76 Все болит. Голова раскалывается. Он дотрагивается до виска — пальцы прилипают к полузастывшей крови. На затылке огромный шишак и волосы слиплись, тоже от крови. Разбитая губа распухла. Пошевелить пальцами левой руки невозможно — их точно окунули в бензин и подожгли. Дышать больно — сломана пара ребер. Эта боль ему хорошо знакома. Где он? Клык напрягает память. Что с ним? — Клык? — Голос Ангела постепенно проникает сквозь густую туманную пелену. — Мммм… Он пытается проглотить слюну, и рот затопляет вкус крови. Нос, похоже, тоже сломан. В конце концов страшным напряжением воли ему удается открыть один глаз. Другой — безнадежно заплыл. Он пару раз моргнул. Мир вокруг расплывчатый и мутный, со слабыми вспышками света. В уши ударяет приглушенное гудение и тонкий писк приборов. Черт! Он в Школе! — Школа… — хрипит он. Писк датчиков и мониторов становится быстрее и громче — они безотказно реагируют на хлынувший в кровь адреналин. — Нет, нет, Клык. Это не Школа. Все в порядке. — Маленькая ручка Ангела гладит его по плечу. Он чувствует, как еще кто-то осторожно, но твердо опускает его руки вниз, укладывает их вдоль тела, и как сразу же пара тяжелых толстых наручников пристегивает его запястья к боковым поручням койки. Неимоверным усилием он чуть-чуть поворачивает голову и видит существо в медицинском халате. Существо проверяет, крепко ли привязаны его ноги. Клык поискал глазами Ангела. Она стоит совсем рядом. Лицо у нее озабочено, но она пытается улыбнуться. — Хорошо, что ты пришел в себя. — Штпроисходи? Де я? — Ты в доме профессора Ханса в Малибу, — объясняет Ангел. — Тебе дали… успокаивающее, чтоб ты не расстраивался, но организм среагировал непредсказуемым образом, и ты потерял сознание. А когда пришел в себя, начал все крушить. Стулья кидал, стекла бил, на людей кидался. Тебя пытались… утихомирить. Но слегка стукнули и повредили, — заканчивает она шепотом и отводит глаза. Щеки у нее пылают. Ничего такого Клык не помнит и напрягает память, пытаясь понять, что же все-таки случилось на самом деле? Медленно, преодолевая боль, он поворачивает голову к другой руке. От нее тянутся к капельнице прозрачные пластиковые трубки. — А этэшто? Ангел облизнула пересохшие губы. — Это… лекарство. Помочь тебе… — О! Наш гость уже очнулся? Клык повернул голову, чувствуя, как в черепе перекатываются железобетонные шары. К нему подходит Гюнтер-Хаген, такой же сверкающий чистотой и такой же крахмальный, как всегда. — Что вы со мной сделали? — Все остатки сил Клык вложил в эти пять слов. — Клык, я очень рад, что ты к нам присоединился. Ангел уже приняла единственно правильное решение: помочь мне в моей работе. А теперь и ты с нами. Ты, Клык, прекрасно знаешь, что мир скоро непоправимо и безвозвратно изменится. Выживут лишь немногие. Только те, у кого повышенная адаптационная способность. — Дай мне встать, — требует Клык, но про себя сомневается, сможет ли он сесть. — Выпустите меня отсюда. — Нет. Для этого еще не время. — Кошмарик показывает на капельницу. — Мы разработали препарат. Назовем его вакциной. У обычных людей она вызывает повышение приспособляемости к новой экстремальной окружающей среде и увеличивает их шансы выжить. Я с нетерпением жду результатов ее воздействия на уже усовершенствованную форму жизни. Например, на тебя. Если бы мог, Клык испепелил бы его взглядом. Но с одним глазом это трудновато. Грозный тон в его положении тоже особо не получается. Но Клык напрягся изо всех сил: — Немедленно меня отсюда выпусти. — Тебе придется еще десять минут полежать под капельницей, — говорит доктор. — Реактант вступит во взаимодействие с твоей ДНК и вызовет ускоренные мутации. Твоя индивидуальная