Вот это было абсолютно неожиданно. Аманде осталось лишь присесть в очередном реверансе, а монарх окончательно выбил ее из равновесия, взмахнув рукой: – Музыку! – и пригласив ее величество на танец. Остальные пары сложились немедленно: отцы танцевали с дочерями, матери – с сыновьями, холостяки спешили разобрать дебютанток… – Вы позволите, мисс? – Грегори, пряча в глазах смешинки, поклонился Аманде, и та смущенно протянула ему руку. Когда они влились в круг танцующих, она вдруг спросила: – Грегори, как ты все это организовал? Лорд некоторое время молча танцевал, потом улыбнулся и сказал: – С помощью нашего «Клуба джентльменов». Глава 16 Неделей ранее Семь дней для сбора доказательств – это не так много. Для начала Грегори за чашкой чая осторожно выяснил у Аманды точное название ее работы, принципы и нюансы. Услышав подробности, изумился – почему она прозябала в кампусе, если давно могла продать патент короне и поселиться в собственном особняке? – Меня интересовала сама возможность выявления магочастиц, – пояснила девушка. – Я оформила разрозненные данные в научную работу только тогда, когда от меня потребовали срочно предоставить результат, обвинив в лености и растрате лабораторных средств. – Ты хочешь сказать, – не веря собственным ушам, уточнил Грег, – что профессор выступал перед комиссией с диссертацией, написанной твоей рукой? – Все так делают, – грустно усмехнулась в ответ Аманда. – Единицы пишут сами. Остальные в лучшем случае приносят аспиранткам или женам черновики. Самые наглые привозят корзинку с лабораторными дневниками и клочки дежурных записей, требуя все красиво оформить. – Значит, никто не удивился твоему почерку и не спросил, почему ты сама не представила свою работу? – Меня уволили, пригрозив падением в реку, если я начну болтать. Научное сообщество – оно на самом деле довольно тесное. Испортить репутацию в нем легко, а уж девушек и вовсе не считают способными на серьезные исследования. – Значит, тебя задвинули и уволили, а что с твоей работой сделал профессор Кейдж? – Получил очередное звание, написал несколько научных статей, выступал с лекциями, – перечислила мисс. – Знаешь, Грегори, что особенно обидно? Он получил то, что хотел, и не стал продолжать работу в этом направлении, а меня больше не пускали в академические лаборатории. Эта диссертация – капля в море против того, что я собиралась сделать. – Теперь у тебя есть лаборатория, свободное время и возможность игнорировать мнение любого профессора, – напомнил лорд Лайвернес, поднося к губам руку девушки. Их отношения заметно потеплели, так что Грегори считал возможным иногда оказывать подруге детства такие знаки внимания. Под неусыпным взглядом компаньонки конечно же! Из особняка Аманды Грег помчался в клуб, амулетом вызывая туда же Кентавра. Хорошо, что он сохранил связи с мастерами-артефакторами и мог себе позволить амулеты-переговорники, почтовые чары и еще кое-какие мелочи из прежнего арсенала. Тайлер, как обычно, всюду следовал за братом, не расставаясь с саквояжем, полным нужных и важных предметов – от пистолета до свежего галстука. Оправданный Аллиаль продолжал жить в комнатах второго этажа, не спеша возвращаться в театр. Кажется, менталист решил начать жизнь с чистого листа, как и Махоун. Собрав всех членов «Клуба джентльменов» за старым карточным столом, лорд коротко изложил друзьям собственную идею: – Нужно доказать его величеству и верховному судье, что Аманду ограбили. Причем сделать это необходимо до бала, чтобы потом никто не догадался спрятать бумаги под сукно. – Мы рады помочь, – ответил за всех Килкени. – Но как ты это провернешь? – Нам нужно попасть в академию. Я уверен, что профессор сохранил все записи Аманды. Мы предъявим их как причину разбирательства, а дальше будет видно. Остаток ночи ушел на разработку плана, а на рассвете в ворота академии вошел крупный неопрятный мужчина с