разыщу этих лиходеев, однако мне страшно оставлять вас в таком плачевном состоянии». — Он оглянулся на Эливис. — Меж тем дева очнулась и стала умолять меня пуститься в погоню за обидчиками. Эливис постояла в сенях, тревожно прислушиваясь, потом вернулась на место. — Нет! — взвизгнула Агнес. Рыжий племянник сэра Блуэта выхватил у нее щенка и держал за шкирку в вытянутой вверх руке. Киврин поняла, что, если она сейчас же не спасет Черныша, беднягу замучают до смерти. Слушать «Сагу о спасении прекрасной девы в лесах» смысла все равно нет, потому что Гэвину главное — похвалиться перед Эливис, точность изложения — дело десятое. Киврин направилась к детворе. — След разбойников еще не простыл, и я пустился по нему, пришпорив своего скакуна. Племянник Блуэта раскачивал Черныша в воздухе за передние лапы, щенок жалобно скулил. — Киврин! — закричала Агнес, кидаясь к ней и обнимая за ноги. Племянник, тут же отдав щенка, поспешил ретироваться, остальные кинулись врассыпную. — Ты спасла Черныша! — протягивая к нему руки, восхитилась Агнес. Киврин покачала головой. — Пора в кровать. —Я ничуть не устала... — Агнес зевнула, потирая кулачками глаза. — Черныш зато устал, — опускаясь перед Агнес на корточки, ответила Киврин. — А он не пойдет спать, пока ты не ляжешь рядышком. Довод показался Агнес убедительным, и пока она не нашла в нем логический изъян, Киврин поспешила сунуть ей в объятия щенка, будто младенца, а потом подхватила обоих на руки. — Черныш хочет, чтобы ты рассказала ему сказку, — проговорила Киврин, направляясь к двери. — Вскоре след завел меня в незнакомые места, — нагнетал страха Гэвин. — В самую чащу леса. Киврин понесла своих подопечных через двор. — Черныш любит сказки про кошек, — ласково баюкая щенка, заявила Агнес. — Тогда расскажи ему про кошек, — согласилась Киврин, забирая Черныша, чтобы девочка вскарабкалась по приставной лестнице на чердак амбара. Затисканный щенок уже спал. Киврин уложила его на солому рядом с постелью. — Непослушная кошка, — объявила Агнес, снова хватая Черныша в охапку. — Только я не буду спать. Я просто полежу рядом, значит, раздеваться мне не надо. — Нет, не надо, — подтвердила Киврин, накрывая девочку со щенком тяжелой меховой полостью. В амбаре стоял такой холод, что лучше было спать в одежде. —Черныш хочет поносить мой колокольчик. — Агнес попыталась надеть ему ленточку через голову. — Нет, не хочет. Конфисковав колокольчик, Киврин расстелила еще одно меховое покрывало поверх первого и забралась под них сама, пристроившись рядом с Агнес. Девочка прижалась к ней поплотнее. — Жила-была непослушная кошка, — начала Агнес, зевая. — Отец не велел ей ходить в лес, а она его не послушалась. — Она мужественно боролась со сном, потирая глаза и придумывая все новые и новые приключения для кошки, но темнота и теплый мех сделали свое дело. Киврин полежала, дожидаясь, пока дыхание Агнес не станет размеренным и легким, а потом, осторожно высвободив щенка из девочкиных объятий, опустила его на солому. Агнес заворочалась и стала нащупывать Черныша во сне. Киврин обняла ее покрепче. Надо бы встать и пойти поискать Гэвина. До стыковки меньше недели. Агнес приткнулась к ее плечу, щекоча волосами щеку. «Как я тебя оставлю? — подумала Киврин. — А Розамунду? А отца Роша». И заснула. Когда она проснулась, на дворе светало. Рядом с Агнес посапывала Розамунда. Киврин, стараясь их не разбудить, слезла вниз и пошла через серый в сумерках двор, боясь, что пропустила колокол к заутрене. Но Гэвин по-прежнему хвастался у огня своими ратными подвигами, а посланник все так же обреченно внимал леди Имейн с тронного кресла. Монах сидел в углу, обняв Мейзри за талию, клирика