— Это случилось через неделю после папиных похорон. Доминик был в нашем гараже. Разглядывал мамину машину. Он сказал, что ей она-де больше не нужна и ему хотелось бы взять ее себе. — Тут голос у Лили сорвался на шепот. — Тогда я ему и сказала, что все знаю. Что это он их убил. — Как ты узнала? — Из его блокнота. Он прятал его у себя под матрасом. — И что было в блокноте? — Все про нас. Целые страницы о нудном семействе Соул. Что мы делали изо дня в день, о чем разговаривали между собой. Были там и записи о том, по какой тропинке Тедди ходил на озеро. Какие лекарства мы держали в аптечке, в ванной. Что ели на завтрак, как желали друг другу спокойной ночи. — Лили замолчала. Сглотнула подступивший к горлу комок. — А еще он знал, где папа хранил ключ от ящика с пистолетом. — Она посмотрела на Джейн. — Он изучал нас вроде как ученый. А мы были для него вроде как подопытные крысы. — Он так и написал в своем блокноте, что убил твоих родных? Лили заколебалась. — Нет. Последняя его запись была помечена восьмым августа — как раз в тот день Тедди… — Она запнулась. — Он же прекрасно понимал: о таком лучше не писать. — А где сейчас тот блокнот? У тебя? — Я сожгла его. Вместе со всеми остальными его книжками. Мне было противно на них смотреть. Лили поняла по глазам Джейн: «Ты уничтожила улики. Как же я могу тебе верить?» — Ладно, — вздохнула Риццоли. — Ты сказала, что застала Доминика в гараже. И предъявила ему обвинения. — Я была вне себя и даже не представляла, что может случиться. — И что же случилось? — Когда я ему сказала, что все знаю, он уставился на меня как ни в чем не бывало. Ни страха в глазах, ни раскаяния. «Ты не сможешь ничего доказать», — только и ответил он. — Лили вдохнула и медленно выдохнула. — Даже если б я и сумела что-то доказать, ему тогда было только пятнадцать. И в тюрьму бы его не посадили. Через несколько лет он снова был бы свободе! А моих родных было уже не воскресить. — Так что же тогда случилось? — Я спросила его — почему. Почему он поступил так жестоко. И знаете, что он ответил? — Что же? — «Тебе надо было быть со мной поласковей». Вот что он сказал. И только. Потом осклабился и направился к выходу, как будто ему было наплевать на все на свете. — Она помолчала. — Тогда я и сделала это. — Как? — Я схватила лопату. Она стояла у стенки. Даже не помню, как она оказалась у меня в руках. Я и тяжести-то ее не почувствовала. Руки у меня были как будто… как будто чужие. Он упал, но был все еще в сознании и начал от меня отползать. — Лили глубоко вздохнула. И чуть слышно прибавила: — Тогда я снова ударила его. На улице стало тихо. Пронизывающий холод прогнал с улиц последних прохожих, и только редкие машины проезжали мимо. — А потом? — Единственное, о чем я тогда думала, — как избавиться от тела. Я запихнула его в мамину машину. Подумала, может, сойдет за несчастный случай. Стояла ночь, поэтому никто ничего не видел. Села в машину и поехала к карьеру, что в нескольких километрах от города. Подъехала к самому краю и столкнула машину в воду. Надеялась, рано или поздно ее заметят. И сообщат куда следует. — Лили горько усмехнулась. — Но никто ничего не нашел и никуда не сообщил. Можете себе такое представить? — Она посмотрела на Джейн. — Машину так и не нашли. — И ты продолжала жить дальше. — Я закончила школу. И уехала из города, навсегда. Не хотела оказаться там в тот момент, когда обнаружат его труп. Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга. Потом Джейн сказала: — Думаю, ты понимаешь: сейчас ты сама призналась в убийстве Доминика Соула. И я вынуждена тебя арестовать. Лили и бровью не повела. — Я сделала бы это снова. Он заслужил. — Кто знал об этом? Кому еще было известно, что ты его убила? Лили помолчала. Мимо них прошли двое, пряча головы от ветра, кутаясь в воротники пальто. — Сара и Лори-Энн знали? — Они были моими лучшими подругами. Пришлось им рассказать. Они поняли, почему я это сделала. И поклялись хранить тайну. — И теперь твои подруги мертвы. — Да. — Лили вздрогнула и обхватила себя руками. — Это я виновата. — А еще кто-нибудь об этом знал? — Я больше никому не рассказывала. Думала, все кончено. — Она вздохнула. — Ну а потом Сара получила ту открытку. — С отсылкой к Откровению? — Да. — Значит, о том, что ты сделала, знал еще кто-то. Тот, кто видел тебя той ночью или где-то услышал об этом. И теперь забавляется, издеваясь над тобой. Лили покачала головой. — Ту открытку мог послать только Доминик. — Но ведь он умер. Как же он мог? Лили некоторое время молчала, отлично понимая — то, о чем она собиралась рассказать, наверняка покажется этой женщине, доверяющей только логике, полным бредом. — Вы верите в жизнь после смерти, детектив? — спросила она. Как Лили и догадывалась, Джейн только хмыкнула. — Я верю в то, что жизнь дается только раз. И прожить ее надо как следует. — А вот древние египтяне верили в жизнь после смерти. Они считали, что у каждого человека есть «ба», они изображали ее в виде птицы с человеческим лицом. Ба — это наша душа. После смерти человека она высвобождается из его тела и может снова вернуться в мир живых людей. — И какое же отношение вся эта египетская дребедень имеет к твоему двоюродному брату? — Он же родился в Египте. От матери ему досталась куча книг, некоторые из них — довольно-таки старые, с текстами из египетских саркофагов. Магические заклинания, позволяющие вернуть ба к жизни. И у него, думаю, получилось. — Ты это о чем — о воскрешении? — Нет. Об одержимости. Наступившая вдруг тишина, казалось, будет длиться вечно. — Ты имеешь в виду одержимость дьяволом? — наконец спросила Джейн. — Да, — тихо проговорила Лили. — Ба находит новое обиталище. — И что, вот так завладевает чьим-то телом? Заставляет человека убивать? — У души нет физической формы. Она должна распоряжаться настоящим, живым человеком. Понятие одержимости дьяволом — штука не новая. Католическая церковь знала об этом всегда, они даже описывали подобные случаи. У них есть обряды изгнания дьявола. — Ты хочешь сказать, эта самая «ба» твоего братца переселилась в чье-то тело? И таким образом он за тобой гоняется. И таким образом ему удалось убить двух твоих подруг. Лили уловила в голосе Джейн нотку сомнения и вздохнула. — Какой смысл говорить об этом? Ведь вы в такие вещи не верите. — А ты? Я имею в виду — взаправду? — Двенадцать лет назад не верила, — тихо проговорила Лили. И посмотрела на Джейн. — А теперь верю. * * * «Двенадцать лет под водой!» — думала Джейн. Она стояла на краю карьера, дрожа от холода и прислушиваясь к мерному рокоту двигателя подъемного крана и скрипу троса, натянувшегося в струну под тяжестью давно затонувшей машины, которую теперь доставали со дна. А что происходит с телом, пролежавшим в воде, среди водорослей, зацветающих каждое лето двенадцать лет подряд, и в холоде — за двенадцать зим? Люди, стоявшие позади Джейн, хранили суровое молчание: они, как и Риццоли, конечно же с ужасом ожидали, когда перед ними предстанет тело Доминика Соула. Окружной судмедэксперт доктор Кибби поднял воротник пальто и прикрыл шарфом лицо — почти целиком, будто прячась от того, что происходило вокруг, будто желая оказаться где угодно, только не здесь. Где-то наверху, на ветках деревьев, каркали три вороны — им, как видно, не терпелось увидеть добычу и отведать мертвечины. «Хоть бы на костях не осталось плоти», — думала Джейн. Скелет еще куда ни шло. Скелеты — праздничное украшение для Хэллоуина, бряцающий пластик. Ничего человеческого. Она мельком глянула на Лили — та стояла рядом. «Тебе-то, поди, еще хуже. Ведь ты знала его. И убила своими собственными руками». Но Лили даже не отвернулась — она так и застыла возле Джейн, пристально вглядываясь в глубину карьера.