растрепанной рыжей бородой. Он неловко потоптался, глядя по сторонам, коротко переговорил со стражниками и двинулся к маленькому домику, в котором проживал управляющий хозяйством академии. Так как территория учебного заведения была огромной, управляющему постоянно требовались уборщики, дворники, разнорабочие, прачки и прочий черный люд. Но платил старик скупо, требовал много, и поэтому под его началом мало кто надолго задерживался. Так что явившегося с утра пораньше отставного сержанта, имеющего желание поработать за стол, постель и три шиллинга в месяц, управляющий охотно взял в дворники и, выдав потрепанный фартук и метлу, отправил расчищать дорожки. Через два часа бродяга уже колол дрова возле кухни, потом чинил крыльцо в преподавательском корпусе, внимательно наблюдая за всем, что происходит вокруг. Порой он насвистывал или напевал, а случалось, что-то бормотал себе под нос, прямо в дешевую булавку, которая стягивала воротник его рубашки вместо вырванной с мясом пуговицы. Около пяти часов пополудни профессор Кейдж собрался выпить чаю. У всех преподавателей академии были разные привычки для редких минут отдыха: кто-то пил чай у себя в кабинете, были те, кто шел домой. Аспиранты собирались на чаепитие в лаборантской и нередко добавляли в темный напиток чуточку бренди. А профессор Кейдж любил выпить чашечку-другую на веранде уютной кофейни, расположенной рядом с главным корпусом. Там были отличные десерты, а еще с веранды открывался чудесный вид на теннисную площадку. Юные студентки в коротких юбках и тоненьких шароварах весьма возбуждали профессорский аппетит. Едва именитый алхимик расположился в тени навеса и заказал привычный «чайный поднос», как вдоль веранды прошла очаровательная рыжеволосая девушка в немного старомодном коричневом бархатном платье. Она вошла в кофейню и сразу направилась к столику, за которым расположился профессор. – Милорд! – патетически воскликнула она. – Вы должны мне помочь! Мужчина поморщился, глядя на только что налитый чай, а девица не унималась: – Мой Джорджи! Это ужасно! – Тут она принялась рыдать, привлекая внимание остальных посетителей, картинно заламывая руки и всхлипывая в белоснежный платок. Озабоченному своей репутацией профессору пришлось усадить незнакомку за стол и распорядиться подать ромашковый чай для успокоения нервов неизвестной ему дамы. Она продолжала рыдать, хотя и чуть приглушила свои речи. Из несвязных, сбивчивых слов стало понятно, что девушка – невеста некоего Джорджа. И ей нашептали, что он коварный изменщик. – Вы его преподаватель, милорд! Вы видите его каждый день! Скажите, это правда? Неужели Джордж разлюбил меня! Новая порция рыданий, еще одна чашка чая, кусок торта, печенье, сэндвич с ветчиной и тминный кекс – девица оказалась прожорливой и говорливой. Профессор отчаялся выделить из потока ее слов хоть что-то толковое. Джордж – имя популярное. Даже у аристократов. Причем это может быть первое имя, может быть второе, а то и третье. И студент, известный преподавателям как Карл, на деле может носить имя Джордж Александр Карлос. А дома его вполне могут звать Джорджи. Постепенно стало понятно, что девица ошиблась. Описание ее Джорджи не соответствовало ни одному из студентов профессора Кейджа. – А еще у него шрам! На животе, – покраснев как маков цвет, делилась барышня, доедая вторую порцию взбитых сливок с клубникой. – И глаза такие голубые-голубые… – Тут девица склонилась к профессору и восторженно выдохнула: – Как у вас! Кейдж поперхнулся и попросил счет. Рыжуля склонила голову к плечу, украшенному простенькой стеклянной брошкой, но возражать не стала. Преподаватель с трудом удержал гримасу, когда выяснилось, что успокоение нервов взволнованной невесты обошлось ему в десять шиллингов. Он вежливо простился с дамой, с которой даже не познакомился, и торопливо вернулся в корпус – перерыв давно закончился, и его уже ожидали