видно не было. Наверное, вырубился, и его оттащили в кровать. Детвору тоже уложили, а женщины отправились почивать на чердак. Ни сестры, ни дорсетской невестки сэра Блуэта Киврин среди присутствующих не заметила. — «Стой, негодяй! — закричал я. — Я сражусь с тобой в честном поединке», — гремел Гэвин. Киврин не очень поняла, по-прежнему ли это «Сага о спасении девы» или уже сказания о подвигах Ланселота. Однако если расчет был поразить Эливис, то Гэвин зря старался. Ее в зале не наблюдалось. Немногочисленные оставшиеся слушатели тоже утратили интерес. Двое вяло перекидывались в кости на скамье, а сэр Блуэт спал, распластав подбородок по массивной груди. Судя по всему, Киврин ничего не проспала и поговорить с Гэвином ей все равно бы не удалось — да и вряд ли удастся в ближайшие часы. Можно было не вылезать из амбара. Видимо, хватит полагаться на судьбу. Придется подкарауливать Гэвина самой — преградить ему путь в нужник, например, или шепнуть на ухо по дороге в церковь: «Встретимся на конюшне после службы». Церковники явно не настроены уезжать, пока в доме остается еще хоть капля вина, но слишком затягивать тоже опасно. Вдруг им завтра взбредет в голову поехать на охоту, или погода переменится. Да и в любом случае, уедет посланник со своими пропойцами или нет, до стыковки ровно пять дней. Нет, уже четыре. Ведь Рождество наступило. — «Он замахнулся, готовясь нанести смертельный удар. — Гэвин сделал выпад. — И достань ему сил, покатилась бы голова моя с плеч». —Леди Катерина! — Имейн поманила Киврин к себе. Посланник глядел так заинтересованно, что у Киврин тревожно заколотилось сердце — какую еще каверзу они там выдумали вдвоем? Леди Имейн, не дожидаясь, сама двинулась ей навстречу с каким-то полотняным свертком в руках. — Отнесите это отцу Рошу к утренней службе. — Имейн отвернула уголок, показывая лежащие внутри восковые свечи. — Пусть поставит на алтарь, — подчеркнула она, — и ни в коем случае не снимает нагар пальцами — от этого ломается фитиль. Пусть как следует уберет церковь для епископского посланника, чтобы тот мог отслужить рождественскую заутреню. Церкви должно походить на храм божий, а не на хлев. И пусть наденет чистое. «Значит, ты все-таки обеспечила себе полноценную службу, — подумала Киврин, спеша через двор и по тропинке к церкви. — И меня сплавила. Теперь осталось только отца Роша извести — убедить посланника лишить его сана или отправить в Бистерское аббатство». На лугу никого не было. В серых сумерках догорал бледный костер, а лужи растаявшего снега затягивало коркой льда. Сельчане разошлись по кроватям — отец Рош, должно быть, тоже. Но дым из его лачуги не шел, и на стук в дверь никто не отозвался. Киврин зашла в церковь через боковую дверь. Внутри царила темнота и стужа — сильнее, чем в полночь. — Отец Рош! — негромко позвала Киврин, пробираясь на ощупь к статуе святой Катерины. До Киврин донеслось бормотание. Священник стоял на коленях перед алтарем, за алтарной преградой. — Приведи тех, кто сейчас вдали от родных мест, домой во здравии, огради их от бедствий и хворей в пути, — молился он. Киврин вспомнила, как лежала больная и как этот же ласковый голос успокаивал и утешал, пробиваясь сквозь треск пламени. И еще она вспомнила мистера Дануорти. Больше она звать не стала, прислонилась к ледяной статуе, вслушиваясь в голос из темноты. — К всенощной прибыл из Курси сэр Блуэт с домочадцами да слугами. И Теодульф Фриман из Хенефельда. Снег намедни перестал, небеса расчистились к светлому празднику Рождества... — Он продолжал отчитываться тем же будничным голосом, каким Киврин «молилась» в диктофон. Список присутствующих на службе и прогноз погоды.