Как Уоррен Хойт, подумала она, но имени его не произнесла; она почти никогда не произносила его имени — это все равно что воззвать к самому дьяволу. Тут вдруг зазвонил домофон — она вздрогнула. И взглянула на стену, где висели часы. — Половина одиннадцатого. — Сейчас поглядим, кого это еще принесло. — Габриэль прошел в гостиную и нажал на кнопку домофона. — Да! Из динамика послышался нежданный голос: — Это я, — ответила мать Джейн. — Заходите, госпожа Риццоли! — проговорил Габриэль, впуская гостью в дом. А потом с удивлением посмотрел на Джейн. — Уже так поздно. Чего это она? — Даже боюсь спрашивать. Они услышали на лестнице шаги Анжелы, непривычно медленные и тяжелые, сопровождавшиеся каким-то шумом, словно она что-то тащила за собой. И только когда госпожа Риццоли добралась до лестничной площадки третьего этажа, они увидели, что это было. Чемодан. — Мам! — выговорила Джейн, но даже сказав это, не могла поверить, что женщина с растрепанными волосами и безумным взором и есть ее мать. Пальто у Анжелы было расстегнуто, край воротника замялся внутрь, брюки промокли до колен, как будто она продиралась к их дому по сугробам. Она схватилась за чемодан обеими руками, словно собираясь запустить им в кого-нибудь. Все равно в кого. Вид у нее был и правда грозный. — Мне нужно переночевать у вас сегодня, — сказала Анжела. — Что? — Так можно войти или нет? — Конечно, мам. — Давайте помогу, госпожа Риццоли, — сказал Габриэль, забирая у нее чемодан. — Вот видишь! — заметила Анжела, кивнув на Габриэля. — Так и должен вести себя мужчина! Стоит ему увидеть, что женщине нужна помощь, как он тут же предлагает свои услуги. Именно так и должен поступать джентльмен. — Да что случилось, мам? — Что случилось, что случилось! Даже не знаю, с чего начать. Тут расхныкалась Реджина, в знак протеста, что про нее забыли. Анжела тотчас же кинулась на кухню и взяла внучку со стульчика на руки. — О крошка, бедная девочка! Ты даже не представляешь, что тебя ждет, когда ты вырастешь. Анжела присела к столу и принялась укачивать внучку, прижимая ее к груди так крепко, что Реджина начала извиваться, силясь высвободиться из удушающих объятий этой ненормальной. — Ладно, мам, — вздохнула Джейн. — Ну что там папа натворил? — От меня ты ничего не узнаешь. — Тогда от кого? — Я не собираюсь настраивать детей против отца. Родители не вправе обливать друг друга грязью. — Я уже не ребенок. И хочу знать, что происходит. Но Анжела и не собиралась ничего объяснять. Она сидела, раскачиваясь взад-вперед, прижимая к груди ребенка. Судя по ее личику, желание Реджины высвободиться из бабкиных объятий становилось все более невыносимым. — Гм… и сколько ты собираешься у нас жить, мам? — Не знаю. Джейн взглянула на Габриэля — он проявил достаточно мудрости и не стал участвовать в разговоре. Но в его глазах она заметила искру смятения. — Надо бы подыскать новое место жительства, — сказала Анжела. — Собственную квартиру. — Погоди, мам. Ты же не хочешь сказать, что больше никогда не вернешься. — Как раз это я и хочу сказать. Я, Джени, собираюсь начать новую жизнь. — Она посмотрела на дочь, вызывающе вскинув подбородок. — Другие женщины поступают точно так же. Они бросают своих мужей и живут себе спокойно. Мужья нам не нужны. Можно обойтись и без них. — У тебя же нет работы, мам. — Как ты думаешь, чем я занималась последние тридцать семь лет? Только и знала, что кормить да обстирывать этого мужчину! А он, думаешь, ценил мои труды? Являлся домой и заглатывал все, что я перед ним ставила. Даже не задумывался, что в стряпню я всю душу вкладываю. Знаешь, сколько людей советовало мне открыть свой ресторан? «И то верно, — подумала Джейн, — знатный был бы ресторанчик». Но она предпочла промолчать, чтобы не потакать безумству. — Так что никогда не говори мне: «У тебя нет работы». Моя работа — забота об этом мужчине, и я ничего не просила взамен. Так почему бы мне не делать то же самое, только за деньги. — Она снова крепко прижала Реджину к груди, и малышка недовольно пискнула. — Я поживу у вас совсем недолго. Спать буду в детской. Мне и на полу будет чудесно. Ходите себе на свою работу, а я буду присматривать за внучкой. Сама знаешь, с ней забот не оберешься. — Ладно, мам, — вздохнула Джейн и направилась к телефону. — Раз ты не хочешь говорить, что случилось, спрошу у папы. — Что ты делаешь? — Звоню ему. Держу пари, он уже раскаялся и готов извиниться. — «Держу пари, он сидит голодный как волк и мечтает, чтобы его шеф-повар поскорей вернулся». Джейн сняла трубку и стала набирать номер. — Можешь не трудиться, — сказала Анжела. В трубке раздался один гудок, другой. — Говорю же, он не возьмет трубку. Его дома нет. — Ну и где же он? — удивилась Джейн. — У нее. Джейн стояла как вкопанная, вслушиваясь в долгие, безответные гудки телефона в родительском доме. Затем она медленно положила трубку и повернулась к матери. — У кого? — У нее. У этой потаскушки. — Господи, мам! — Господь тут ни при чем. Анжела вдруг резко вздохнула и всхлипнула. А потом нагнулась, еще крепче прижав Реджину к груди. — Папа что, с кем-то встречается? Анжела безмолвно кивнула. Подняла руку, чтобы утереть лицо. — С кем? С кем он встречается? — Джейн села напротив матери и поглядела ей в глаза. — Кто она, мам? — С работы… — прошептала Анжела. — Так у них же там одни старики. — Она новенькая. Она… она… — голос у Анжелы вдруг дрогнул. — Молодая. Зазвонил телефон. Анжела вскинула голову. — Я не буду разговаривать с ним. Так и передай. Джейн взглянула на дисплей определителя — номер был незнакомый. Может, и правда папа звонит. Только с ее телефона. С потаскушкиного. — Детектив Риццоли, — рявкнула она в трубку. И после короткой паузы услышала: — Что, неважный выдался вечерок? «Хуже не бывает», — тут же ответила она сама себе, узнав голос детектива Даррена Кроу.