студенты. Если бы профессор мог видеть, что делает его случайная визави после его ухода, он бы очень удивился. Рыженькая особа пулей пролетела в мужской туалет, пугая гостей и официантов развевающимися юбками, а через некоторое время оттуда вышел молодой худощавый мужчина с тяжелым саквояжем в руках. Он не задерживаясь прошел к воротам академии, где перемигнулся с рыжим здоровяком, везущим тачку, полную золы. Мужчины дружно покинули академию, свернули в переулок, выдернули из пепла подозрительно шуршащий плотный кожаный мешок и прыгнули в поджидающую их карету без гербов и опознавательных знаков. – Все получилось? – улыбнулся Аллиаль, проверяя в крохотное зеркальце, весь ли грим он успел стереть. – Получилось, – прогудел Кентавр, обнимая мешок, как свою любимую Кэндис. – Этот профессор даже метки с журналов не снял. Друзья переглянулись и засмеялись, сбрасывая напряжение. Отыскать и похитить записи Аманды из квартиры профессора было непростым делом. Академия большая, и никто не знал, где он их прячет. По счастью, Грегори вспомнил, что Мэнди еще в школе метила свои тетради алхимическим маячком на тот случай, если троечники украдут их. Оказалось, школьная подруга привычек не растеряла, и все ее записи обнаружились в отдельной коробке в шкафу профессора Кейджа. В мешок их упаковал уже сам Кентавр, сунув вместо тетрадей в коробку стопку старых газет. Тайлер, сидящий на месте кучера, быстро доставил друзей в клуб. Там их уже ждал Грегори. Быстро просмотрев бумаги, сгреб все обратно в мешок и умчался со словами: – Я к его величеству, потом к верховному судье! Отдыхайте! Аллиаль и Махоун переглянулись. – Если бы ты знал, как болят ребра от корсета, – простонал Ал, сбрасывая сюртук и развязывая галстук. – Если бы ты знал, – в тон ему отозвался Килкени, – как болят мозоли от лопаты… – Стресс надо снимать сразу! – хором выпалили они фразу, которую в Ритоне часто произносил учитель философии, любитель пропустить пару рюмочек уже к обеду. Придя к общему решению, друзья тут же вызвали скучающего на кухне швейцара и велели подать бутылку бренди и закуску. – Терпеть не могу болтовню и крем, – признался актер, с удовольствием разрезая отбивную. – В армии я ел все, даже крыс, – признался огневик, отдавая должное нежнейшей баранине с мятным соусом. – Но моя Кэнди готовит такие восхитительные пироги… Эх, что она теперь скажет! – расстроенно вспомнил Махоун, дергая себя за рыжую бороду. Для маскировки ее пришлось покрасить хной, и теперь ходить ему рыжим, пока волосы не отрастут. – Сбрей, – пожал плечами Ал. – Напугается, – вздохнул Кентавр. – У меня… ожоги на лице остались после стычки на болоте. – Я тебе из козьей шерсти такую бороду изображу – сам разницы не заметишь, – хмыкнул в ответ гример. – На рыбий клей посажу, и будет выглядеть как родная! Килкени задумчиво почесал бороду и отказался: – Пусть уж так, посмеется хоть, а то грустная она какая-то ходит в последнее время. – Кстати, – захмелев после второго бокала, вдруг заинтересовался Ал, – когда у вас свадьба? Ты много рассказывал об этой девушке, и я так понимаю, вы живете вместе? – Что? Нет, – мотнул головой Кентавр. – Она с матерью и сестрой живет в том доме, что выкупил для меня Грег. – А ты? – поднял брови Аллиаль. – А я живу у своего железного коня, в гараже! – строго взглянув на друга, сказал Кентавр. – Не могу же я жить в одном доме с двумя незамужними девушками! – Вот как? – Актер склонил голову, как любопытная птица. – Не думал, что ты такой трепетный. – Что? Я? Да я огненный маг! – Нежный, – с удовольствием выдал Аллиаль, делая еще глоток бренди, – чувствительный. Боишься сказать ей о своей любви. Пугаешь девочку внезапными появлениями, а потом снова исчезаешь на неделю. Килкени покраснел, не зная, то ли ему стукнуть наглого «мальца», то ли признать его правоту и спросить совета. Опыт подсказал, что лучше все же спросить.