эволюция пойдет семимильными шагами. «Та-а-ак. Что еще хорошего он мне скажет», — думает Клык в отчаянии и осторожно пробует, прочно ли он привязан. Что теперь с ним станет? В разъяренного дикого борова будет превращаться? В том-то и проблема с этими учеными фанатиками, что они обожают свои эксперименты, а те, на ком эти эксперименты ставят, никакого значения для них не имеют. — Ты же сам видел, — продолжает профессор, — какой прекрасный образец получился из Дилана. Его прогресс поразителен. Не пройдет и пары дней, как он будет и сильнее, и быстрее, и гораздо более психологически развит, чем вся стая. Г-Х чрезвычайно собой доволен. Он практически дрожит от возбуждения. — Этот биологический материал, который мы тебе вводим, поможет тебе сравняться с Диланом. Правда, когда ты достигнешь его уровня, Дилан с Макс уже создадут устойчивую пару. Возможно, даже во всех смыслах. Их эволюция пойдет параллельно. Клык почувствовал в груди страшную тяжесть. Как будто на него наступил слон. А Полотняный все распинается: — Ты будешь готов повести за собой свою собственную стаю. Найдешь собственную пару, более подходящую к совместному выживанию. Голова у Клыка начала кружиться. — Сердце… — прошептал он. — Я не могу дышать. — Все в порядке. Не волнуйся. — Уверенности в голосе Г-Х нисколько не поубавилось. — Кстати, ты знаешь, когда Макс к нам сегодня заглянула, она отказалась от моего предложения спасти тебе жизнь. Нет! Он старается сделать вдох, но боль в груди такая ужасная, что у него ничего не получается. Голова его запрокинулась, и он услышал, как где-то вдалеке писк прибора превратился в мерный ровный гуд. А потом, совсем уж издалека, Клык услышал отчаянный крик Ангела. — Боже мой! Клык! Профессор! 77 Ангел в ужасе смотрит на монитор. Еще минуту назад ровные частые зигзаги показывали нормальный ритм сердца Клыка: 140 ударов в минуту. Теперь на экране ровная прямая линия. Клык лежит неподвижно. Глаз, тот, что не совсем заплыл, полуоткрыт. Ангел хватает его за руку: — Клык, очнись! Клык! — Промашка вышла, — огорченно констатирует доктор Ханс. — Незапланированный сбой эксперимента. Очень странно. Препарат испытывали на сотне образцов. — Но он не такой, как все! — Да, но в большинстве своем… Гудение монитора буравит Ангелу мозг. Она с размаху стукнула кулаком по койке Клыка: — Сделай же что-нибудь! Ты обещал мне, что с ним ничего не случится! — кричит она Полотняному. — Обещал! Сделай же что-нибудь поскорей! — Поздно! Теперь уже поздно. Ему уже не поможешь. Ангел закружилась на месте, оглядывая лабораторию в поисках телефона. Но телефона там нет. Выскочила из комнаты — в холле телефона тоже не обнаружилось. Через три ступеньки Ангел понеслась вниз. И там никакого телефона. Рывком открыла дверь на террасу и закрыла глаза. Глубоко вдохнула и прижала пальцы к вискам. «Макс, приди, — мысленно зовет она Макс. — Немедленно лети сюда. Клыку нужна твоя помощь! Скорее!» Она открывает глаза и смотрит в небо, хотя понимает: Макс немедленно не появится. Ангел даже не знает, услышала ее Макс или нет, ведь она никогда не посылала мысли на такое большое расстояние. Но лететь за подмогой на явочную квартиру времени нет. Все, что она может сейчас сделать, это слать Макс мысленные сигналы SOS. Даже если теперь уже поздно. 78 «Макс, приди! Немедленно лети сюда. Клыку нужна твоя помощь! Скорее!» Я замерла. — Надж, ты слышишь? — Что? Нет. — Она трясет головой. — Ангел шлет мне сигнал SOS. Говорит, с Клыком беда. Говорит, ему нужна моя помощь. Срочно! И чтоб я немедленно туда летела. — Он что, тоже там? — спрашивает Надж, раскрывая крылья, готовая прыгнуть с балкона вслед за мной. А что случилось, она не сказала?